Алихан взмахом руки остановил проезжающую маршрутку и залез в салон. Единственное свободное место оказалось в середине, у окна. Алихан протиснул погрузневшее за последние годы тело между спинками сидений и коленями женщины, стараясь до нее не дотрагиваться, и от толчка тронувшейся маршрутки неловко плюхнулся на кресло. Он коротко и тихо обругал водителя и покосился на соседку — миловидную девушку лет двадцати в длинном широком платье и платке, повязанном по шариату. Та поймала его взгляд и отодвинулась, чтобы не дай Всевышний ни один сантиметр ее тела не коснулся постороннего мужчины.

«Была бы ты такой же скромницей, если бы на мое место сел парень помоложе?» — про себя усмехнулся Алихан.

Впрочем, он и сам еще совершенно не стар. Он еще ого-го какой молодой! Сил хватает и на жену, и на Айну, и на Залиму! И еще жениться бы можно второй раз. Хотя бы и на такой вот скромняшке! Алихан, не слишком скрывая, начал искоса внимательнее осматривать соседку.

— Сестра! — раздался откуда-то сзади женский голос. — Подержи ее ты, я уже устала!

Соседка Алихана обернулась и с улыбкой протянула руки, подхватывая на ходу девочку, которая шагала к ней, еле удерживая равновесие в подпрыгивавшей на ухабах маршрутке.

— Оп! — весело сказала она. — Иди сюда, Милана, посиди с тетей!

Она приподняла, очевидно, племянницу за подмышки и помогла устроиться у нее на коленях. На вид девочке было не больше пяти лет. Не по-детски длинные, густые черные кудри свободно спадали на пухлые голые плечики, из-под подола сарафана с клубничками в разные стороны торчали такие же упитанные загорелые ножки. Ее щиколотки были прикрыты носочками с бабочками и рюшами, ступни обуты в красные лаковые туфли.

Как это свойственно детям, девочка, еще не приученная опускать взор при виде мужчины, уставилась своими черными глазенками прямо в душу Алихана. Тот несколько секунд выдерживал этот суровый взор, потом криво улыбнулся и отвернулся к окну, чтобы не видеть эту куколку-малышку. Однако всю дорогу он шкурой ощущал ее присутствие — болтовню, смех, случайные легкие касания или, наоборот, болезненные лягания крутившейся на руках молодой тетушки непоседы. На извинения он цедил «Все нормально», но даже не поворачивал головы, чтобы бурлившие в голове воспоминания и образы не достигли точки кипения, после которой он мог бы не сдержаться и натворить глупостей.

Когда за пару остановок до больницы девушки попросили водителя остановить, Алихан все же поддался соблазну: пока его соседка проходила вперед, он склонился, будто что-то уронил, и быстро провел рукой по молочно-шоколадному бедру девочки. Она обернулась и вопросительно посмотрела на Алихана, но тот снова отвернулся к окну, а спустя мгновение ее саму уже утянуло в сторону выхода.

— Милана! Ну! Скорее!

Спустя минуту она уже будет совсем не уверена, дотронулся ли до нее странный дядя в маршрутке или ей почудилось, а через пять минут и думать об этом забудет. Алихан зажал между бедер дрожавшие от волнения ладони, каждая клеточка которых теперь искрила и кружила голову.

Врач на несколько минут вышел из кабинета, и Алихан, успевший уже присесть на стул, бросил тяжелый взгляд на Залиму. Та откинулась в кресле и смотрела в другую сторону.

— Что они знают?

— Все знают! Ее осмотрели. Они врачи, а не дураки.

— Она же ничего не расскажет? — тихо спросил, нет, скорее сказал он. — Ты сделаешь так, чтобы она ничего не рассказала.

— Как я это сделаю? — раздраженно спросила Залима, не поворачиваясь.

— Поговори с ней. Скажи, чтобы сказала, что не знает, кто это был.

— Она в реанимации!

Алихан взглядом проверил, насколько плотно закрыта дверь, поднялся, шагнул к Залиме и схватил сзади за шею. Она вздрогнула и сразу съежилась, не поднимая на него взгляд. Он не хотел ее душить, но должен был донести всю важность ситуации и недопустимость такого тона.

— Я знаю, — прошептал он. — Ты же мать. Тебя пустят к ней. Тогда и скажешь. Смотри мне! Если она на меня укажет, вам обеим не жить!

— Урод, — процедила Залима.

— Заткнись. Слышала меня? Поняла? И всем скажешь, что меня не было в вашем доме сегодня, а то ноги переломаю так, что вообще ходить не сможешь.

Для убедительности Алихан сильнее сжал пальцы, в глубине души сожалея, что приходится причинять ей боль. Все-таки Залима была красивой девушкой, а с угловатыми движениями он уже давно смирился и даже находил в этом уродстве особую прелесть беспомощности. И в постели она была лучше — с тех пор, как стала его женщиной, вела себя покорно и не вызывающе в отличие от своей беспутной мамаши, совершенно надоевшей ему своими ужимками. Изрядно постаревшую за годы их отношений Айну вообще пора было бросать, как сигареты, но также, как курение, она затянула Алихана в сети болезненной привычки, с которой он не находил сил расстаться. Айна была родная, почти как жена. Может, он даже и взял ее когда-нибудь второй женой, если бы она не пошла по рукам.

— Поняла, — ответила Залима, не смея выкрутиться из его хватки.

Алихан кивнул, отпустил ее и сел обратно. Он поправил тюбетейку и пригладил бороду. Вот же проклятье! И зачем он приехал в эту больницу? Светить тут еще своей рожей. С Залимой можно было переговорить и по телефону. А если теперь уйти, это вызовет еще больше вопросов.

Залима скосила глаза, и Алихан быстро перехватил ее осуждающий взгляд.

— Что?!

Никто не имел права его осуждать, особенно женщины. Особенно его женщины.

— Поверить не могу, что ты это сделал.

— Разве? — насмешливо переспросил Алихан и тут же стал серьезным: — Не твоего ума дело. Ты молись, чтобы на меня не подумали.

— Это мое дело. Это моя дочь, если ты забыл!

— Не ты ли сама била эту дочь шнуром от зарядки, когда она не хотела есть кашу? Вы с матерью постоянно ее избивали. Как ни придешь, она вечно в синяках. И тянулась ко мне сама, потому что знала, что я не обижу. В отличие от вас.

— Это другое! — рявкнула Залима. — Она капризная. Она… Она… просто…

— Просто тебя бесила, — помог Алихан. — Вот и странно, что ты сейчас о ней забеспокоилась, хотя сама не давала ни капли материнской любви. Признайся, ты ведь не любила ее и мечтала, чтобы она исчезла.

— Я любила ее! И люблю.

— Врешь. Как можно любить ребенка, которого нагуляла не пойми от кого? Сейчас ты сидишь и мечтаешь, чтобы она умерла. И я тебя понимаю. Ей и правда лучше бы умереть.

Залима закусила губу и замотала головой, и он усмехнулся, считывая ее, как огромный рекламный щит.

— Она для вас обуза. Была обузой, а теперь и подавно. Порченая…

— Кем порченая-то?!

Залима подняла на него глаза, и Алихану этот взгляд не понравился.

— А вдруг она твоя дочь? Об этом ты не подумал?

Сердце мужчины вздрогнуло от этого безумного, оскорбительного предположения.

— Убью, — Алихан предупреждающе поднял палец на Залиму: — Убью, если еще раз скажешь этот бред. Решила брать пример с Айны? Выбрось эту хрень из головы, пока я тебе шею не скрутил. Вы обе мне никто!

Алихан тяжело вздохнул и огляделся. Если бы не кабинет врача, уж Залима бы поплатилась за эти идиотские фантазии. Не так уж часто он с ней был, чтобы девочка оказалась его дочерью. Она была бы похожа на него. Он бы почувствовал. Был бы какой-то, наверное, знак или что-то еще… Нет, бред! Какой-то голосок сомнения попытался пискнуть, что вообще-то в теории это было вероятно, но Алихан мысленно придушил его и провел руками по щекам. Какая теперь по сути разница? Дело сделано. За незаконнорожденных детей он все равно не отвечает.

— Не забудь, — напомнил он. — Велишь ей молчать.

— Не хочу молчать, — буркнула Залима под нос. — Если тебя арестуют, ты мне ничего не сделаешь. Таких, как ты, сажать надо и не выпускать никогда.

— Поболтай мне еще!

Залима говорила словно на иностранном языке. Хоть и симпатичная, а все-таки бездушная стерва. Она просто не понимала: у него обстоятельства. Важные обстоятельства. Ему срочно нужны были деньги закрыть пару долгов, не вернув которые он рисковал если не жизнью, то здоровьем точно. А если бы его превратили в инвалида, кто стал бы заботиться о его детях? Не Залима же и не Айна. Пришлось выбрать меньшее из зол.