– Вам подменили колоду, хе-хе… В игре были две одинаковые колоды.

Он сказал, и наступило прозрение. Крича и перебивая друг друга, размахивая руками и брызжа слюной, мы скрупулёзно вспоминали подробности вчерашнего дня, пока в итоге не выстроилась чёткая и весьма печальная картина.

Эти, извиняюсь за выражение, селяне, мам бы их, которые держат коз, оказались не так просты, как казались. Кто они «по жизни», нам неизвестно. Одно знаем точно, что заочники, приехавшие досдать экзамены. Поселились у нас совершенно случайно – тут умысла не было. Посмотрели на нашу игру, сами немного поиграли. А дальше одни вопросы. Играли они раньше в покер, не играли, уже неважно. Они быстро разобрались и, не выходя из образа забитой сельской молодежи, решили заработать.

Для начала совершенно неожиданно пропала наша взлохмаченная игранная и переигранная колода. Один из них услужливо сходил в галантерейный магазин и купил новую. А на самом деле – две новые, одинаковые колоды из одной партии товара.

Вечером, позавчера, когда пропала старая колода и была куплена новая, мы, помнится, не играли – рано легли спать. У них было достаточно времени её спокойно подготовить или, как говорят в мире карточных шулеров, «зарядить».

Вчера мы сыграли не боле трёх-четырёх кругов новыми картами. Они оставались такими же новыми и чистыми, а затем упал и разбился стакан.

Сдавать должен был один из них, и пока мы убирали осколки, одна колода ушла под матрас, а вторую, «заряженную», они незаметно достали для игры. Стакан, конечно, это их работа. Даже если бы он не разбился, то всё равно – удачный отвлекающий маневр. Шум, разлитый чай, сладкий липкий пол. Всё рассчитано верно.

А вот колоду под матрасом забыли. Или нет, не забыли. Мы встали поздно, вот они и решили не испытывать судьбу. Не беспокоить мерно посапывающего, как принцесса на горошине, Манюню и не вытаскивать из-под него вторую, злополучную колоду. Думаю, что вид пропущенных сквозь прутья спинки длинных ног с пятидесятым размером обнаженных ступней призвал их к благоразумию.

Далее мы убрали осколки и расселись. Давал ли заочник игроку справа снять колоду после мнимой перетасовки карт, никто не помнил. Этот ритуал был у нас не обязательным. Значит, не давал.

Колоду они подготовили таким образом: каждая нужная пятая карта доставалась одному из них – играющему. А первая, шестая, одиннадцатая и так далее – мне. Почему мне? Потому что кто-то из наших всегда сидел слева от их сдающего. Этим слева, к несчастью, я и был. Себе они сдали «флэш-рояль» сразу с двумя джокерами, чтобы исключить какие-либо варианты у нас, а мне сдали «тройку». Вот тут не совсем понятно, или они хотели сдать «каре» и просчитались, или заметили наш подстольный бильярд и оставили открытой возможность подкинуть мне четвёртого туза. Но это слишком умно и коварно. Похоже на то, что попросту случайно недодали.

Если бы я получил «тройку», и мы играли честно, то я бы ушёл в пас и ничего не проиграл. Это если бы мы играли честно. Но, увы, дамы и господа, мы жульничали.

Далее все понятно, они меня зацепили и начали поднимать до предела наших возможностей. Они могли выиграть ещё проще, увеличив банк после своих ста, и тогда я был бы вынужден уйти в пас, но, видимо, денег больше не подготовили, ведь мы могли перед игрой и оговорить лимит, а это, как обычно, двадцать пять рублей, выше мы никогда не играли.

Технология процесса стала ясна.

Но не это возмущало. А то, что нас, таких умных и находчивых, крученых и сообразительных городских мальчиков, в конце концов, одесситов, обманули, нагрели, обвели вокруг пальца, надули, развели, как сладкую, простые хлопцы из украинской глубинки. Вот наглядный пример того, как стирается грань между городом и деревней.

С одной стороны, такое унижение оскорбляло, а с другой – у меня совершенно неожиданно исправилось настроение. Даже повеселел.

«Это значит, – радовался я своему новому открытию, – что влияния извне высших сил тут нет. Значит, всё-таки, мы сами творим свою судьбу и в ответе за всё, что совершаем. И нет никакого зловещего рока, звучащего в ушах бетховенской темой судьбы. Существует только один рок – музыкальный, во всём своём эстрадном ритмичном многообразии».

Мы ж идеологически подкованные, идейно воспитанные люди. Меньше месяца тому назад сдали госэкзамен по научному коммунизму. А на втором курсе экзамены по философии диалектического и исторического материализма. Навсегда засело в памяти – материя первична, сознание вторично. За один вечер атеизм не пропьешь и не проиграешь.

И, как мантру, повторяя:

«Материя первична, сознание вторично; материя первична, сознание вторично; материя первична, сознание вторично», – я застегнул молнию дорожной сумки.

Обвешенные пакетами и поклажей, зажав под мышками постельные принадлежности, мы дружно пошли расселяться. Выходя последним и бросив прощальный взгляд на опустевшую комнату, я увидел на подоконнике две колоды карт, прощально отблескивающие на солнце одинаковыми рубашками.

«Забыли?.. Или забыть? Быть или забыть? «Вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье…»

– А нет здесь ударов судьбы, – громко произнес я, и мне послышалось, как слово «судьбы» гулким эхом прокатилось по пустой комнате.

И про себя добавил:

«Встретились два жулика, и один нагрел другого. Это, дружище, жизнь…

Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет. Ну, всё. Проехали. Нормальная житейская ситуация. Коварство – есть, обман – есть, подлог – тоже есть, а ударов судьбы нет.

Но всё-таки каким-то образом нелёгкая занесла нас в Харьков, а селян в нашу комнату и посадила всех за один стол, где они нас обыграли в игру, которая, как мне казалось, новая и редкая? А что скажет по этому поводу теория вероятности? Умалчивает… А теория случайных блужданий?»

Положив свои вещи на матрас ближайшей кровати, я выглянул в коридор. Никого не было. Взял с подоконника две абсолютно одинаковые колоды и, сложив их в одну большую, тщательно перетасовал. Затем, разделив примерно на две равные части, крадучись вышел в коридор и с повадками диверсанта, устанавливающего мины замедленного действия, разложил беспорядочно сложенные карты по выдвижным ящикам двух ближайших буфетов.

– Подарок аспирантам, – приговаривал я, действуя тихо и осторожно, – подарок судьбы.

Наконец, покинув аспирантский отсек, я последним доплёлся до нового жилья.

– Жаль, новоселье отметить не на что, – посетовал я, осмотревшись.

– Да, жаль, – согласился Шура.

Спустя несколько тяжёлых вздохов, он мечтательно добавил:

– У кого-то сегодня обязательно должен быть день варенья.

– День варенья, – повторил я и задумался.

«День варенья» – отличное название для следующего репортажа из харьковского общежития.