The hate that swings the whole…»[12]

Финский залив,

Кронштадт, Военная гавань

…октября 1878 г.

– Обидно за Василия Фёдорыча. По мне, так его вины в этом досадном происшествии нет.

Повалишин поднял воротник – октябрь явственно вступал в свои права, и норд-вест прорезал добротное сукно офицерской шинели, как ножом.

– В конце концов, он не управлял своим судном. Ответственность лежала на начальнике буксирной партии – это он распоряжался маневрированием при выводе «Генерал-адмирала» из гавани. А стало быть, и на мель усадил тоже он.

– Вы же знаете логику господ из-под шпица, – отозвался старший офицер. – Командир отвечает за всё, что происходит с кораблём – будь то хоть коллизии при буксировке, хоть нападение змея морского. И, знаете, тут я с ними согласен. Иначе ни порядка не будет, ни самого флота.

– Так-то оно так, только обидно, если Серкова снимут с фрегата. Никто не знает «Генерал-адмирала» лучше его. Он и за достройкой надзирал, и в первый боевой выход – весной, к Свеаборгу, – его вывел, несмотря на все недоделки. А теперь предстоит идти в океан, и неизвестно, что ещё у них там вылезет…

С капитаном первого ранга Серковым, командиром первого в Российском флоте океанского броненосного фрегата, Повалишин дружил давно. Получив вместе с новым чином под команду трофейную британскую «Клеопатру», он был рад оказаться со старым приятелем в одном боевом соединении, заново создаваемой «крейсерской эскадре Балтийского моря». И вот – такая досадная неприятность!

Впрочем, старший офицер, конечно, прав. Что бы ни случилось на корабле – вся ответственность всегда лежит на командире. «Первый после Бога» – это про него.

Броненосный фрегат лежал на поверхности воды, как брусок чёрного железа, в пяти с половиной кабельтовых на траверзе Меншиковой батареи. После трёх подряд неудачных попыток сняться с мели командир распорядился сколь возможно разгрузить судно. На подошедшие портовые баржи передали уголь, содержимое снарядных погребов, вспомогательную артиллерию, даже рангоут, оставив одиноко торчащие над палубой колонны мачт, украшенные марсами, словно стволы деревьев – разлапистыми аистиными гнёздами. Потом баржи оттянули в сторону, и маленькие, отчаянно дымящие паровые буксиры облепили «Генерал-адмирала», заводя на него буксирные концы.

– Я слышал, в управлении порта предлагали подогнать землечерпалку-грязнуху с насосом и размыть грунт под днищем, – сказал старший офицер.

– Если и в этот раз не смогут сдёрнуть, так и сделают, – ответил Повалишин.

Буксир издал протяжный гудок. Даже без бинокля было видно, как под кормой судёнышка вздулся горб мутной от ила пенной воды. Остальные буксиры повторили его действие.

Несколько минут ничего не происходило. Буксиры дрожали, надрывая машины, натянутые буксиры звенели струнами. Повалишин оглянулся – на вантах «Клеопатры» было черно от матросов. Да что там «Клеопатра»! Взгляды каждого человека в гавани были прикованы к попавшему в западню великану.

– Есть, есть! – закричал старший офицер.

Броненосный фрегат чуть заметно дрогнул, снова замер – по вантам «Клеопатры», по шканцам, по берегу, заполненному зеваками, пронёсся единый вздох – и вдруг пополз вперёд, набирая скорость. Головной буксир издал длинный прерывистый гудок, и в ответ радостно загомонили сотни голосов зрителей!

– Готово дело! – радостно вскрикнул старший офицер. – Молодец, Василь Фёдорыч, сдюжил! Теперь довооружить фрегат, осмотреть днище на предмет протечек – и деньков через пять можно в море!

– Хорошо хоть, винт у них был поднят перед буксировкой, – кивнул Повалишин. – Вполне могли и повредить. Тогда, считайте, одной боевой единицы в эскадре не досчитались бы.

– Провозились бы ещё дня три, пришлось бы выходить без них, – согласился старший офицер. – Осень нынче обещают холодную, а на Балтике ледостав в иные годы случается и в середине ноября. А эскадре непременно надо выйти в океан!

Повалишин обвёл взглядом стоящие на рейде корабли.

«Герцог Эдинбургский», «Князь Пожарский», «Минин» – полуброненосные океанские фрегаты России. «Минин», как и «Генерал-адмирал», спущен на воду считаные месяцы назад – корабли достраивали в спешке, уже во время войны.

«Князь Пожарский» в строю с 1869 года, первый русский броненосный корабль, вышедший за пределы Балтики. Девять лет – не так уж много, однако в век стремительного прогресса военного судостроения это огромный срок. «Пожарский» уже старичок.

Дальше стоят британские трофеи. Первым – новенький, с иголочки, казематный броненосец «Сьюперб». Он уже в третий раз меняет флаг и название – сначала, ещё на стапеле, он был турецким «Гамидие», потом британским «Сьюпербом», а теперь получил имя «Олег», унаследованное от винтового фрегата, затонувшего на Балтике в 1869 году. Балтийские острословы не могли, конечно, обойти этот факт вниманием, приклеив броненосцу непочтительную кличку «Шалава».

Вторым – «Резистанс», переименованный в «Адмирала Грейга» в честь погибшего при Свеаборге русского башенного фрегата. Один из батарейных броненосцев типа «Дифенс», построенных как уменьшенная копия знаменитого «Уорриора». Увы, эти корабли не оправдали ожиданий заказчика, уступая прототипу во всём, кроме манёвренности.

«Клеопатра» вместе с ещё одним трофеем, шлюпом-авизо «Сипай», носящим теперь гордое имя «Скоморох», стоит немного в стороне, а потому вся броненосная колонна у Повалишина как на ладони. Ему тоже есть чем гордиться: «Клеопатра» (единственная из трофеев, сохранившая прежнее имя) – самый совершенный корабль своего класса, одноклассник «Комюса», убийцы клипера «Джигит». Корабли этого класса, хоть и не несут бортовой брони, могут похвастать иной защитой – карапасной, выпуклой, словно черепаший панцирь, броневой палубой, укрывающей подводную часть, котлы и механизмы. Вот только артиллерия подкачала – фрегат несёт дульнозарядные армстронговские пушки, тогда как русские «одноклассники» – крупповские, заряжающиеся с казённой части.

Но ведь дарёному коню в зубы не смотрят, не так ли? И уж точно нету поводов для жалоб у капитана первого ранга Повалишина, получившего в своё командование превосходный боевой корабль, на котором ему предстоит меньше через неделю выйти в океанское крейсерство.

Вот ведь, в который раз уже посетовал про себя Иван Фёдорович, не утерпел тогда, летом, присоветовал Казанкову «Москву», будь она неладна. Служили бы снова вместе, как на «Стрельце», – Серёжа ведь, помнится, сначала получил назначение старшим артиллеристом как раз на «Клеопатру». Ту самую, которой он, капитан первого ранга Повалишин, сейчас командует.

И ведь сам ни на грош не верил, что крейсерская эскадра рискнёт покинуть теснины Балтики, выберется сквозь заваленные минами Датские проливы в Северное море – и дальше, в океан! А вот поди ж ты…

Но, как известно, что ни делается – всё к лучшему. Пока они тут фрегаты с мели стаскивают, «Москва» четыре месяца в походе – небось уже и до Индийского океана добрались и вовсю там промышляют…

Утешившись этой мыслью, капитан первого ранга Повалишин вернулся к делам насущным. Отрапортовал дежурный офицер – с берега просигналили, чтобы на «Клеопатре» были готовы принимать баржу с запасным комплектом снарядов (их снимали с тех трофеев, что оставались в Кронштадте). Иван Фёдорович вызвал к себе старшего корабельного боцмана, второго артиллериста, в чьём ведении находились снарядные погреба, и распорядился вахтенному офицеру тушить на судне все огни и свистать аврал.

Корабельные будни продолжались.

Северное море,

где-то на траверзе Скагена

…ноября 1878 г.

Ноябрь в Северном море – неприятное время. Очень неприятное. Свинцовые валы валяют с борта на борт броненосные фрегаты, словно расшалившееся дитятко – пестрые куклы ванька-встанька. Потому, подумал Повалишин, и не взяли в этот поход вполне боеспособного «Петра Великого» – низкий борт и, вследствие этого, малая мореходность оставляли броненосцу немного шансов в штормовом Северном море.