– Сначала подумал, что поиграется и бросит эту затею – но она упрямой оказалась и довольно сообразительной. Память хорошая, голова соображает, даже с логикой дружит, – Эйлерт сам не зная почему, начал пытаться убедить Джастина в том, что всё сложилось так, как должно и быть.

Проклятый, в свою очередь, внимательно слушал, но эмоций никаких не выражал. То ли не чувствовал ничего, то ли на мёртвом лице ничего не отражалось.

– Да и мне веселее, чем одному. Так она у меня здесь периодически и живёт – комнатушку ей выделил. Хозяйство ведёт, прибирается, а я её грамоте учу и старыми байками развлекаю. И ей полезно. И мне не скучно, – подытожил монах, начиная немного сердиться на Джастина, застывшего как статуя. – Ну что, доволен пояснением, или привести? – спросил Эйлерт, стараясь голосом дать понять, что и так уже рассказал всё, что только можно.

– Приведи, если не уснула, – Джастин заметил беспокойство монаха, но ему хотелось всё-таки услышать её версию событий. Понятно было, что Эйлерт её пытается защитить как может, но он же не желал ей зла. Было просто любопытно. О том, что девочке рассказ может даться тяжело, вампир даже не предполагал. Как и брат, пребывая в нежизни, начал со временем утрачивать способность понимать чужие эмоции.

Эйлерт помедлил немного: вдруг Джастин передумает? Но тот выжидающе глядел на монаха не моргая. Старик со вздохом встал и отправился вслед за Есенией. Кто знает, что нелюдю в голову взбрело… Этот, вроде бы и не злобный, но всё же кровопийца, как и Князь. Спорить боязно, тем более что сам вопрос задал. Наврать – ещё хуже.

Нашёл её, где и ожидал – в комнатушке, тихо всхлипывающей в подушку. Присел на край, стал ласково гладить по спине.

– Ну полно тебе горевать, девица. Давай-ка умойся, в руки себя возьми и иди обратно. Господин говорить с тобой хочет, – Эйлерт старался вложить в голос как можно больше теплоты и подбадривания, но с опозданием сообразил, что слова снова выглядят как нравоучение.

Есению прошиб холодный пот. Даже рыдать перестала. «А что, если он про Ярека выведать хочет? Что Волки, что бледные ложь за версту чуют. Наказывают сурово. По осени одному кляузнику язык прижигали при всех. Или, что ещё хуже, домой к дядьке отправит, а Ярека сейчас дома нет, чтобы меня защитить.»

– Не пойду! Я сейчас убегу на улицу лучше, авось заскучает – уйдёт, – Еся приподнялась на локтях с подушки, и посмотрела на Эйлерта как загнанный заяц.

– Цыть, девка! Негоже старшим перечить, – немного переигрывая, грозно сказал Эйлерт. Затем, уже мягче, видя что девочка вздрогнула от его слов и вот-вот опять расплачется, объяснил. – Да и куда ты пойдёшь в такой мороз? Мне тебя лечить потом? И думаешь, что он живое существо снаружи не заметит? Нет уж, давай-ка, иди, коли зовёт. И отвечай правдиво.

Делать нечего. Умылась, кое-как волосы поправила, пошла за Эйлертом обратно в зал заплетающимися от страха ногами.

Джастин тем временем слегка присев на свободное от бумаг место на столике, с невозмутимым видом листал книгу с гербарием, заложив пальцем одну страницу. Когда заметил вошедших, к закладке вернулся, вытащил засохший цветок нежно-голубого оттенка в форме сложного колоса.

– Эйлерт, можно я у тебя его одолжу безвозвратно? То есть, этот засохший, сейчас заберу, а потом, как весна начнётся, найдём тебе новый в коллекцию? – Джастин понимал, что отказать ему никто не откажет, но не спросить не мог.

Приняв кивок головы за утвердительный ответ, он вынул из ножен один из кинжалов, переместил его в сапог, и аккуратно убрал свой хрупкий трофей в прорезь. Когда закончил, с интересом обратился к Есении:

– Ну так что, почему не дома ночуешь?

– Траян в деревне стал чаще бывать, – тихо, уткнувшись взглядом в пол, произнесла девочка, – а брата сегодня дома нет.

Джастин только вздохнул, мысленно ругая себя за недогадливость. Пока была осень, новые Волки жили в замке, под присмотром Олафа. Когда приноровились, научились оборачиваться по своему желанию, кровь гасить если вспылили – отправили их к семьям в отстроенную деревню. Траян Джастину не нравился – слишком скользкий тип, да ещё и подхалимистый. Плюс к этому запомнилось, что он к девке зло настроен был, ещё до первого полнолуния. Ну и все вопросы по поводу буквы «Ф» отпали сами собой.

Есения исподлобья посмотрела на ночного гостя. Джастин частенько бывал в деревне. Пока Эйлерт не приехал – по большей части он все вопросы решал. Чаще казалось, что справедливо. Но то, что он братом князю приходился, а с вожаком разговаривал, как со старым приятелем – было достаточно, чтобы вызывать опасения. Во всяком случае, ой как не хотелось рассказывать, что брат в очередной раз к внучке Олафа миловаться пошёл. Кто знает этих нелюдей, что будет с другом, если вожак об этом проведает. По людским обычаям такому смельчаку точно было бы несдобровать.

Но бледный медлил, задумчиво крутил ножны с засушенным цветком, будто пытаясь разглядеть его сквозь кожу. Эмоций по лицу не прочитать, да и заглядывать в глаза проклятому было страшно. По поверьям, волю или же даже душу выпить могут, и проверять эти сказки очень не хотелось.

– Пойти больше некуда? Траян тебе кто?

– Дядька. Родных больше нет, а остальные навряд ли на порог пустят, да я и сама к ним не пойду, – девочка почти пробубнила ответ, ощетинившись, словно маленький ёжик. Джастин почти чувствовал эти колючки – готовность в любой момент начинать обороняться. Точно так же в юности часто вёл себя Сет, разве что его слёз Джастин никогда, кроме как во младенчестве, не видел.

– Почему? – осторожно осведомился вампир, уже предполагая, каким будет ответ.

– Стыдно, – Есения вновь потупила взор и стала старательно разглядывать трещины в полу.

Джастин почувствовал, как раздражение и досада овладевают его разумом. Нет, на девочку он не сердился – ей действительно просто не повезло. А вот то, что в любом из миров истории, подобно этой, повторяются с незавидной регулярностью, вызывало злость и чувство бессилия. И при этом его ни капли не удивил ответ девицы. Воспринял его как само собой разумеющееся. «Ну что, теперь я в достаточной степени мертвец, братец? Если подобное воспринимаю уже как обыденность?» – Джастин долгое время не понимал своего ершистого младшего брата. У Сета и в детстве язык был без костей, но когда тот попал к отцу, отношение к людям, эльфам, да и остальным народам, населяющим Вириди Хорт, становилось всё хуже.

– Почему же в замок не пошла? Вон, ваши девахи, которые без отцов-братьев остались, давно перебрались. Кто-то себе уже и пару нашёл, и работу, – Джастин изобразил искреннее недоумение. У остальных жительниц проблем с этим не возникало, тем более он видел, что с Кэйей и Вилфредом она сдружилась.

Есения опять густо покраснела в гневе, подняла взгляд на Джастина, с яростью в глазах:

– А на кой чёрт мне туда идти? Траяна на другого нелюдя сменить? – с вызовом произнесла девочка. Джастин мысленно отметил, что могла бы – наверняка бы зарычала.

– Истрет, прости! Не упоминай беса в этих стенах! – Эйлерт, уже успевший усесться на своё рабочее место, вздрогнул от неожиданной перемены настроения Еси, стукнул кулаком по столу и перекрестился.

– А гада безрогого, значит, можно упоминать? – почти крича, не успев прикусить язык, сказала Еся. – И нелюдям сюда тоже можно легко заходить и говорить что вздумается?

«Ох, девка, мозги – то как у курицы!» – Эйлерт с беспокойством глянул на Джастина, но тот лишь весело рассмеялся, прикрепляя ножны с цветком на пояс и начиная движение в сторону выхода.

– Не ругай её, Эйлерт! Она всё верно говорит, хоть и сгоряча, – Джастина совершенно не задели слова девки. Он и так много раз размышлял, имеет ли он право здесь находиться. – Как по мне, наш местный бес гораздо лучше её дядьки. Рогатый хоть и чудит, да безобразничает со скуки, но нарочно никого извести не пытается.

Уже перед выходом на улицу Джастин обернулся, обращаясь к Есении: