Сам не могу объяснить почему, но тянет наверх. Я возвращаюсь и начинаю обходить этаж, теперь тщательно просматривая пространство под койками и углы. Несколько раз зову девчонку, но она не отзывается, отчего убежденность только крепнет.

Альберт показывается неожиданно. Я его вижу, он мне — нет. Перелезает спокойно через подоконник и, сунув руки в карманы штанов, идёт к лестнице. Я же прячусь в тени и стоит ему скрыться, подскакиваю к тому же окну.

Ступени. Ржавая запаска, про которую никто не подумал. Теперь я практически уверен, что нашёл пропажу.

Дергаю лестницу, чтобы убедиться в её надежности и перескакиваю на неё, забираясь наверх.

На первый взгляд никого, но мне чудится лёгкий запах шоколада. Наверняка это просто моя фантазия, но я уже двигаюсь по крыше, стараясь ступать как можно тише. Замираю около рекламных щитов, услышав осторожный вздох.

Заглядываю.

Спасаясь от холода, Юля сидит на корточках, обхватив себя руками.

Хочу сказать что-нибудь едкое, но губы отказываются подчиняться. Я просто стою и смотрю на неё, когда она поднимает голову и встречается с моим взглядом.

Как в замедленной съемке вижу поднимающуюся фигуру, движения рук, отряхивающих джинсы. Вижу, как она выпрямляется и задирает подбородок.

Вижу, словно со стороны, как моя рука тянется к её волосам и стаскивает такую ненужную сейчас резинку. Это не я.

Не я сокращаю расстояние между нами. Не я притягиваю её за талию. Не я наклоняюсь и прикасаюсь к ненавистным, но таким желанным губам…

Юля

— А… Альберт Игоревич? — Трясущимися губами проговариваю, вывернувшись из рук преподавателя. Меня трясёт, и я не могу понять, от неожиданности больше или от того, что он так нагло себя повёл.

— Тише, тише, Сахарова! Нам ещё обморока не хватало. Держитесь подальше от края.

— Вы…

— Увидел снизу, поднялся убедиться. По правилам я должен тебя попросить отсюда, но… — Сычёв чешет подбородок. — Скажем так, мне нравится, как они вас ищут. Поэтому брысь в укрытие и не высовывайся. Если через час не найдут, вы выиграли.

Заторможено киваю.

— Помимо тебя, двоих ищут. У вас все шансы.

— А…

— И к краю не подходить! Ещё раз увижу, сразу пойдешь вниз!

Альберт уходит, легко скользнув на лесенку, а я мечусь, чтобы спрятаться. В итоге присаживаюсь между теми же досками, где пряталась до этого.

Идея ждать ещё чач кажется сомнительной, но очень хочется выиграть. Азарт и упорство — те качества, которые не раз помогали мне на занятиях и потом, после травмы.

Ноги затекают, и приходится встать, чтобы размяться. А потом юркнуть и затаиться, потому что ветер доносит какие-то непонятные звуки. Может быть, воображение шалит, но я предпочитаю довериться шестому чувству.

Замираю, съежившись. Становится слишком холодно. Дую на руки в попытке согреть окоченевшие пальцы и обхватываю себя. Решаю досчитать до тысячи и попытаться вернуться в здание. Если этажи проверили, можно найти уголок и затаиться там.

Успеваю досчитать почти до трехсот, когда становится невыносимым странное ощущение. Поднимаю голову и встречаюсь с внимательным взглядом синих глаз. Роман стоит, широко расставив ноги и молча смотрит. Я медленно поднимаюсь и тяну время. Отряхиваю джинсы, но вечно это делать нельзя и приходится выпрямиться.

Смотрю на непривычно молчаливого блондина, и ничего не понимаю. Жду подвоха или очередной гадости, но вместо этого он тянется к моим волосам и зачем-то срывает резинку, которой затянут хвост. Порыв ветра врывается в укрытие и бросает непослушные пряди в лицо. Я тянусь, чтобы убрать их обратно, но не успеваю ничего сделать.

Расстояние между нами стремительно сокращается. Широкая ладонь уверенно располагается на спине, а твёрдые и горячие губы парня уверенно прижимаются к моим.

Первый порыв, после того, как проходит шок, отпрянуть.

— Не отталкивай меня. Не сейчас. — Блондин шепчет, не разрывая контакта.

Второй рукой он зарывается в мои волосы и слегка массирует затылок.

Кончик языка блондина проходится по моей нижней губе и это безумно приятно. Наверное, мой мозг замёрз окончательно и бесповоротно, потому что я послушно стою и позволяю ему прикасаться к себе.

С затылка ладонь перемещается на щеку и нежно поглаживает. Я забываю, как дышать.

— Не отталкивай! — Голос звучит хрипло и мне чудится в нем отчаяние.

Мне бы помотать головой, отпихнуть, шагнуть назад…

Надо бы…

Но лишь делаю глубокий вдох, который тут же дублирует Рома, а затем проворно проникает в мой рот своим языком. Тело будто обдает кипятком. Всего пять минут назад я дрожала от холода, а сейчас меня колотит от жара. Кажется, что внутри разгорается шар невероятных размеров, готовый вот-вот лопнуть и рассыпаться на маленькие искристые осколочки.

Ромины прикосновения не похожи на всё то, что было со мной в интернате. Никаких слюнявых и неприятных ощущений, наоборот… Несмело отвечаю, стараясь повторить его движения. Неумело и робко, но, кажется, ему заходит. Блондин смелеет и начинает действовать активнее. Сердце ускоряется и молотит с невероятной скоростью. В каждой клеточке тела эхом отдаются удары, колени подгибаются и, если бы не поддержка Амурского…

— Какая же ты…

Парень отрывается и соединяет наши лбы, тяжело дышит.

А меня окатывает словно ледяной водой.

Это же… это Рома. Роман Амурский. Мажор и хам, который с первого дня в универе обзывал меня убогой и вел себя, как король мира…

Перемещаю безвольно болтающиеся руки на часто вздымающуюся мужскую грудь и с силой толкаю от себя.

— Ты… Ты… Не смей…

Спиной вперед двигаюсь, пока не упираюсь пятками в кучу мусора.

Бросаюсь ко второму окну и, не думая про ступеньку, быстро спускаюсь вниз. Забираюсь в окно, и на этом силы покидают. Я сползаю вниз и закрываю лицо руками. От кожи пахнет мужскими духами. Мне хочется смыть этот запах, но я продолжаю сидеть.

— Идём. — Блондин тянет на себя. Покорно встаю. Он охотник, я жертва. Всё правильно — нашёл, закончил игру. Или ещё нет? Альберт Игоревич говорил, нас трое было? Значит, кого-то ещё ищут.

Странно, что двигаемся мы в другую сторону от центральной лестницы. Может, там более короткий путь?

— Проходи. — Мы оказываемся в небольшой комнатке. По сравнению с остальным бардаком, здесь относительно чисто и даже тепло. Не знаю, что здесь было раньше: кожаный диван, шкаф с пустыми полками, стол с поцарапанной столешницей ни на что не намекают.

— Посидишь здесь. Не высовывайся, пока я за тобой не приду.

Что? Он не собирается меня сдавать? Или это очередная шутка в стиле Ромы? Усыпить бдительность, а потом грубо посмеяться перед всеми? Не удивлюсь, если он решит так сделать.

Поэтому, как только блондин ожидается моего согласия и закрывает за собой дверь, я осторожно подбираюсь к ней и через щель наблюдаю, как удаляется его фигура.

Вот он останавливается в пустом коридоре и запрокидывает голову. Шумно выдыхает и ерошит рукой модную стрижку. Опускает голову и рассматривает стену перед собой…

Ещё раз выдохнув, сует руки в карманы и, наконец, уходит.

Роман.

Сердце проламывает грудную клетку, бу́хая с такой силой, что становится больно. Сжимаю девчонку в руках и сам не понимаю, откуда беру силы просить её не отталкивать.

Просить…

Просить о поцелуе…

Что же происходит в моей жизни, если я опустился до подобного?

Некогда раздумывать. Юля делает вдох, и я принимаю его за приглашение. Зеркалю её движение и в следующий момент целую глубоко. Поглаживаю язычок Сахаровой, и взлетаю. Реально взлетаю в атмосферу, чтобы там не выдержать перегрузок и сгореть.

Не удивляюсь, когда она отскакивает и даже рад этому. Своих сил отстраниться не нашлось. Все резервы внутренние потратил на то, чтобы удержаться в рамках и не начать лапать её прямо здесь, на грязной и продуваемой крыше.