С той далекой поры славен род Хейгардов Хорстемптонских. Верно служит венценосным потомкам принца Кейна. Многие достойные рыцари, деяниями своими, удостаивались и пэрства, и чина конюшенного, бывали и сенешалями Короны. Да гордый сэр Хейгард Смелый, ревнитель веры, не стерпел посрамления отчего края, поношения заветов дедовских, когда Гарольд Недоумковатый дозволил селиться знокозненным тамплиерам в пределах королевских. Перед лицом монарха не побоялся вынуть свой славный меч, во многих сражениях, недругов земли Нодд приводивший в трепет. Разломал пополам, бросил на пол, к подножию трона. «Нету силы в двух обломках клинка, не искать мощи в разъединенном королевстве». Сказал так, и покинул прочь королевский чертог, отправился в свои владения. В свои родовые земли, которые прихотью монарха, оказались пограничьем. Да не долго затворничал опальный рыцарь. Ратное лихолетье призвало оседлать коня. Не в постели — на бранном поле довелось окончить свои дни.

Верный памяти предка, сэр Хейгар тамплиеров не жаловал. А лордовских междуусобиц избегал, безучастно наблюдал за мелкими кознями соседей, войн не затевал. И те, на открытую вражду не отваживались, опасались грозного воина. Помнили, как взойдя только на престол, отклонил попытки соседа возродить файду, два поколения назад бывшую меж двух кланов. Но в присутствии герцога, во всеуслышании вил своему сопернику: Если питаешь ко мне древнюю вражду, если обижен на меня за моего прадеда, то почему от этого должны умирать наши люди, которых мы под свою руку взяли, которых клялись оберегать и защищать? И вызвал задиру на рыцарский поединок. Ничего другого его противнику делать не оставалось, как поднять перчатку. И на поле чести был этот лорд бит нещадно, но не до смерти, и, устрашившись, бежал с ристалища, позоря имя и род свой. Помятуя бывалое, соседи не отваживались на открытую вражду, сторонились грозного воина.

Так Гильда поведывала Сигмонду. Сам же лорд Хорстемптонский не бахвалился прадедовской славой. Зная в застолье меру, немногословно, но охотно, с неторопливой обстоятельностью рассказывал, что знал, что видел, что слышал о таинственных соседях. Говорил о думах своих, которые думал долгими осенними вечерами у окна башни пограничного замка, откуда открывались речные просторы, заливные луга поймы, где клубились, исполненные миазмами, туманы, густели искиссшей мутью и, налившись силой, ползли через водную гладь на другой берег. На берег королевства Нодд. И казалось, с этим туманом пробирается само зло на королевскую землю.

Так беседуя, пригласил сэр Хейгар в гости, замок показать, а, главное, чтоб своими глазами лорд Сигмонд посмотрел на земли тамплиерские.

По утру занялся Сигмонд странным, впрочем у витязя все чудно бывает, делом. Уединился с Гильдой в покоях и как заправский кравчий, давай ее измерять, вымерить. Да дотошно так, чуть не с каждого пальца снял размер, разве волосинки не пересчитал только. Да все записывал на пергаменте, зарисовывал.

Потом сходил к Ангелу Небесному и, вернувшись, отослав сенешалевну, заперся до самого вечера. А на ужине весело посвистывал, пошучивал, загадочно улыбался.

Но витязь, знала это Гильда, всегда резоны имеет. Потому голову себе напрасно не сушила. Да и был у нее свой интерес, свое занятие. Пригласила ее вдовица, хозяйство показать. А хозяйство большое, знатное. Интересно это владетельной сенешалевне.

Вот целый день и проходили вместе. Вдовица не только богатством монастырским хвалилась, но и делилась заботами житейскими. Знала, рассудительность и тароватость сенешалевны, совета, научения искала. Жалилась, что мал летом козий приплод. Что яблок этим годом недород, а вишня, хоть и густо уродила, да худо вялится — расплодилось, сверх всякой меры, моли да жучков, грызут сушение. И как на беду, солнце жару навело, нету в лесу гриба-муходава, как без него урожай сберечь, нечисть извести, ягоду сохранить?

На то Гильда степенно ответствовала, что и гриб-муховор пригоден, да только изготовлять из него снадобье, и пользовать иначе надо. И охотно секретами грибной науки делилась.

Еще жалобилась вдовица, что народ в воровстве и лихоимстве пределов не ведает. Ключник крадет монастырской братии добро неумеренно, стражники у ворот берут мзду с паломников. Что мало подмоги от полюбовниц перврзванных, сонливы те и малопонятливы, да и други ихние о служении не радеют, больше о своей выгоде пекутся. И потому самой приходится ей, дщери поселянской, все заботы нести. А забот тех не меряно. Работники леносны и неумелы, да монахи жадны, а служанки беспутны. И нету у нее никаких сил с ними всеми сладить, и розг на всех не напасешся — разве весь лес вовсе оголить, напрочь обезветить. А кнутом в святой обители сечь нехорошо — кровь проливать великий грех.

И на это Гильда совет давала. Слыхала она, что в краях полуденных, байских свой способ имеется — бить по пяткам палками. И без членоповредительства и полезно.

Лестно вдовице с Гильдой напару по монастырским владениям похаживать. Приятно разговор иметь. Хоть роду низкого, да сметлива хозяйка, прилежно наставлениям сенешалевны внимает.

— Вот, — думала, — вот, они крови высокородные, благородные. Ученый человек, не мы от сохи. А некичлива, без спесивости, говорит ласково так, проникновенно. — Украдкой смахнула вдовица благодарную слезу.

Последний совет особо к душе припал. — Надо, — решила про себя, — сегодня же эту методу на служанках опробовать. А то, как им не заказывай, а все норовят к первосвятейшему козлу под одеяло шастнуть. Поучим уму-разуму через пятки. Живая сметка вдовицына изобретательно подсказывала, расширяла пределы услышанного. — А по грехопричинному месту, а мешалкой, со всего маху мешалкой!

Генералу Зиберовичу адъютант подал пакет. Это должно было быть сообщение из ООП-9Х, переданное агентом Приходько, кроличьей, как шутили заглаза шефа, почтой. По адьютантской физиономии Зиберович догадался, что ожидает его новый сюрприз. Так оно и вышло. Пересланная бумага, отнюдь, не являлась докладом полевого агента. В ней значилось: "Уважаемый генерал Зиберович. Как Вы догадываетесь, каковое обращение просто дань традиции и ничего больше. УБЕДИТЕЛЬНО прошу Вас, переслать прилагаемые документы моему брату Джулиусу Мондуэлу младшему, а потом, передать мне, известным нам способом, от брата посылку. Заранее благодарен.

Стилл Иг. Мондуэл.

PS Кролика можете не высылать.

Сигмонд.

— Ах ты, вислоухий! Ах, наглец бесхвостый! — Но жирно выделенное «УБЕДИТЕЛЬНО», убеждало. — Ладно, — решил генерал, — можно и передать, — и отдал распоряжение. Потом еще раз посмотрел на письмо, вернее на последнюю подпись, недовольно хмыкнул, откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по столу.

Вечером он довольно рано оставил службу. Придя домой, торопливо выпил рюмку коньяку и направился в кабинет д-ра Аматора. Открыл тексты «Песни о нечестивом рыцаре Сигмонде», открыл и экспертизу этих текстов. Читал нахмурившись, а закончив, насупился еще больше. Захлопнул научный отчет, повертел в руках и выбросил в мусорную корзину. Потом отправил туда же и самую Песнь.

Да, целая толпа квалифицированных специалистов была неправа, а он, д-р Аматор прав. Но облегчения это не принесло. Всю ночь ему снился гадостный сон. Толпы неприлично жирных кроликов разгуливали по секретному департаменту и гадили на его генеральский стол. Проснулся Зиберович разбитым, в настроении для его сотрудников и всего миропорядка угрожающем.

А несколько дней, (или веков?) спустя (раньше?) в храме Кролика-Предтечи на алтаре возникла красочная коробка. На ней сидел неизменный кролик. В коробочке, на радость Гильды, оказался упакованный, в свежей заводской смазке чешуйчатый панцирь с широкими, блестящими нараменниками. К нему прилагались поножи и наручи, боевые перчатки, сапожки и овальный щит, с таким устройством держателей, что не снимая его, можно стрелять из лука. Лежал в посылке и лук, с ним колчан, полный стрел, и целый мешочек запасных наконечников. Наконечники эти, Стиллова изобретения, трехгранные и крутящиеся к тому же, как те, что и у Сигмонда были.