Мир пережил несколько технологических переворотов, которые приводили к тому, что американский социолог Р. Флорида назвал «перезагрузкой». Они меняли как отдельные способы модернизации производства, так и весь экономический ландшафт, затрагивали инфраструктуру и транспортную систему, что изменяло принципы расселения, то, где и как люди живут и работают. Далее это приводило «к формированию нового образа жизни, определяемого новыми желаниями и потребностями, новыми моделями потребления…». Начало XX в. было эпохой электричества, химии и станкостроения, пришедшей на смену эре черной металлургии, паровозостроения, производства простых сельскохозяйственных машин и бытовых товаров, легкой и пищевой индустрии. После Первой мировой войны начался переход к «фордизму» — массовому стандартизированному производству для массового потребления на основе применения специализированных и многофункциональных машин, конвейерного производства и тейлоризма (разделения труда на повторяющиеся серийные операции). «Автомобильная цивилизация» и развитие военной техники резко повысили роль нефти и газа в индустрии. В десятилетия после Второй мировой войны последовал новый переворот, связанный с механизацией и автоматизацией производства и широким внедрением в него научных технологий, а в конце столетия — и технологий информационных.

Появление массового автомобильного и авиационного транспорта, новых средств связи и коммуникации позволило человечеству одерживать решающие победы в тысячелетней борьбе с временем и расстоянием. Все это делало различные части мир–системы более взаимосвязанными и даже взаимопроникающими, что нашло свое отражение в гигантском расширении мировой торговли и мировых финансов, в «постфордистской», или «тойотистской» реорганизации производства, основанной на гибкости и мобильности в сфере организации труда и управления, на интеграции производственных процессов и задач в рабочих группах, причем нередко с участием людей, живущих в различных странах. В изготовлении товара могут принимать участие работники с разных концов планеты, не покидая мест своего обитания. К концу XX в. заговорили о том, что в мире нарастает «экономическая глобализация».

Но эти процессы отнюдь не ведут к выравниванию условий существования отдельных частей глобальной мир–системы. Как отмечает социолог З. Бауман, «глобализация разобщает не меньше, чем объединяет, она разобщает, объединяя…» Параллельно тому процессу планетарного масштаба, который возник в бизнесе, финансах, торговле и потоках информации, идет и процесс «локализации»… В совокупности эти два тесно взаимосвязанных процесса приводят к резкой дифференциации условий существования населения целых стран, регионов и различных сегментов этого населения.

Модернизация, т. е. осуществление технологических, производственных и общественных преобразований, подстегивалась острой конкуренцией между отдельными государствами и частями мир–системы. Модернизация давала им ощутимые военные, экономические и политические выгоды на мировой арене. Это не только усиливало непрерывную борьбу за мировую гегемонию, которая привела к двум мировым войнам, а затем и к противоборству двух военно–политических блоков — Западного (во главе с США) и Восточного (во главе с СССР), но и побуждало правящие элиты государств глобального Юга (Азии, Африки, Латинской Америки) форсировать проведение модернизации в своих странах. Ускоренная индустриализация (часто на основе развития импортозамещающих отраслей) нередко требовала авторитарной или тоталитарной концентрации власти (модели «партии–государства», военных, персоналистских и т. п. режимов). Резкая социальная ломка, в свою очередь, вела к ускоренной и болезненной трансформации или уничтожению сохранявшихся традиционных или раннеиндустриальных социальных структур.

В 1900 г. на Земле обитали 1650 млн человек, в 1920 г. — 1860 млн; в 1950 г. это число увеличилось до 2,5 млрд, в 1960 г. — до 3 млрд, в 1990 г. — до 5,3 млрд, а в 2000 г. — до 6,1 млрд (см. табл.). Но произошел не просто взрывной численный рост населения, но и существенное изменение его размещения.

Рост населения на Земле в XX веке, млн человек [31]

XX столетие стало настоящим «веком урбанизации», т. е. концентрации населения в городах. Если в 1900 г. доля городского населения на планете не превышала 15%, то в 1990‑е годы она достигала уже 45% и продолжала расти.

Рост городов и связанные с этим социально–культурные сдвиги происходили неравномерно и по–разному в различных частях планеты. До Второй промышленной революции (вторая половина XIX — начало XX в.) города оставались компактными образованиями, в которых еще не существовало значительного территориального разрыва между местом работы и проживания. Этот фактор и сравнительно обозримые размеры городов способствовали поддержанию интенсивной квартальной жизни и тесных соседских отношений, включая повседневное общение и взаимопомощь. К началу XX столетия преобладающим элементом и центром производственной жизни становится фабрика; усиливается пространственное разделение между работой и домом, чему благоприятствовало развитие железнодорожного и электрического транспорта. Изменялись распорядок и образ жизни среднего горожанина, все больше подчиняясь производственной необходимости. Постройка фабрик на окраинах, где имелись все еще свободные земельные участки, вела к расширению городского пространства и образованию агломераций с промышленными районами на окраинах. В такие агломерации превращались не только главные европейские столицы, такие как Лондон, Париж или Берлин. Небольшие немецкие города, ставшие центрами угольной, сталелитейной, а позднее и химической индустрии, слились в сплошной район Рур. В США разрослись не только Нью–Йорк и Чикаго; агломерации протянулись от Филадельфии к Балтимору, от Буффало к Кливленду и т. д.

В самих городах возникали разнородные кварталы и общины, где обитали преимущественно представители отдельных социальных слоев населения или осуществлялись те или иные функции: рабочие районы, финансово–деловые районы, торговые зоны, богатые кварталы… Ощущение городского единства распадалось, но чувство соседской сопричастности сохранялось и даже усиливалось, благодаря социальной однородности тех или иных частей города. Ритм жизни стал более структурированным: свободный конец недели и сам вошел в обычай, и породил дальнейшие повседневные практики, сформировались новая культура развлечений и потребительские привычки, которые были призваны в известной мере компенсировать тяжелый труд в отдалении от дома и семьи.

Фордистско–тейлористский переворот, начавшийся в 1920‑е-1930‑е годы и завершившийся уже после Второй мировой войны, серьезно изменил облик индустриально развитого глобального Севера. Прежние огромные многоэтажные фабрики сменялись производственными помещениями меньших размеров, в которых можно было устанавливать конвейерные ленты. Массовое производство доступных бытовых товаров вызвало настоящий потребительский бум. Распространение частного автомобильного транспорта способствовало появлению новой тенденции в размещении населения — широкому переселению в пригороды. Особенно заметным этот процесс стал с 1950‑х годов. Продолжая работать в городе, многие люди стремились жить подальше от центра, в местах, где было больше пространства и зелени, меньше грязи и шума. В Западной Европе это привело к еще большему росту уже сформировавшихся агломераций. В США бурный рост новых городских центров, окруженных обширными предместьями, особенно на Юге и Западе страны (таких как Финикс, Хьюстон, Даллас, Сан–Диего или Сан–Антонио), затмил прежних лидеров (Сент–Луис, Бостон, Вашингтон, Кливленд, Балтимор); начался постепенный упадок таких старых городов, как Филадельфия и Детройт. Население, переезжая в пригороды, чаще всего утрачивало прежние соседские и родственные связи, становясь более распыленным. В сочетании с массовым потреблением это способствовало усилению индивидуалистических настроений.