Деньги, полученные от такого бизнеса (а они не маленькие), не учитываются налоговыми органами — поэтому есть, за, что побороться и рискнуть поучаствовать в избирательной компании в качестве «крыши». Ведь люди в нашей стране делятся на две категории — «крышу» и всех остальных, и основную роль играют первые. Политические партии в стране тоже имеют свои «крыши». У правящей — это президент или премьер, у партий чуть пониже по численности — депутаты, у простых коммерсантов — люди с воровским образом жизни. Вторая и третья группы ничем не отличаются от первой — цель у всех одна: жить на халяву. Мы, оперá, находимся между этими двумя группами, защищая их, друг от друга. Бывает, первые «заказывают» вторых или наоборот — всё зависит от того, кто из них быстрее вытащит кольт для разрешения конфликта.
Пока мои коллеги показывали кандидату фотоальбомы для опознания преступников, наступил вечер и рабочий день подошел к концу, — но не для нас, оперов. Шеф снова собрал нас в своём кабинете — уже на вечернюю планёрку — и сказал, чтобы мы срочно выехали на место происшествия. Застрелили из автомата кандидата в губернаторы — это был ещё один претендент на высокую должность главы областной администрации. Расстреляли его прямо в собственном офисе — кабинет был на первом этаже, и киллеру не представляло никакого труда, как в тире, поразить мишень. Ну что ж — обычное для нас дело, нужно исполнять. Никуда не денешься, отдых откладывается. Стреляют людей у нас в городе с периодичностью пару-тройку раз в месяц, в основном в подъездах или около них — так удобнее выследить объект. А тут — в офисе, да ещё кандидата в губернаторы, и преступление снова отличается от других. Убийство кандидата приобретает другой оттенок, переходя из простого происшествия в статус резонансного. Два резонансных происшествия — это уже слишком для нашего подразделения с составом в семь человек: можем не справиться. Есть ещё одно происшествие — так себе, ни о чём, пропал журналист, — но и оно у нас стоит под вопросом: отнести его в категорию резонансного или нет. Человек временно отсутствует дома, есть некоторые сомнения, выяснять которые тоже нужно не один день. Просто не быть какое-то время дома — обычное дело для любого человека; возможно, журналист загулял, как часто бывает у мужиков, — да и трупа нет, значит, не такое оно и актуальное.
Хотя было в моей практике одно щепетильное дело — так же пропал человек. Через некоторое время даже нашли якобы убийцу — его знакомого. Следственные органы возбудили дело и довели до суда; гражданину дали пятнадцать лет. На поверку оказалось — «убитый», сменив свои анкетные данные с помощью сотрудников ФСБ, переехал в другой регион, и сейчас живёт припеваючи. Он был внештатным сотрудником ФСБ — а может, и штатным, нам никто об этом не докладывает: государственные интересы превыше всего, всё покрыто тайной. И найти этого человека очень трудно — если только где-нибудь случайно не столкнёшься с ним лицом к лицу. Да и то не факт, что он с тобой поздоровается.
Всем руководителям нужен от нас результат, мы понимаем. Но они и нас должны понять — как нам поступать, если всю полученную информацию мы не можем им докладывать, если к ним нет доверия — особенно к заместителю управления, по крайней мере, у меня? На какой он стороне? Вот и приходится быть меж двух огней и крутиться как волчок, — не работа, а один сплошной кроссворд. Как было легко работать в начале восьмидесятых годов: жулики — по одну сторону баррикады, мы — по другую. Как на войне — есть враг и он известен. А сейчас — «свой среди чужих, чужой среди своих».
Приехав на место происшествия, я встретил знакомого Голованова Сергея — бывшего коллегу по работе в уголовном розыске. Поздоровавшись с ним, осмотрел место происшествия. Всё как обычно, ничего интересного — труп уже бывшего кандидата в губернаторы лежал на полу; около него и под ним была кровь — или, как любят выражаться криминалисты, «следы бурого цвета». Хотя всем понятно, что это кровь, в протоколе осмотра места происшествия обязательно пишут именно так. На месте происшествия, как всегда, уже побывали до нас «посторонние» люди — начальник УВД, сотрудники ФСБ и прокуратуры, — словом, вся камарилья, которой интересно поглазеть из любопытства на труп, как на приезжего знаменитого артиста. На этом дальнейшая их работа и заканчивается — возвращаются на свои рабочие места, пьют крепкий чай, принесённый секретаршей, и ждут результата, когда опергруппа (опер, эксперт и следователь, в простонародье прозванный «писарчук») осмотрит место происшествия. Опергруппа соберёт следы (если они имеются) и снимет отпечатки пальцев рук с трупа. Их процессуально оформят и зафиксируют в протокол. По возможности опросят свидетелей (опять же, если таковые имеются) — займёт это по времени немного, часов семь. В данном случае следов собирать никаких не нужно: те, что есть, — пули в теле трупа, да ещё гильзы во дворе. После всей этой процедуры нужно обязательно доложить руководителям о проделанной работе. Они нам дадут «ценные указания», которые можно и не слушать — они всем известны и приелись до такой степени, что от них иногда тошно на душе. Я бы выпустил аудиокассету с нотациями начальников и раздал её всем оперáм, чтобы у них не отнимали драгоценное время по розыску преступников. И оперá бы между делом изредка включали её вместо полюбившихся песен. Мало того, что начальники одно и то же талдычат, как попугаи на жердочке, — что, мол, нужно делать дальше по розыску преступника, — ещё в придачу все следы на месте происшествия утопчут, а то и сами наследят, будто стадо слонов. Впоследствии приходится с них самих снимать отпечатки пальцев рук и следы обуви, тем самым, опять же, тратя драгоценное время вместо розыска преступника и раскрытия преступления. А времени у нас и так не хватает.
— Что-то мы зачастили с тобой встречаться, — сказал я своему бывшему коллеге, ныне — начальнику службы безопасности убитого кандидата.
— И не говори… Недавно был у тебя в гостях, а сейчас — ты у меня, хотя я больше представлял встречу за кружкой пива, — ответил он.
По нему было видно, что он нервничает, и что ему лучше бы выпить стакан валерьянки или фужер коньяка. Представляю — на его глазах застрелили его шефа, а он чудом остался жив. Видимо, ангел-хранитель дал ему возможность ещё пожить на этом грешном свете. Или ангел решил нам помочь в раскрытие преступления и оставил его в живых, тем самым дав возможность с ним побеседовать?.. Кто может знать всю информацию о своём шефе и его жизни и политических делах? Только начальник службы безопасности, больше никто. Не зря говорят: «Кто владеет информацией — владеет всем миром», а он подходит под эту категорию людей.
— Давай, Сергей, колись, — твоя работа? — сказал я для красного словца по поводу убийства его шефа.
— Да ты что, Александр! Еле сам остался жив. Сидим с шефом, разговариваем — вдруг за окном автоматная очередь! Доля секунды, звук стекла; вижу — он без единого звука замертво падает на пол. Смерть наступила мгновенно. Сам посмотри — весь изрешечённый: в пяти метрах стреляли, все пули достались ему. Метко гад стреляет — видно, тренировался, или бывший спецназовец — третьего не дано…
— А что — другие не могут метко стрелять, если мишень от них в пяти метрах?
— Могут, конечно… Но тут всё-таки живой человек. К этому ремеслу надо привыкнуть, — на такое способны скорей уж люди, прошедшие горячие точки. Или наш брат милиционер…
— Видишь, в последние годы наша страна превратилась в сплошную горячую точку. Не успеваем на убийства выезжать — беспредел гуляет по стране; имущество, нажитое законно и незаконно, делят все подряд — от мужа с женой до бывших «друзей» — коммерсантов; все хватаются сразу за кольт, обходя судебные органы. На справедливость в суде уже никто не надеется — он куплен весь с потрохами. Самый надёжный способ — ликвидация конкурента: так быстрее решаются дела, чем в судебных инстанциях. Чтобы эти инстанции пройти — всей жизни не хватит. Некоторые проходимцы уже дошли до суда в Гааге… Ещё чуть-чуть, и до вселенского разума дойдут, — дай им только волю. Есть человек — есть проблемы; нет его — и их нет. По-моему, логично. Я что — для тебя какую-то новость сказал?
