"Псевдоним я придумал себе Флоранс Аруэ, в честь Флоранс Рэ, девушки, приговоренной к 15 годам тюрьмы...Эта Флоранс Рэ, семнадцатилетняя лицеистка, вместе со своим другом решила убить другого лицеиста. Они вместе выбрали жертву. Она - потому что он казался ей привлекательным. А он - потому что они из-за чего-то не поладили. Кажется, из-за мотоцикла. Она завлекла жертву, якобы чтоб заняться с ним любовью. И вместе со своим другом они нанесли по десять ударов ножом каждый. Я очень боялся, смущался, когда ехал на первое свидание с ней... Флоранс оказалась блестящей и трогательной молодой женщиной, которой я посылаю письма отовсюду, где бы ни находился." (из интервью "Коммерсанту")[23] Далее мсье "Флоракс" с таким же подростковым восторгом вспоминает о своем пребывании в воюющей Боснии, естественно - на стороне Изетбеговича.
Прочитав этот фрагмент, один из будущих критиков книги, заметил, что Каракс - не режиссер, а просто сумасшедший, это ясно и из его фильмов, которые невыносимо скучно смотреть. Я решительно не согласился. Сумасшедшим Каракс был бы, если бы выступил в югославском конфликте на стороне сербов. И вообще состояние его психики - забота родственников и лечащего врача. А мне, как историку, вдвойне интересно, за какие заслуги "просто сумасшедшего" произвели в крупные мастера искусства. Если творческих нет - значит, за идейные? Те, что отражены в интервью?
Не меньший интерес представляет кинопродукция, в которой авторы пытаются "очеловечить" и эстетизировать то, что даже в английских тюрьмах содержится отдельно и под строгой охраной, чтобы не растерзали другие заключенные - а именно "серийных" убийц. Это гонимое "меньшинство" до сих пор освещалось в искусстве как-то неплюралистично, в тоталитарном духе. Чтобы реабилитироваться, в США снимают "Молчание ягнят" и "Основной инстинкт": когорта самых знаменитых артистов и смакование психопатологии обеспечивают весьма средним фильмам широчайшую популярность, и соответственно - возможность воздействовать на сознание миллионов людей. Помните: "кто имеет больше права на жизнь?" Конечно, маньяк имеет право на жизнь. Особенно такой умница и симпатяга как доктор Лестер из "Молчания..."
Кстати, о докторах. В 70-е годы по западным странам прокатилась мощная кампания за освобождение психически больных из соответствующих клиник, так называемая "деинституализация". Мотивировка - естественно, права человека. Если в 50-е годы в государственных больницах США содержалось 559 тысяч хронических больных, то к середине 90-х осталось 90 тысяч. Те, кто сам не захотел уходить. Опытом либеральных реформ делится известный американский психиатр Фуллер Торри:
"В 1984 году в округе Колумбия я лично обследовал бездомную женщину с бредом и галлюцинациями, бродившую по городу с топором. Полиция отказалась доставить ее в психиатрическую клинику, потому что та еще не совершила ничего такого, что свидетельствовало бы о ее опасности для окружающих. В штате Висконсин мужчина забаррикадировался в своем доме и сидел с винтовкой в руках, повторяя: "Убей, убей!" Судья постановил, что этот человек представляет недостаточно явную угрозу, чтобы подвергнуть его госпитализации в принудительном порядке. В другом случае больной шизофренией во время пребывания в тюрьме был замечен за поеданием своих фекалий... Прения сторон в суде происходили следующим образом:
Общественный защитник: Доктор, может ли однократное поедание фекального материала представлять для человека серьезную опасность?
Врач: Этот материал, конечно, следует считать несъедобным. В нем содержатся элементы, могущие нанести вред...
Защитник: Но вы не можете утверждать, что съев подобный материал один раз, данный человек обязательно повредит своему здоровью?
Врач: Да, один раз не повредит.
В госпитализации было отказано."[24] То есть несчастный, заведомо неспособный к самостоятельному существованию, вышел на "свободу". А тот, кто этого добился, называется его "защитником". Тот же Фуллер Торри с грустью отмечает, что жертвами "деинституализации" стали в первую очередь сами же больные. Из числа больных шизофренией, освобожденных под надзор Национального института психического здоровья, реально состояли там на учете меньше половины (42%), остальные - неизвестно где.
Нетрудно заметить, что "деинституализация" - прямое воплощение идей, высказанных когда-то в романе Кена Кизи "Пролетая над гнездом кукушки" и в снятом по этому произведению фильме Милоша Формана. "Вредители в белых халатах" под видом лечения тиранят несчастных больных, а для улучшения их состояния нужно всего ничего - чтобы нашелся решительный человек (Джек Николсон), который выведет братьев по несчастью на свободу. Когда Кен Кизи писал свой роман (в начале 60-х), жизнь давала основания для такого радикализма. Научная психиатрия была недостаточно искусна и слишком жестока - не от дурного отношения к больным, а от отсутствия в арсенале эффективных медикаментозных средств. Парадокс заключается в том, что тяжелых шизофреников "освобождают" именно в те годы, когда необходимые лекарства появляются одно за другим.
Книга Э. Фуллера Торри на английском языке выходила несколько раз в 80-е годы, к концу десятилетия у специалистов не могло быть уже никаких сомнений по поводу сокрушительных успехов "деинституализации" - но невзирая ни на что, аналогичные преобразования проводятся у нас в общем пакете либеральных реформ. Как коллективизация в Эфиопии. И мы услышали от отечественных психиатров и участковых милиционеров идейно выдержанные формулировки: "Забрать не можем, он пока никого не убил. Вот когда убьет - тогда сразу же обращайтесь."
А Милош Форман теперь снимает другое кино, тоже правозащитное. Новый его герой - крупнейший деятель международного порнобизнеса Ларри Флинт, законченный негодяй по любым критериям, в том числе и тем, которым следовал молодой радикал Форман. Неограниченную свободу миллионера Флинта самовыражаться, как ему вздумается, нужно защитить от тех простых американцев, которым не по вкусу "фекальные материалы" в эфире и в газетном киоске.
В следующих главах , посвященных наркомании, половым извращениям и другим подаркам из того же пакета, у нас еще будет возможность проследить, в каких конкретных формах проявляется это замечательное расстройство влечений- я бы назвал его "какофилией", от греческого "плохой".
Но прежде мы должны ответить на важный вопрос, который, наверное, уже задают себе (и автору) многие читатели. Может быть, все, о чем говорилось выше, объясняется простым человеческим чувством - добротой? Глюксман и Ко подписывают свои воззвания, потому что увидели по телевизору разрушенный Грозный и сильно пожалели тамошних жителей. И англичане по той же причине откармливали матерых убийц на 90 000 фунтов в год - чтобы преодолеть их ненависть добротой. Может быть, в этом нет истины - но есть искренность. А как сказал Булат Окуджава, "были б помыслы чисты, а остальное все приложится..."
Когда Христа уводили на смерть, он запретил апостолу обнажать меч и защищать мечом своего учителя. И того же Христа постоянно осуждали фарисеи именно за то, что он общается с отбросами тогдашнего общества - с мытарями и блудницами. Может быть, Приставкин, Вержес и Каракс берут пример с Христа?
Этот, вроде бы, простенький "житейский" вопрос - из разговора за столом, а не в большой академической аудитории - требует куда более внимательного рассмотрения, нежели вся та псевдонаучная трескотня, которой либералы официально мотивируют свои "реформы".
Для начала нужно признать, что так называемая западная культура подошла - или, точнее, подходила в историческом промежутке от Вьетнамской войны до Югославской - ближе всего к осуществлению христианского идеала человеческого общежития. Такой вывод мы должны сделать на основании прямого указания, содержащегося в Евангелии: "истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне"[25] Можно сколько угодно объяснять "сытостью" европейского или американского "обывателя" (даже "сытостью за чужой счет") его готовность помогать то тюленям с Алеутских островов, то больным детям, голодающим в российских детдомах среди высочайшей "духовности", в которой мы, конечно же, Америку неизмеримо превосходим. Выше уже говорилось (гл. 2) о "человеческом лице" капитализма. Цивилизация, победившая в Холодной войне, оказалась добрее на уровне повседневных человеческих отношений: добрее к пенсионерам, детям, больным и к тем же заключенным. Именно бытовым человеколюбием она отличалась в лучшую сторону как от "реального социализма", так и от европейского средневековья. (Человеку церковному трудно признать этот факт, поскольку тогда придется соглашаться с идеей прогресса, в том числе и нравственного, который не соотносится прямо с хождением или не- хождением в храм).
