Пища была простой, какая-то крупа с мясом, но вкусной и сытной. А потом на стол поставили кедровые орехи, варенье из шишек, варенье из малины…

Салея съела ложечку, вторую…

Да.

Это Он.

Это Лес, который есть в этом мире! Портал сработал правильно! Она не зря оказалась именно здесь, но как же быть дальше? Она в этом мире, как новорожденный ребенок, и ей повезло, что нашлись добрые люди.

Может, они тоже, как даэрте?

Не как те?

Ша-эмо…

Салея помнила, как они себя называют. Она хорошо изучила их за эти годы. Слишком хорошо.

И ненавидеть научилась.

И убивать…

Инициация у нее случилась, так что… время пошло. Но сейчас Салея об этом не думала. После еды ба-буш-ка Ми-ла за руку отвела ее в комнату, посадила перед плоским черным экраном и уверено принялась двигать по столу какой-то черной коробочкой.

Экран загорелся. На нем появились значки, буквы, явно изображения…

Ее учат местному языку?

Отлично!

Сама Салея хотела именно этого! И почти приникла к мо-ни-тору, распознавая знакомые картинки — деревья, животных, овощи, фрукты…

Этот мир живой, нет никаких сомнений! И это так замечательно, так чудесно….

Оторвалась она от монитора, только когда в замке загремел ключ, и живность ломанулась в прихожую, встречать хозяйку.

Таня влетела ураганом.

— Бусь, как дела?

Бабушка ответила ей теплой улыбкой.

— Все в порядке, Танюша. Сидит твоя найденка, язык учит.

— Это хорошо. А я тут в секонд забежала по дороге. Там как раз половинная скидка, вещи еще приличные, а цены человеческие. Вроде должно ей подойти? Ну так, хотя бы дома ходить?

— Давай, постираю, а там и предложим, — бабушка Мила сноровисто извлекла из пакета пару платьев, трусы — новые, с этикеткой, ночнушку и халат. Уже на размер Салеи.

Уж на что Таня была некрупной, метр семьдесят, и пятьдесят пять килограмм живого веса, бабушка Мила не располнела к старости, а найденка…

Полтора метра, наверное. Не больше.

Ножка, как у китаянки, и пропорции… в ночнушке и халате она просто тонула. Таня потому так дешево эти вещи и взяла, что крой взрослый, а размер детский.

Ладно, это чуть позднее, сначала их правда постирать надо.

— Давай. А я к ней загляну, узнаю, как она. Поедим, да и побегу, — кивнула Таня. И прошла в гостиную, на ходу подхватывая Муську и водружая себе на плечи. Такой мейн-куновый воротник. Люська — с той проще, она на руках помещается, а вот Муська… это да!

Это — Муська!

Метр без хвоста. А с хвостом все полтора. И плевать ей, что это для самцов, самки мельче. Ей вообще чихать на стандарты породы, она просто любимая кошара, и этим гордится.

Салея подняла глаза от монитора.

— Та-ния…

— Лея, — улыбнулась девушка. — Как дела?

Слова Салея пока не поняла, но вопросительную интонацию уловила.

И сложила руки.

— Дараэ…

— Дараэ? — не поняла Таня.

— Лес, — разъяснила бабушка. — Танюш, завтра суббота, у тебя две пары?

— Да.

— Съездите в лес? На автобусе тут не так далеко… пусть девочка погуляет? Ей явно нужно…

— В таком виде?

— Спортивный костюм твой дадим, старый. У меня лежит…

— Я же из него выросла! Бусь!

— Ну… выкидывать жалко было, — развела руками бабушка. Охнула от боли в суставе…

— Хомяк ты мой запасливый, — грустно пошутила Таня.

Бабушка ужасно не любила, когда на ее недуги обращали внимание.

— Съездишь?

— Да.

— Лея, — бабушка повернулась к девушке. — Дараэ завтра.

— Дараэ… зав-тра?

До таких сложных понятий Салея не доросла, но бабушка быстро разъяснила. День, вот этот, ночь и день. И поедете в лес.

Салея захлопала в ладоши.

Бабушка Мила улыбнулась, глядя на девушку. Забавная она. И теплая…

Зверье хорошего человека чует, его так легко не обманешь. Это не люди… увы. Конечно, кошки и собаки не провидцы, и с плохими людьми живут, и гибнут от рук всяких сволочей, но в том-то и дело, что у них все трое — подобранцы. Не в тепличных условиях выросли, и как могут быть опасны люди, знают не понаслышке. Они не ко всякому пойдут.

Вот, к врачу-терапевту с говорящей фамилией Сукина — близко не подходят. Шипят, фырчат… и терапевт действительно дрянь. И как человек, и как доктор.

А к Салее липнут. Явно же не просто так.

Звонок в дверь разрушил идиллию.

Таня встревожено поглядела на бабушку.

— Пойду, открою.

— Танюш…

— Бусь, сиди, а?

Девушка расправила плечи и решительно направилась к входной двери. Поглядела в глазок.

Ну, здрасте вам! Петяша-наша!

Дверь Таня распахнула решительно.

— Чего надо, дядь Петь?

Местный алкоголик замялся на пороге. Понял, что халявы не выйдет, это Людмила могла пожалеть и налить пятьдесят грамм. Таня алкашей не любила в принципе. Не уважала и от своего дома гоняла поганой метлой. Насмотрелась в наркологии.

И что они с собой делают, и что с окружающими происходит.

Всего в доме восемь квартир.

Три двушки и трешка на первом этаже, такой же набор на втором.

На первом в трешке Таня с бабушкой, рядом в двушке — тетя Фиса. Милейшей души человек, дочь у нее вышла замуж и ушла к мужу, а тетя Фиса посвящает время сериалам и новостям. С внуками пока молодые не торопятся, вот и скучает дама.

По выставкам ходит, по театрам… а что? Ей и лет-то всего пятьдесят, сама еще замуж выйти может.

Следующая двушка — как раз Петяша и его жена Юлия Ивановна. Тут как раз целый роман с матюгами.

Оно понятно, что замуж надо выходить по любви.

Непонятно другое. В чем виноваты окружающие, что ты их под эту любовь кидаешь, как под колеса трактора? Вышла Юля по большой любви замуж за Петю — дело житейское. Двое детей родились, работа, время идет…

Но если Петя потом запил? Запоями?

И началось… у кого в семье есть запойный алкаш, те поймут.

То период свинского безумия, то период сомнительной трезвости, наркология, вытрезвитель, попытки лечиться — везде. От супертаблеточек до народных целителей… и хоть бы тут что помогло!

В итоге, у детей не было детства.

То они от пьяного папочки по соседям прятались, то он из дома все тащил, то в дверь ломился, то его дружки буянили… шикарный набор? А то ж!

В результате, дети выросли, и уже в шестнадцать — семнадцать лет так рванули из дома, что их на самолете не догонишь. В институты в других городах поступали, там и жизнь свою устраивали… домой вернуться? Ага, дожидайся триста лет! Юлия Ивановна приходила, плакалась.

Она уж их просила вернуться, или пожить с матерью, или ее к себе забрать, ну хоть что-то… она ж одна остается с Петяшей! Разве ж это по-человечески? Неблагодарные дети ответили четко.

Вместо того, чтобы заниматься нами, ты возилась с этим алкашом. Тридцать лет возилась. Благословляем продолжать в том же духе.

Таня их осуждать не могла. Не по-человечески? А детей ТАК растить — хорошо? Чтобы они домой шли, как на каторгу, и не знали, что их сегодня ждет? Юлия Ивановна свой выбор сделала, о них не подумала. Теперь выбор сделали уже ее дети. Матери он не нравится? Её трудности.

А возраст уже серьезный.

Тут тянет, здесь болит, там колет… и Петяша буянит. Правда, к соседям лезть опасается. Гном свою позицию высказывал четко. Один «Гав» и всем всё понятно.

Кому непонятно?

Ротвейлер — собака крупная. И достанет… везде достанет, особенно если на задние лапы встанет.

Прошлый раз Петяше объяснили очень доходчиво.

Встал Гномик на задние лапки, положил ему на плечи передние и сказал второй «Гав» прямо в лицо. Алкаша звуковой волной и вынесло. На реактивном визге…

— Танюш, на поправку бы мне…

— Дядь Петь, лопату дать?

— Зачем, Танечка?

— Вскапываешь во дворе участок — получаешь на водку. Вопросы есть?

Вопросов не было. Участочек во дворе действительно был, бабушка Мила там цветы сажала. И вскопать его бы стоило. Соседи обещали, но у всех же дела, работа… хочешь на водку? Копай! Петяша не сомневался — не обманет. Нальет.