А дальше начался кромешный ад. Пришла вторичная ударная волна, еще более сильная, поскольку она сложилась вместе с первой, отраженной от водной поверхности. Океан будто взбесился, и немаленькие корабли швыряло, как щепки. Люди не могли устоять на ногах, их кидало по отсекам кораблей, калеча и давя оторвавшимися блоками оборудования и механизмами. Электромагнитный импульс, пришедший мгновенно со световой волной, вызывал многочисленные замыкания. На «Уилксе» и DE 795 «Gunason», еще одном эскортном эсминце типа «Бакли», закоротило обмотки обоих главных силовых электродвигателей, передающих обороты от судовых дизелей на винты, и сейчас оба корабля, полностью обесточенные, без хода медленно разворачивались лагом к все еще не стихающим волнам. Остальные два эскортника, DE 706 «Holt» и DE 708 «Parle», эскортные эсминцы типа «Раддероу», ход сохранили, но прочая электрика у них вышла из строя капитально. Связь вырубило напрочь не только у отставшей четверки, но и у всей ушедшей вперед «Таффи-72». Взрывной волной были снесены с палуб часть самолетов и вертолетов, которые не успели убрать в ангары или закрепить после предупреждения о ракетной атаке. На «Форрестоле» сдуло спасательный вертолет и два «Демона» из VF-74, не успевших подняться на патрулирование. На «Лексингтоне» снесло два «Скайхока», а на «Йорктауне» «Скайхок» и «Треккер», который в спешке готовили поднять на смену самолету, расстрелявшему все вооружение при потоплении советской подлодки К-59. Рухнули в море все три спасательных вертолета, постоянно висевшие у авианосцев на курсовых углах. Когда TF-72 получило предупреждение об атаке, они не успели ни сесть на палубы, ни набрать высоту, достаточную для того, чтобы попытаться выправить машину. И, в завершение, в огненной вспышке ядерного взрыва сгорело звено «Крусейдеров» из VF-103, по наводке с «Форрестола» до самой последней секунды пытавшееся сбить эту проклятую ракету.
01 ноября, местное время 08:17.
295 километров к югу от Командорских остров. Ракетоносцы Ту-16К-10 141-го гвардейского морского ракетоносного авиационного полка 3-й морской ракетоносной дивизии авиации Тихоокеанского флота СССР
Шесть ракетоносцев Ту-16 и один постановщик помех, все, что осталось от некогда грозного 3-го мрап, ревя моторами на максимале, вышли на рубеж применения ракет. И сейчас пилоты, кто мысленно крестясь, а кто матерясь во весь голос, тянули штурвалы на себя, набирая высоту. Высота, во-первых, нужна была для того, чтобы операторы наведения станции ЕН, сидевшие в глухих гермокабинах в бомбоотсеках самолетов, смогли обнаружить американские корабли на большом расстоянии, а во вторых, для применения самой ракеты необходима была минимальная, в 5000 метров, высота. Но одновременно советские самолеты, «выскакивая» из мертвой зоны у поверхности моря, становились хорошо заметны американским радарам. Как корабельным, так и стоящим на самолетах ДЛРО. Ракетоносцы, в спешке рассредоточившиеся, сейчас летели широким веером, в таком порядке: западнее всего шла пара, потом дальше к востоку летели две одиночки, и восточнее всех летела тройка, два ракетоносца и пристроившийся к ним постановщик помех. Тройка начала набор высоты раньше всех и первой обнаружила корабли противника.
– Вижу цель, две цели! Помехи сильные, но судя по отметкам, крейсера, не меньше! – прокричал по внутренней связи оператор станции ЕН ракетоносца с бортовым номером 12.
– Почему только две цели, где остальной ордер? – недоумевал командир ракетоносца.
– У нас приказ командира дивизии, атаковать любые цели при первой возможности! – резонно напомнил ему второй пилот.
– Берем левую! – решил командир. – С 10-м связи еще нет? – спросил он радиста, имея в виду второй ракетоносец с бортовым номером 10, летевший сейчас справа.
– Нет, «Букет» все забивает напрочь! Но мы сейчас вылезем на 6000, и он должен прекратить свою работу.
По условиям тактики применения ракет К-ЮС, постановщики помех Ту-16П, если они следовали в одном строю с ракетоносцами, прекращали работу при начале пусков, чтобы не создавать помех собственным самолетам в наведении ракет.
Тем временем, набрав 6000, ракетоносец перешел в горизонтальный полет. Началась необходимая предстартовая подготовка ракеты. Створки бомболюка открылись полностью, и траверса, смонтированная на балочном держателе БД-238, начала опускать частично утопленную в фюзеляж ракету вниз, наружу, в набегающий поток. Как только ракета опустилась на 550 миллиметров, траверса встала на стопоры, и у оператора на пульте загорелся транспарант, разрешающий запуск двигателя ракеты. Оператор сразу нажал кнопку сброса обтекателя, закрывавшего лобовой воздухозаборник двигателя, подвешенного в нижней гондоле под ракетой. Он представлял собой турбореактивный М-9ФК – короткоресурсный вариант распространенного РД-9Б, стоящего на истребителе МиГ-19. Двигатель начал раскручиваться, выходя на маршевые обороты. В последний раз прошла проверка всех электрических цепей, затем были расстопорены и начали раскручиваться гироскопы системы управления. Все это время ракета получала электропитание от самолета по еще подстыкованному к траверсе электрическому разъему связи с носителем. Наконец блок энергоузла, расположенный за основным топливным баком ракеты, получил требуемое напряжение от стартер-генератора ракеты, и у оператора загорелся еще один транспарант о готовности получать оборудованию ракеты автономное питание в 27 вольт постоянного тока. До сих пор, когда ракета летела вместе с самолетом, работающий на ней двигатель получал топливо из специального топливного бака, расположенного в бомбовом отсеке самолета, через разъемный керосиновый клапан.
– Ладно, оператор, как только левая цель будет в захвате, пуск! Потом во время наведения свяжемся с 10-м, если окажется, что мы стреляем по одной, перезахват другой возможен?
– Легко, они совсем рядом! И, кажется, вообще не двигаются!
Тем временем на другом пульте у оператора загорелся сигнал, сообщающий, что станция ЕН захватила и взяла на сопровождение левую цель. Оператор тут же откинул предохранительную скобу и перекинул вниз тумблер, под которым была приклепана табличка с коротким, но емким словом «пуск». Сработали электропневмоклапаны на самолете, и захваты на траверсе были освобождены. Ракету больше ничто не удерживало. Одновременно с этим по бортовому разъему прошли последние команды с самолета. По одной из них пневмоклапаны перекрыли трубопровод, по которому керосин поступал в двигатель ракеты из бака в бомбоотсеке самолета, одновременно открывая трубопровод питания двигателя из бака № 1 ракеты. Вслед за этим автопилот выдал команду на рулевые машинки, и те поставили горизонтальные рули в положение «+10 градусов на снижение», чтобы исключить столкновение ракеты с собственным носителем после пуска. Тем временем ракета начала медленно падать вниз. Когда расстояние между самолетом и ракетой увеличилось до полуметра, натянулись тросики и выдернулись, одна за другой, несколько предохранительных чек. Одна из них сняла ступень предохранения с боевой части, еще одна включила пневмоклапан ампульной аккумуляторной батареи, и та начала прогреваться, выходя на рабочий режим. Еще одна сняла ограничения по оборотам двигателя. И двигатель начал раскручиваться на максимальные обороты, разгоняя ракету до сверхзвуковой скорости. А ракета уже провалилась почти на километр ниже самолета, чуть выйдя вперед. Когда двигатель вышел на максимальные обороты, автопилот уменьшил угол тангажа, и ракета вырвалась вперед, летя уже ниже ракетоносца на несколько километров. В это время ее захватила РЛС канала ракеты, размещенная в подфюзеляжном обтекателе самолета, и уже вспотевший оператор облегченно вздохнул.
– Есть захват ракеты на коррекцию наведения! – сообщил он. Командир корабля коротко бросил «принято» и решительно двинул РУДы обоих двигателей на снижение тяги. Сейчас для них наступило самое опасное время. Примерно 100 секунд они должна будут лететь прямо, не выполняя резких маневров. И каждая секунда их приближала к ордеру АУГ, постоянно увеличивая риск быть замеченным и сбитым. Это означало, что теперь самолет должен лететь максимально медленно. Ракета тем временем просела на полтора километра ниже самолета и перешла в горизонтальный полет при помощи автопилота, удерживая высоту по данным анероидного высотомера. А оператор, уже мокрый, как мышь, одновременно отлеживал цель по индикатору станции ЕН и направление полета ракеты по экрану станции ЕС, постоянно корректируя ее полет. На 70-й секунде отметки ракеты и цели сблизились по азимутам настолько, что оператор теперь смог перевести наведение в командный режим по лучу самолетной радиолокационной станции ЕН, осуществлявшийся оператором по азимуту, официально называемый «телеуправлением по методу совмещения». Положение ракеты и цели он теперь контролировал на одном индикаторе в своей кабине, стараясь удерживать их совмещенными. На 100-й секунде самолет, по разрешению оператора, начал отворот от цели, на 80 градусов вправо. Весь экипаж вздохнул с облегчением, наконец-то они уже не лезут дьяволу прямо в пасть. Тем временем ракета сблизилась с целью на 105 километров, и по команде со станции наведения ЕН носителя автопилот перевел ракету в пикирование под углом 15 градусов. Еще через несколько секунд по следующей команде на ракете был включен более точный радиовысотомер, и при достижении высоты в 2400 метров ракета вновь перешла в горизонтальный полет. Все это время оператор постоянно совмещал метки цели и ракеты по азимуту, не замечая, как по его лицу текут крупные капли пота, впитываясь в меховой воротник летного комбинезона. В это время ракета, давно разогнавшаяся до 2050 километров в час, по команде оператора снизилась и перешла в горизонтальный полет на высоте 500 метров. Наконец на 195-й секунде полета, когда до цели оставалось 22 километра, по команде с носителя включилась и начала поиск ГСН ракеты РЛС ЕС-2. Через несколько секунд поиска она выдала в станцию ЕН носителя сообщение о захвате цели. Оператор, за эти несчастные несколько минут похудевший на несколько килограммов и постаревший на несколько лет, шумно выдохнул. Его работа закончилась, дальше все зависит только от техники.
