Оба закуривают.
Банти. Спасибо.
Ники. Так о чем ты хотела со мной поговорить?
Банти. О многом… о нас!
Ники (лицо каменеет). Понимаю.
Банти. Ты не думаешь, что все это довольно глупо… я про обручение?
Ники. Нет, отнюдь.
Банти. А я думаю.
Ники. Только потому, что этим вечером мы немного поцапались?
Банти. Нет, не только из-за этого.
Ники. Тогда из-за чего?
Банти. Разве ты не видишь?
Ники. Нет.
Банти. Мы не очень-то подходим друг другу.
Ники. Почему ты вдруг так решила?
Банти. Потому что только сейчас это поняла.
Ники. Сожалею.
Банти. В этом не только твоя вина.
Ники. Рад это слышать.
Банти. Причина в обстоятельствах и окружении.
Ники. Но ведь и первое, и второе легко поменять. Мы изменим дом… снесем эту стену, объединим две комнаты в студию, тебе нравятся студии, не так ли? Потом превратим гостиную в огромный вольер для птиц.
Банти. Она уже превратилась в этот самый вольер.
Ники. И еще мы…
Банти. Прекрати, Ники!
Ники. Я только стараюсь во всем идти тебе навстречу.
Банти. Правда?
Ники. Да, я пытаюсь защититься. У меня есть ощущение, что ты собираешься сказать мне что-то неприятное, вот и хочу подготовиться.
Банти. Я не собираюсь говорить ничего неприятного… только правду.
Ники. Ты полагаешь, что правда всегда приятна?
Банти (яростно). Ты ужасный, ужасный, ужасный!
Ники. Да… скорее всего.
Банти. В каком-то смысле я рада… так будет проще.
Ники. Правда?
Банти. Ты меня не любишь. Действительно… не можешь любить.
Ники. Пожалуйста, не надо так говорить.
Банти. Но почему ты не смотришь фактам в лицо?
Ники. В конце концов, приходится… я бы хотел оттянуть этот момент.
Банти. Это трусость.
Ники. Давай без помпезности, дорогая.
Банти. Должна отметить, помощи я от тебя не вижу.
Ники. Почему я должен помогать в уничтожении собственного счастья?
Банти. Это жалость к самому себе и самообман.
Ники. Почему ты завела этот разговор?
Банти. Я же сказала тебе… я трезво оценила сложившуюся ситуацию.
Ники. Полагаю, ты возненавидела мою мать.
Банти. Это не ненависть.
Ники. Тебе она не понравилась.
Банти. Не так, чтобы очень.
Ники. Почему? Ты-то ей понравилась.
Банти. Она терпеть меня не может.
Ники. Ерунда. Почему?
Банти. Потому что я молодая.
Ники. Как ты можешь так говорить?
Банти. Это правда.
Ники. Ничего такого нет и в помине.
Банти. Иногда ты вдруг становишься таким глупым.
Ники. Спасибо.
Банти. Мы опять начинаем цапаться.
Ники. Тогда не будем трогать маму.
Банти. Ты заговорил о ней первым.
Ники. Я бы хотел, чтобы ты смогла понять ее так, как понимаю я… я знаю, иногда она может действовать на нервы, но глубоко внутри она — чудесная женщина, несмотря ни на что.
Банти (холодно). Несмотря ни на что?
Ники (с жаром). Да! Не будь жестокой, Банти, попробуй встать на ее место, пусть она и не вызывает у тебя теплых чувств. Это, конечно, глупость, ее стремление оставаться «молодой», я знаю, но она так привыкла к всеобщему восхищению и лести, вот и чувствует, что не может от всего этого отказаться. Ты понимаешь, не так ли? Да и не будет ей легче, если она откажется. Сама она не так уж и умна, от отца толку мало, от меня тоже, вот она и хочет оставаться в жизни, которая была, а не той, какая сейчас. Разве ты не можешь представить себе весь ужас старения? Особенно, если человек был таким красивым и привлекательным, как она. Ослепительная Фло Ланкастер! Ее только так и звали. Я помню ее, когда был совсем маленьким, приходящую ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи, она же действительно сияла… иногда она приходила и в школу, так все были от нее без ума. Я этим так гордился…
Банти. Никогда не слышала, чтобы ты так говорил.
Ники. Я и не думал, что смогу.
Банти. Таким ты мне нравишься куда больше, честным и открытым.
Ники какие-то мгновения в изумлении смотрит на нее.
Ники. Если говорить о тебе честно… так ты из металла.
Банти. Я умею признавать факты.
Ники (с легкой издевкой). Правда?
Банти. Да. Вместе мы никогда не будем счастливы.
Ники. Может, и нет.
Банти. Так не следует ли нам… поставить точку?
Ники. Конечно, я сожалею, что мы слишком современны для обручального кольца. Ты могла бы вернуть его мне таким царственным жестом.
Банти. Давай без глупостей.
Ники. Честный и открытый человек далеко не всегда еще и умный.
Банти закуривает очередную сигарету, сбрасывает туфли, устраивается на кресле, вытягивает ноги, чтобы погреть их у камина.
Входит Клара Хибберт.
Клара. Мои дорогие, как же я устала. Иду прямо в кровать… не поднимусь с нее, наверное, несколько недель.
Банти. Почему?
Клара. Ш-ш-ш! Он идет.
Банти. Кто идет?
Клара. Брюс Фэалайт… я учила его играть в маджонг… эти властители дум… ужасно, дорогая моя…
Входит Брюс Фэалайт.
Брюс. Очень интересная, эта игра.
Клара (утомленно). Я и подумала, что вам она понравилась.
Брюс. Она интересна психологически! Требует концентрации и…
Входят Флоренс, Элен, Поуни и Том. У Тома в руке стакан виски с содовой. Поунти ест галету.
Поуни. Я ужасно устал… должно быть, деревенский воздух дает о себе знать…
Флоренс. …и как здорово все получилось, потому что начинала я с двумя красными драконами…
Элен. Любопытно, к кому они попали…
Поуни. Поставь еще одну пластинку, Ники, и мы пойдем спать.
Флоренс. Да, только одну.
Ники (глядя на Банти). Послушаем «Я тебя люблю». Такая романтическая мелодия.
Ставит пластинку на граммофон.
Банти. Давай.
Элен. Когда встаем утром?
Флоренс. Самое позднее — в десять часов. Завтрак с девяти утра.
Поуни (доверительно). Знаете, в Лондоне я могу съесть на завтрак один гренок, а вот за городом у меня просыпается такой аппетит!
Ники. Как же это удивительно!
Поуни. Мне претит твой тон, Ники… нельзя так относиться к давним друзьям.
Ники. У меня их нет.
Элен. Ники!
Ники. Извини, Элен.
Флоренс. Не понимаю, что с Ники… весь вечер он не в духе. И это в первый уик-энд дома.
Ники. Какая жалость, учитывая, сколько сделано для того, что я был счастлив и всем доволен.
Том. Пойдем потанцуем, Банти.
Банти. Нет, не сейчас.
Ники. Потанцуй с ним Банти, парням требуется разминка.
Флоренс. Ты потанцуешь с Банти, Поуни… а я потанцую с Томом… пошли.
Она и Том танцуют.
Элен. Главное в этом мире, Ники — не быть очевидным, чего бы это ни касалось.
