"Я не знаю никого, кто бы первую дозу купил ,- признается человек, погибающий от опиатов, - Дают попробовать."[47]

Первая и главная санитарная мера в таком случае - уничтожение агрессора, потерявшего человеческий облик.

Л.М.Тимофеев убедительно доказывает, что серьезным наркобизнесом может заниматься только крупная корпорация. Резюме: "без обширных плантаций в азиатских и латиноамериканских странах, охраняемых подразделениями специально обученных боевиков, без тысяч заводов кустарной обработки и лабораторий тонкой выделки, без парка современной транспортной техники, включая морские и воздушные суда, а среди последних - и подводные лодки, без самых новейших средств связи и разведки, включая спутники-шпионы, ... без системы политических и общественных связей, укрепленных не только прямым подкупом, но и широкой спонсорской и благотворительной деятельностью, а главное - без сотен тысяч хорошо оплачиваемых и потому преданных работников, не то, чтобы разбросанных, но заботливо расставленных по всему миру в нужных местах, и, наконец, без отлаженной схемы управления и четкой, хотя и неписаной конституции отраслевого взаимодействия - без всей этой сложной, но предельно рациональной структуры, без всех этих постоянных затрат невозможно обеспечить гарантированную доставку потребителю-наркоману дозы наркотика весом 0,2 грамма."[48]

Описание отмечено своего рода поэтическим чувством (книга в целом написана совсем другим языком), и комплименты мафиозным структурам все-таки преувеличены. Но в общих чертах реальность наркобизнеса именно такова. И если бы автор не обманывал сам себя рассуждениями о том, что экономическая наука находится по ту сторону добра и зла, он легко сделал бы практический вывод: столь сложные структуры весьма уязвимы.

Настоящие государства могут справиться со своими вампирическими тенями. Это, в конце концов, не сложнее, чем ликвидация нацизма, который тоже опирался на "подразделения специально обученных боевиков" и "подводные лодки".

Итак, в борьбе с наркоманией первое и главное условие - уничтожение тех, кто распространяет "тяжелые" наркотики (лиц и организаций). Эта мера должна опираться на политическую волю государства, а не Академии Наук, школы или абстрактной "общественности". Без нее любые медицинские, просветительские и прочие усилия так же бессмысленны, как вычерпывание воды решетом.

Вместе с тем, не хотелось бы примитивизировать ситуацию по принципу "чем больше репрессий - тем лучше". Опыт антиалкогольных кампаний в США и СССР показывает, что непродуманные запреты "чохом" приводят к противоположному результату: в нашем случае это была замена недоступного алкоголя суррогатами и кустарными наркотиками. Как репрессии, так и пропаганда должны иметь основательный научный базис.

Дейвид Мастро справедливо предостерегает от запугивания "из добрых побуждений". "Сгущение красок не выдержало испытаний при столкновении с реалиями, свойственными практике потребления наркотиков, и в результате привело к потере доверия к любым правительственным заявлениям о наркотиках."[49]

Конечно, когда эксперт Амстердамской полиции Кейс Рамэу утверждает, что "вред от курения "травки" в принципе сопоставим с вредом от курения обычных сигарет"[50] - это чушь, "в принципе сопоставимая" с текстами, которые произносит человек, накурившийся анаши.

То, что каннабис вызывает физическую зависимость, абстинентный синдром, психозы етс , наши исследователи доказали еще в начале 30-х гг., а сомнения американских врачей по этому поводу были связаны с тем, что "их" "травка" - воспетая певцами рэггей "сэнсимилья" - это cannabis americana, в которой концентрация действующего вещества ниже, чем в cannabis indica, характерной для Старого Света. Болтовня о каком-то "особо интеллектуальном" и "добром" кайфе, будто бы отличающем "травку" от "тупого" алкоголя втройне нелепа в свете последних событий, происходящих как раз в тех регионах б. СССР, где гашиш был предметом традиционного потребления.

Но вопрос о сравнительной наркогенности каннабиса и алкоголя остается дискуссионным.

Соответственно, не прекращаются и споры о легализации "травки". Сторонники ее утверждают, что оппоненты, не имея убедительных доказательств большей опасности каннабиса, просто обслуживают интересы ликеро-водочной промышленности, которой не нужен конкурент. Контраргумент: даже если каннабис и не вреднее, чем алкоголь - что пользы людям от появления еще одного легального наркотика в дополнение к уже существующему?

Но если взрослые, которые сами не прочь пропустить рюмочку, начинают пугать подростков ужасами марихуаны по принципу: "Отпал вопрос, какие виды наркотиков наиболее опасны. Стало понятно - опасны все",[51] они рискуют утратить всякое доверие, причем именно в тот момент, когда нужно будет предотвратить стопроцентно доказанные и никем из специалистов не оспариваемые ужасы "тяжелых" наркотиков.

Тому, кто отстаивает правое дело, нет необходимости врать. А молодые люди скорее оценят разговор всерьез и на равных. Может быть, даже такой: " В культуре, которая нас вырастила, алкоголь стал неотъемлемой составной частью, о нем поется в песнях, его употребляют самые симпатичные киногерои, без него не женишься и не проводишь покойного. Для тех, кто в этом вырос, наверное, лучше умеренно выпивать, нежели раньше времени сойти в могилу от стресса. Хотя настоящего уважения достоин тот, кто в силах сопротивляться давлению среды. А для новых поколений, которым жить в Третьем тысячелетии, лучше было бы не повторять наших ошибок, тем более - не усугублять их. Настоящее счастье в настоящей жизни лучше, чем химический суррогат."

Но следует помнить, что в случае уже сформировавшейся зависимости от тяжелых наркотиков эффективность психотерапии и каких бы то ни было "разговоров за жизнь" приближается к нулю. Может быть, это прозвучит резко и даже негуманно, но всякая помощь такому больному, не связанная с его госпитализацией и отнятием наркотика, скорее всего, будет обращена во зло, причем пострадать от "доброты" могут совершенно посторонние, ни в чем не повинные люди.

Либерализм заключил с "повелителями мух" своего рода "пакт терпимости": допустимы только те меры борьбы с наркобизнесом, которые не ведут к его полному искоренению.

Как некогда инквизиция "не проливала крови" - так и либеральная элита старается диктовать людям свою волю, не прибегая к прямому насилию. С этой точки зрения наркотические деграданты - идеальный "электорат". Абсолютные рабы тех, кто снабжает наркотиком. И очередной голландский эксперимент, в ходе которого государство выдает 750 наркоманам уже не метадон, а непосредственно героин,[52] может иметь смысл и последствия, весьма далекие от той либеральной болтовни, которой все это прикрывается. Далее см. фантастические антиутопии Р.Шекли, С.Лема, И.А.Ефремова и других мудрых писателей-пророков.

Что касается нашего государства, то оно соединяет худшие качества либерализма и феодализма. Ожидать от него каких-то успехов в борьбе с наркомафией (или хотя бы осмысленных действий в этом направлении) не приходится.

Общество как таковое, начиная с интеллигенции, совершенно дезориентировано. Скорее всего, мы отдадим наших детей "повелителям мух" так же безропотно, как только что отдали промышленные предприятия ворью.

Но если существует какая-то надежда, то она связана только с общественным сопротивлением. Может быть, именно молодежь, которая сегодня поставляет наркомафии "продвинутые" бараньи стада, сумела бы взять дело освобождения в собственные руки - если бы удалось извлечь ее на свет Божий из субкультурных вольеров и объяснить элементарную, в сущности, вещь - на уровне детской сказки про "Звездные войны".