Порт-Саид, резиденция германской делегации

…ноября 1878 г.

Обер-лейтенант икнул и споткнулся – уже в который раз за недолгий путь.

– Вы, русские, умелль пить. Почти так же хорошьё, как ми, дойче…

– Ну, ты скажешь, камрад! – искренне возмутился Венечка. – Не пил ты с русскими по-настоящему. Подумаешь, кислятина на дипломатическом приёме!

До германской резиденции, располагавшейся, как и прочие особняки, занятые по случаю конференции под представительства держав-участниц, в самом центре Порт-Саида, оставалось меньше квартала.

…Хоть это хорошо. Будь мы в Александрии – пришлось бы тащиться через весь город…

…Как в тот раз, после приёма во дворце хедива?

…Даже не напоминай…

Немец задумался и споткнулся. Венечка едва успел подхватить его под локоть. При этом палаш германского офицера – длинный, прямой, в зеркально начищенных стальных ножнах – запутался у владельца в ногах, в результате чего оба чуть не полетели в пыль.

…Что-то многовато стало дипломатических раутов – если считать с того дня, когда Юлдашев сделал тебе предложение, – иронически шепнуло «альтер эго». – Или это непременный атрибут новой профессии?..

…Имей в виду: согласия я ещё не дал и числюсь всего лишь временным сотрудником Юлдашева…

…Ничего, утро вечера мудренее. Даром, что ли, граф всячески обхаживает своего нового протеже?..

Этот внутренний голос, пресловутое второе «я», стало опасно набирать самостоятельность после знакомства с графом Юлдашевым.

– Ты есть прафф, камрад Осте… Остелецки, – заговорил, наконец, немец. – Выпивка у льягушатник ист дрьяннь. Сейчас мы прийти в наш резидьенция, и я угощу тебя отличный порто!

Венечке понадобилось некоторое усилие, чтобы вспомнить, как зовут гостеприимного пруссака. Обер-лейтенант цур зее Отто Эрманн фон Арним. Как и капитан-лейтенант Остелецкий – третьеразрядный советник по военно-морским делам в своей делегации.

…А напиваться на всяком дипломатическом приёме обязательно?.. – лицемерно укорило «альтер эго».

…Но ведь другие пьют, и ничего…

– Итальянцы совсем не умелль пийть! – спутник словно угадал его мысли. – Сегодня один так на… как это по-рюсский? Обрызгалльсья?

– Надрызгался.

– Оу, йа-а-а, так ист! Надрызгалльсья и сталль упрашивайт совьетник наш князь Бисмарк отдайт Италии эту Три… Тран… шайзе, нье помньилль…

– Трансильванию?

– Ньет… это в Африка ист. Трипо… Триполитания, вот!

– Триполитанию? – Венечка нахмурился от очередного умственного усилия. – А разве итальянцы участвуют в конференции?

– Оу, ньет! Кому они нушшен с их игрушешшный королль? Оун приехаль наблью… Как это?..

– Наблюдателем?

– Йа, наблюдайт… И говорилль – Турция захотелль забрайт вьессь Северный Африка, и Италия положилль этому грань… гранитс-са.

– И что ответил ваш советник?

– Обещалль подумайт.

…А зачем ты, камрад, рассказал об этом? Сболтнул спьяну?

На этот раз к умозаключению другого «я», пожалуй, стоило прислушаться.

…Может, нарочно проговорился, чтобы донести это до моего начальства?

…А что? Напрямую такие вещи делать не всегда удобно – вот и намекнули через подходящую мелкую сошку. Например – через капитан-лейтенанта Остелецкого.

…Право, тогда, на «Хотспуре», всё было куда понятнее.

– Откуда вы, герр обер-лейтенант, так хорошо знаете русский язык?

– Оу, это отшеннь просто! Майн муттер родом из Остзее… из ваших балтийский немьец. Она хорошьё знайль рюсский и выучилль михь… мьеня. Муттер всегда говорилль: Россия и Германия – две гроссер… вьеликий держава и долш-шны дружийт!

– Это очень правильно, – осторожно ответил Венечка. Похоже, тут начиналась дипломатия. – А почему вы пошли служить во флот?

– Мы, пруссаки, есть гроссер зее… морской нация!

– Пруссаки? Морская нация? Хватит сочинять-то! – хмыкнул Венечка и тут же пожалел о такой некорректности.

К счастью, спутник ничего не заметил – он был слишком увлечён темой.

– Оу, йа-а-а! Мы йест много раз побеждайт!

– На море? Это когда, позвольте спросить?

Венечку взяло за живое. Ладно, ещё – услышать такое от француза, даже от турка. Но чтобы пруссак, немец-перец-колбаса, которому бы по плацу маршировать, заливал про морские победы?

– Это где ж Пруссия воевала на море?

Немец нахмурился – то ли задумался, то ли решил наконец обидеться.

«Ещё за палаш схватится, вызовет на дуэль…»

Гадкий смешок из темноты сознания…

…Струсил?

– Йа-а-а, я сам в… как это… шестьдессьят шетвёртый год стрелялль по фрьегатт датский адмиралль Докум! Пруссия тогда воевайст с Дания, и я служийт на канонен бот под команда капитейн фон Яхманн! Это былль гроссер побьеда!

«Вот чёрт, как неудобно! Немец-то прав – действительно во время второй Шлезвигской войны пруссакам и датчанам случалось сталкиваться на море. Совсем из головы вылетело…»

…Себе-то не ври! – «альтер эго» сочилось цинизмом. – На уроках военной истории в училище ты попросту спал…

…Вранье!

…Ну, не спал, а предавался мечтам о ножке смолянки, которую тебе повезло подглядеть на пасхальном балу…

– Говорите, великая победа? Помнится, датчане заявили то же самое!

– Весь датчане есть наглый лжец! – уверенно заявил пруссак. – Они ещьё… говорилль… ик!..

И замолк, словно прикусил язык.

– Камрад Остелетцки, что это йест?

Поперёк ступенек на крыльце резиденции темнела какая-то масса.

…Человек?..

…Нет, зверь обезьян! Глаза-то разуй!

– Ихь йесть… тот… нежиффой?

Венечка взял лежащего за руку – она была ещё тёплой, мягкой – и перевернул на спину. Бледное, без кровинки, лицо с закрученными вверх тонкими усиками. Распахнутый форменный сюртук, крахмальная сорочка обильно залита красным. На груди, слева – тёмное, почти чёрное отверстие в форме крошечного треугольника. Из него скупо сочилась кровь.

– Оу, шайзе! Это есть Людвиг… дритте… третий совьетникь наш миссия. Он осталлься старший в резиденций… сегодня за.

Венечка наклонился пониже.

– Кинжалом в сердце. Для того чтобы так ударить, нужна твёрдая рука.

Скрежетнула сталь, покидая ножны.

– Надо пойти, посмотрелль!

Похоже, немец трезвел на глазах.

– У вас ист… йесть ваффе… орудий?

Венечка похлопал себя по бедру, где висел кортик.

– Считайте, что нет. Ладно, как-нибудь… В доме ещё кто-то есть?

– Толлько слюга ист. Их тоже убилль есть?

– Вот сейчас и выясним…

Остелецкий огляделся по сторонам. Возле крыльца стояла прислонённая к стене большая лопата на толстой деревянной рукояти. Он взял, примерил по руке.

…Во всяком случае, лучше дурацкого кортика…