В Занзибар и Дар-эс-Салам решено было пока не соваться – слишком уж вольготно чувствуют там себя англичане, легко нарваться на стационер, а то и на целую эскадру.

Михайлов объявил о своём решении: пока «Крейсер» попробует разжиться углём со встречных торговых судов. А при неудаче – спустится ниже от экватора, до Мадагаскара, где французы с недавних пор держат торговые фактории и угольную станцию.

И тут судьба-злодейка внесла в планы капитан-лейтенанта – как и в судьбу самого клипера – свои коррективы.

Пассаты[10] – это ветра, дующие между тропиками круглый год. В Северном полушарии с северо-восточных румбов, в Южном – с юго-восточных. Они отличаются ровным, весьма предсказуемым нравом, но это не значит, что вахтенным можно терять бдительность. Тропики есть тропики, и в любую минуту на горизонте может появиться небольшое, быстро приближающееся облачко, несущее внезапный шквал, – и худо придётся тому, кто не успеет вовремя сбросить нижние паруса или хотя бы взять на фоке и гроте по три рифа!

Тропическая жара и усталость, накопившаяся после свирепой схватки с циклоном, сыграла с вахтенными «Крейсера» злую шутку. Шквал налетел с норд-оста и первым же порывом положил клипер на борт – так, что с обеденного стола в кают-компании с грохотом полетела посуда, люди попадали со стульев, а буфетчик выплеснул на спину барона Греве полную супницу горячего супа.

Но это были далеко не все неприятности. Даже и не их начало…

С оглушительным хлопком лопнул по шву и оглушительно защёлкал на ветру фок. Вслед за этим раздался леденящий душу моряка треск – грот-стеньга, расколовшаяся почти до половины, покосилась и висела, удерживаемая стоячим такелажем.

А шквал уже миновал – ушёл дальше, отмечая свой путь полосой взвихренных бурунов – тех самых, которые обязаны были засечь, да проворонили вахтенные «Клипера».

Но сейчас не время было искать виноватых. Стеньга хоть и треснула, но пока держалась. Но все понимали: ещё один такой шквал – и она полетит за борт. Медлить было нельзя.

Просвистали «Все наверх». Матросы, белыми мурашами разбежавшиеся по снастям, распустили талрепы стень-вант; дюжие марсовые, орудуя деревянными киянками, выколотили шлагтовы – широкие дубовые клинья, на которые опиралась стеньга. Теперь она удерживалась лишь парой стень-вынтрепов, которые по команде боцмана и стали вытравливать выстроившиеся на палубе матросы. Стеньга дрогнула и, оглушительно скрипя, заскользила вниз в отверстие эзельгофта – массивного, окованного железом бруса, закреплённого на ноке грот-мачты. Стеньгу опустили до упора; вместе с ней спустились марса– и брам-реи. Затем к грота-салингу подняли на блоках запасной лисель-спирт, притянули хомутами-вулингами вдоль треснувшей стеньги, подобно тому, как хирург накладывает шину на сломанную голень. На подкреплённое таким образом рангоутное дерево завели пару дополнительных вант, обтянули втугую, и на этом аврал благополучно завершился. Опасность расшатать пострадавшую мачту была устранена, но из осторожности Михайлов позволил ставить на обрубке только марсель, взятый на два рифа: «Вот зайдём в порт, выбросим эту времянку, воткнём нормальную стеньгу – тогда и забегает наш красавец во всю прыть!»

– Может, ляжем в дрейф и починимся, никуда не заходя? – предложил старший офицер. – А что? Снимем грота-рей и поставим вместо стеньги, а сам рей заменим запасным. Делов-то на рыбью ногу…

– Нет уж, голубчик, – Михайлов поднял голову, рассматривая «времянку». Там сновали марсовые, приводя в порядок бегучий такелаж. – Шли бы мы домой – я бы так и поступил. А теперь неизвестно, сколько нам болтаться в океане. Нет уж, зайдём в Занзибар и сделаем всё на совесть. Заодно и угля возьмём.

Старший офицер скептически покачал головой.

– Как бы нам, Леонид Васильевич, вместо угля не огрести полные карманы неприятностей.

Михайлов вздохнул.

– Мне и самому, голубчик, страсть как не хочется туда соваться. Аден под боком, а там англичане, и не шлюп какой-нибудь, а корабли посерьёзнее. Однако ж выхода у нас нет: угольные ямы пусты, а с обрубком вместо грот-мачты ходок из «Крейсера» неважнецкий. Так что помолимся Николе-Угоднику и пойдём. Телеграфный кабель до Занзибара ещё не протянули, а стационер если там и стоит, то какая-нибудь канонерка. Глядишь, и обойдётся.

Прозвучала команда. Рулевые налегли на вытертые добела рукоятки штурвала. Под палубой заскрипели в блоках штуртросы, и «Крейсер», вильнув пером руля, словно акула своим выгнутым, как полумесяц Пророка, хвостом, послушно сменил курс. Теперь бушприт клипера смотрел на зюйд-вест, туда, где далеко за экватором лежал на груди океана остров Занзибар.