«Клиометрическая революция» началась в США в связи с бурным ростом исследований по экономической истории в 1960‑е годы. Проблематика клиометрических исследований была связана с историей рабовладения в США, а также с историей транспорта и сельского хозяйства, экономических институтов. В 1983 г. в США появилось существующее поныне международное Клиометрическое общество, объединяющее ученых, применявших формальные и количественные методы в исторических исследованиях.

Экономическая история является классической междисциплинарной областью. Классической потому, что со времени «клиометрической революции» мало у кого возникают сомнения, что экономическая история существует как самостоятельное историографическое направление. Междисциплинарной потому, что в основе экономической истории заложен весьма сложный симбиоз экономической теории и исторических методов исследования. Такое сочетание позволяет экономической истории быть достаточно плодотворной областью научного поиска, несмотря на продолжающиеся дискуссии о «вызовах междисциплинарности». В экономическую историю пришел принцип абстрагирования экономической теории — ceteris paribus («при прочих равных»), а в экономическую теорию — принцип опоры на документальные свидетельства в исторической науке — ad fontes («к первоисточникам»).

Споры о применении (иногда и о принципиальной применимости) количественных методов в истории ведутся постоянно. Но стоит обратить внимание не столько на дебаты вокруг квантификации, сколько на поиски собственного пути развития междисциплинарности в историко–экономических изысканиях. Партнерство экономики и истории оказалось не таким простым, как может показаться на первый взгляд. Полвека развития клиометрики сформировали весьма крепкий, но узкий круг исследовательских групп, тяготеющих к использованию междисциплинарных подходов к изучению социально–экономической реальности. Историкам этот процесс видится прежде всего как апробация различных количественных методов и экономических концепций, тогда как экономисты видят в этом пути обращение к историческим данным и архивным документам.

Существенное место в инструментарии клиометрики занимает мыслительный эксперимент, например, контрфактическое моделирование, призванное измерить значимость исторического события или процесса путем сравнения реализованного (фактического) варианта с гипотетическим (контрфактическим), будто бы событие или процесс не имели места. В книге «Железные дороги и экономический рост Америки» (1964) Р. Фогель предложил контрфактическую модель того, как бы выглядела экономика США к 1890 г., если бы железные дороги не были построены; он доказал, что даже без дополнительного строительства каналов и шоссе ВВП США был бы меньше в таком случае всего на 3,1%. Признанием вклада клиометрики стала Нобелевская премия за 1993 г., присужденная экономистам Д. Норту (1920-2015) и Р. Фогелю (1926-2013) как пионерам «в том направлении экономической истории, которое получило название “новая экономическая история”, или клиометрика, т. е. направление исследований, которое сочетает экономическую теорию, количественные методы, проверку гипотез, контрфактическое моделирование и традиционные методы экономической истории для объяснения процессов экономического роста и упадка».

В 1960‑е годы исследования в русле квантитативной истории начали развиваться во Франции (историографическая школа «Анналов») учениками Ф. Броделя (1902-1985). Так, Э. Ле Руа Ладюри в книге «Крестьяне Лангедока» (1966) предложил рассматривать «историю без людей», основываясь на статистическом анализе взаимосвязей «длинных циклов» динамики населения и цен на продукты питания. В дальнейшем им была высказана идея, что количественные и формальные методы могут сделать историческую аргументацию научной (данный подход был применен в его исследовании «История климата с 1000 года»). П. Шоню (1923-2009), один из пионеров квантитативного подхода во Франции, изучавший влияние демографических колебаний на развитие цивилизации, высказывал опасения, что глобальная история не сможет быть квантитативной, поскольку вся историческая реальность не сводится к экономике, а возможности основанной на статистических данных истории в большинстве случаев ограничены хронологически XIX-XX вв., а географически — Европой и Северной Америкой, так как до этого времени в других районах статистики в национальном масштабе не существовало.

В СССР клиометрика начала развиваться уже в 1960‑е годы. Важную роль в ее формировании сыграли работы И. Д. Ковальченко и труды Комиссии по применению математических методов и ЭВМ в исторических исследованиях при Отделении истории Академии наук СССР (1968). В 1979 г. был организован постоянно действующий Всесоюзный семинар по применению количественных методов в исторических исследованиях, прежде всего социально–экономической проблематики. В 1995 г. по инициативе Ковальченко на историческом факультете МГУ создана Лаборатория (с 2004 г. — кафедра) исторической информатики. С 2000‑х годов в России активно развивается направление, получившее название «клиодинамика» (термин предложен П. В. Турчиным), разрабатывающее математические модели больших исторических процессов, в том числе в контексте мир–системного анализа.

В конце XX — начале XXI в. во многих крупных зарубежных университетах действуют лаборатории, кафедры или общества, занимающиеся квантитативной историей. Важной тенденцией последних лет стала сравнительная экономическая история; исследования этого направления сфокусированы на определении источников экономического роста, значении институтов и влиянии глобализации на экономическое развитие стран мира в сравнительной ретроспективе.

Можно указать несколько важных тенденций, свойственных экономической истории в последние годы: 1) существенно увеличился хронологический период наблюдений — многие исследования рассматривают развитие историко–экономических явлений на очень длинных хронологических периодах (от века до тысячелетий); 2) постепенно происходит преодоление или расширение географических границ рассмотрения исторических явлений в свете интеграционных и глобальных изменений, а вместе с тем и расширяются возможности для сравнительного изучения стран и континентов; 3) заметен особый интерес к сбору ретроспективных данных, их систематизации в цифровых депозитариях; 4) проявляется потребность в систематизации имеющихся знаний, в частности, в энциклопедическом формате.

Экономика в XX в, стала властительницей умов. Об экономике думали не только политики и ученые, о ней стали размышлять граждане, заинтересованные в улучшении уровня жизни и благосостояния. Экономика в новейшее время переживает беспрецедентные трансформации, которые во многих своих свойствах отличают современную экономику от всех предшествующих эпох. Глобальный взгляд на проблемы развития экономических явлений усиливает сравнительную составляющую современных исследований: национальный масштаб показателей сравнивается с региональными и мировыми показателями, что позволяет определить значение каждого конкретного экономического явления. Верифицированные ретроспективные данные придают историко–экономическим исследованиям обоснованность, а также позволяют формализовать их в рамках квантитативной проверки гипотез. Систематизация знаний по экономической истории привела к полноценному междисциплинарному синтезу экономической теории и исторической науки, что позволяет ставить важные и самостоятельные задачи перед новыми исследованиями по глобальной экономической истории.

За минувший век мир изменился до неузнаваемости. Люди, жившие перед Первой мировой войной, вряд ли могли представить себе, как будет выглядеть жизнь через какие–нибудь 80-90 лет. Стремительные и весьма болезненные для современников перемены затронули практически все отрасли человеческого существования — технологии, экономику, науку, облик общества, образ жизни, потребительское поведение, культуру, систему ценностей, нравы и мышление. Быстрота сдвигов многим дала комфорт и благосостояние, но еще большему числу обитателей планеты принесла стрессы и психологические проблемы, вызванные необходимостью приспосабливаться к новым условиям, нередко воспринимавшимся как нечто, что обрушивается на человека с неотвратимостью природного катаклизма.