– Ну вот, полюбуйтесь: уже третий наш рейдер потоплен!

Кавторанг в раздражении ткнул никелированной ложечкой в газетный разворот.

– Неужели наша доктрина крейсерской войны в океанах оказалась ошибочной? Разумеется, у англичан ажиотаж, рост страховых ставок и всё такое, – но, на мой взгляд, особых неудобств они пока не испытывают.

– Как по мне, воздействие это в первую очередь нравственное, – уверенно возразил Серёжа. Он ещё утром прочитал заметку о гибели в Аденском заливе русского военного клипера «Крейсер» и успел всё хорошенько обдумать. – К тому же прикиньте, сколько вымпелов занято сейчас охотой за нашими рейдерами! А они пригодились бы господам просвещённым мореплавателям этой весной, на Балтике! Да и потери в торговых судах они тоже несут, не считая даже стоимости грузов. Морская торговля суть Британской империи, а мы бьём именно туда. Что до результатов – ничего, Иван Фёдорович, будут и результаты. Вот выберемся мы на «Клеопатре» из балтийской мышеловки, а уж там развернёмся вволю! Это ведь, – он ткнул пальцем в столбцы газетной статьи, – только первые ласточки. Помните, я показывал вам письмо барона Греве, моего однокашника, о набеге на Сингапур?

Повалишин покивал.

– Да, друг мой, помню. И сочувствую от всего сердца. Остаётся надеяться, что ваш товарищ уцелел. В телеграмме из Адена, на которую ссылается британская «Таймс», сказано, что часть команды спаслась на шлюпке.

– Надеяться, конечно, надо, – Серёжа пожал плечами и пригубил кофе, – да только барон тут ни при чём, газетчики всё переврали. Я давеча письмецо от него получил – штемпель, не поверите, бомбейский! А отправлено из голландской Батавии, оттуда пакетботы ходят в Бомбей, Калькутту и порт Карачи. Я это к тому, что письмо датировано двумя днями позже несчастной баталии, так что «Крейсер» там ну никак не мог оказаться.

– Кто же тогда? – озадаченно нахмурился Повалишин. – «Джигит», «Аскольд», может, «Богатырь»? «Витязь»-то ещё в мае погиб, встретившись с «Трайумфом» под флагом адмирала де Хорси.

Серёжа удивлённо поднял брови.

– Позвольте, это тот флотоводец, что, с позволения сказать, отличился в знаменитой баталии с перуанским монитором?

– Он самый, – подтвердил кавторанг. – К несчастью для нас, Хорси сделал из этой истории правильные выводы и настоял, чтобы в состав Тихоокеанской станции были включены и броненосные суда. На один такой не повезло напороться «Витязю». Меня одно только удивляет: «Витязь», конечно, не самый лучший ходок, а всё же пошустрее этого утюга. Очень даже просто мог уйти!

– Так то по бумагам, Иван Фёдорович! – невесело усмехнулся молодой человек. – Наши корветы по году с лишком в походе – обрастание днища, машины разболтаны, котлы засолились. К тому же «Трайумф» был не один – его сопровождал «Шах», тоже, кстати, герой той эпической битвы с «Уаскаром». Догнал «Витязя», навязал ему бой, – а там и броненосец подтянулся. У Чухнина не было ни единого шанса.

– …И пришлось Григорию Павловичу выбросить побитый снарядами корвет на камни. Не с их калибрами тягаться с броненосцем: продолжая безнадёжный бой дальше, он только понапрасну людей бы погубил. Хорошо хоть, британцы не решились забрать их в плен: погода портилась, рискованно было подходить к берегу, высаживаться. А так, двумя неделями позже их подобрал перуанский угольщик и доставил в Лиму.

Серёжа согласно кивнул.

– В газетах писали, что контр-адмирал Мигель Грау, тот самый, что командовал в том бою «Уаскаром», задал им грандиозный приём в лучшем отеле перуанской столицы.

Повалишин отпил кофе, задумчиво покатал на языке послевкусие – и что его собеседник нашёл в этом горьком бразильском вареве? – и продолжил:

– Так я о бое в Аденском заливе. Вы полагаете, это был не «Крейсер»?

– Судя по описанию, приведённому в газете, – скорее, клипер «Джигит». Ясно ведь указано: парусное вооружение барка, а у корветов типа «Богатырь», как вам, должно быть, известно, бизань несёт марсель с брамселем. Да и больше он как бы не вдвое – две тысячи сто пятьдесят тонн водоизмещения против едва тысячи трёхсот у клипера. И шестидюймовок не три, а все шесть. Мудрено обознаться!

– Ну, это вы хватили, батенька… – ухмыльнулся Повалишин. – Журналисты – известные путаники, они вам и башенный фрегат монитором обзовут за милую душу.

Мужчины допили кофе. Серёжа подозвал официанта и велел принести пирожных – для Нины и Ирины Александровны, супруги кавторанга.

– На «Джигите», кстати, тоже мой знакомец служит, Коля Рейценштейн, – заметил лейтенант, принимая у служителя нарядную, с золочёным тиснением коробочку. – Он, правда, на два года старше был в училище – мичмана получил в семьдесят пятом, а на «Джигит» попал двумя годами позже, после минного офицерского класса в Кронштадте.

Повалишин сложил газету.

– «Джигит», значит… жаль, славный был кораблик. И новый совсем – в семьдесят шестом на воду спущен. Кстати, по поводу вашего назначения, друг мой: дошли до меня любопытные слухи из-под шпица… давайте-ка прогуляемся по Невскому, и я всё детальнейше изложу. Уверен, вам будет интересно.

И встал, тяжело опираясь на трость. Рана, полученная кавторангом в бою на Северном фарватере, ещё давала о себе знать.

– …датчане заключили с кайзером Вильгельмом временный союз – и закрыли Датские проливы для судов воюющих сторон. Действия великих держав, вишь ты, угрожают миру и спокойствию в регионе, а значит – ни-ни! Кайзер подтянул к проливам свой флот, и в первую очередь – миноносную эскадру под командованием некоего Тирпица…

Серёжа с Повалишиным неспешно шагали по Невскому. Июльская погода радовала душу, весело тарахтели по брусчатке железные шины пролёток да звякали неспешно ползущие вагончики конки – империалы, заполненные до отказа, мелькали картузы, студенческие и гимназические фуражки, малиновые шапочки рассыльных. Торопиться решительно некуда – «Клеопатра» встала на балтийском заводе на переборку машины, и Серёжа уже третий день маялся бездельем.

– Как вы говорите, Тирпиц? – переспросил он. – Никогда о таком не слышал.

– Пока сей господин прославился лишь тем, что реорганизовал вверенные ему миноносные силы в некий загадочный «миноносный инспекторат» – только, бога ради, не спрашивайте меня, что сие означает! Так вот, флот кайзера – вернее, то недоразумение, которое он почему-то именует флотом, – соединился с датчанами. После чего датский адмирал, держащий флаг на двухбашенном мониторе «Рольф Краке» – прославленная, между прочим, посудина, отличилась ещё в 1864-м, во время Второй Шлезвигской войны, – объявил во всеуслышание, что на вверенных ему кораблях полным-полно гальваноударных мин системы Герца. И если противоборствующие стороны вознамерятся форсировать проливы, неважно, с какой стороны, – он завалит ими все узости, а там хоть трава не расти!

– Дивны дела твои, Господи! – покачал головой Серёжа. – Чтобы германцы с датчанами выступили заодно, да ещё и по такому поводу! Вроде и те и те нам друзья: Вильгельм не знает, как угодить государю, чтобы его благосклонностью упрочить своё положение в Эльзасе и Лотарингии. А датская принцесса Дагмара так и вовсе супруга наследника престола. А тут – мины, блокада проливов…

– Потому и блокада, что друзья! – тонко усмехнулся кавторанг. – Тут, брат, большая политика. Ну и стратегия, конечно: хоть мы англичанам холку и намылили, но списывать Ройял Нэви со счетов пока ещё рано. Не так уж много мы сможем сейчас вывести вымпелов – Свеаборгская виктория далась нам дорого, многие корабли требуют ремонта. Только и хватит сил, чтобы немцев с датчанами с тылу подпереть и шведам подать намёк – не вздумайте трепыхнуться, худо будет…

Готовя экспедицию в Финский залив, британский адмирал Эстли Купер рассчитывал захватом крепости Свеаборг и столицы великого княжества Финляндского подать злопамятным шведам сигнал, что пора вернуть владения, отторгнутые семьдесят лет назад у шведской короны. И теперь подданным Оскара-Фредрика оставалось лишь копить злобу за крепостными верками Стокгольма, опасаясь потревожить восточного соседа, необъяснимо оседлавшего военную удачу.