Перевожу дыхание и, схватившись за переносицу, повторяю чуть спокойнее:
– Надежда… где?!
– У с-себя…
Молча прохожу мимо остолбеневшей домработницы и идну к лестнице.
Широкие ступени из белого гранита с плотным ковровым покрытием заглушают звук моих шагов.
Хозяйская спальня находится на втором этаже и по размерам больше напоминает царские апартаменты. Огромное помещение с высоким, украшенным сусальным золотом и цветочным орнаментом, потолком, личная ванная комната с джакузи, две гардеробные: для нее и меня, выход на террасу. Весь дизайн разрабатывался на заказ, специально для нас. Больше нигде в мире невозможно встретить нечто подобное. Все только уникальное. Безумно дорогое. Редкое… Ради жены-проститутки, мать ее!
Оказавшись у двери из красного дерева, с силой дергаю ручку и врываюсь в супружеское логово.
Цветочный запах ее духов сразу ударяет в нос, заставляя снова и снова чувствовать на языке горький вкус предательства и разочарования.
Ненавижу!
Сука, как же я теперь ее ненавижу!
Окидываю взглядом пространство, подмечая про себя мелкие, но порой доводящие до нервного тика, детали. Женская одежда, валяющаяся абсолютно в каждом углу – куда ни глянь, будь то изголовье широкой итальянской кровати, на которой спокойно могут уместиться четверо, или туалетный столик, заваленный разнообразными флаконами и тюбиками. Даже на полу лежит красная шелковая лужа – предположительно один из пеньюаров Надежды, приобретенных во время закрытого показа «Виктория Сикрет» в Париже. По мере того, как с глаз спадает пелена влюбленного идиота, внутри все сильнее и сильнее разгорается пламя раздражения и злости.
На себя.
На свою непроглядную глупость и слепоту во всех вопросах, касающихся этой женщины.
Начинаю ловить себя на том, что весь этот год, пока длился наш брак, супруга искусно манипулировала мной и моим отношением к себе. Подумать только, я ведь никогда раньше не замечал всего этого, в упор не видел ничего дальше собственного носа! Не обращал внимания на ее безалаберность и неопрятность. Да мне было глубоко плевать на то, что одежда и белье жены валяются по всей комнате! Я этого тупо не замечал.
Скажи мне об этом ещё каких-то два года назад засмеялся бы в лицом. А сейчас, будучи чертовым перфекционистом, я умудрялся игнорировать полное отсутствие порядка не только в доме, но и жизни.
Ради чего?
Из-за безудержного секса?
Возможности драть ее везде и во всех позах?
Неужели, сперма настолько сильно ударила мне в голову, что я полностью отупел?!
Эти вопросы сухим хворостом сыпятся в огонь моей ненависти, разжигая его все сильнее, доводят до апогея. Желание разрушить здесь все к чертовой матери бьёт по башке, ложится кровавой пеленой на глаза.
Дверь в гардеробную Надежды выношу с ноги.
По просторной, полностью обставленной шкафами и полками с одеждой, комнате разносится треск ломающегося дерева, а по мраморному полу разлетаются остатки петель, отбивая монотонный ритм.
Моя благоверная взвизгивает от неожиданности и подлетает с белоснежного кожаного дивана, что стоит по центру.
В белом махровом халате с обнаженными медными плечами и влажными после душа длинными высветленными волосами она походит на сказочную Сирену. В самой грязной и пошлой её интерпретации.
В меня тут же врезаются серо-зеленые глаза с расширяющимися от страха стеклянными зрачками. Пухлые, накаченные губки так и остаются раскрытыми, изо рта выглядывают жемчужные зубки.
Еще вчера этот вид подействовал бы на меня, вызывая мгновенный стояк и желание попробовать этот чудесный ротик, но сегодня я могу думать лишь о том, как она этим самым местом обрабатывала член своего фитнес инструктора.
– Русик, ты чего?!
Мелодичный голос Надежды кажется взвинченным, в нем проглядывается неуверенность.
Она смотрит на меня так, будто перед ней возник сам Люцифер – персонаж ее любимого сериала.
Ненавистное «Русик» срывает эмоции с предохранителей и служит пусковым механизмом к старту.
Не разрывая зрительного контакта, вытаскиваю из папки стопку глянцевых карточек и бросаю ей в грудь, не целясь.
Дождь из разноцветных кусочков бумаги падает к ногам «любимой», гримаса ужаса застывает на сделанном личике, густые брови вопросительно взлетают вверх.
Молчит.
Вылупилась на меня и сердито сжимает кулачки.
Серьезно?!
Она еще и чем-то недовольна?
– Ничего не хочешь сказать? – протягиваю лениво, делая шаг вперед. – В чем дело, Надюш? Помнится, раньше ты была куда сговорчивее. Щебетала без остановки…
Останавливаюсь напротив, продолжая сверлить дыру в точеной фигурке. При мысли о том, что этого тела касались чужие руки, хочется блевать.
Я не привык и никогда не привыкну делить свое с кем-то еще. Женщина это, автомобиль, бизнес, да что угодно. Если принадлежит мне, значит, уже носит мое клеймо! Навсегда!
– Т-ты не так все понял, – лепечет она, пытаясь взять меня за руку. Кажется, хваленый ум Наденьки дал сбой в программе. По-другому объяснить ее глупую, сбившуюся речь не могу. – Я н-не хотела…
– Конечно, – улыбаюсь уголками губ. Протягиваю руку и провожу костяшками пальцев по острой скуле. Обманчивая нежность даёт свои плоды. Моя благоверная вмиг расслабляться. – Конечно, ты не собиралась трахаться с ним. Это упражнение такое, чтобы калории сжечь. Я всё понимаю.
Мой притворно-спокойный тон вгоняет женщину в заблуждение. Во взгляде ведьмы вспыхивает облегчение.
Еле сдерживаюсь, чтобы не стереть его пощечиной.
Беру ее за подбородок и сжимаю. Несильно, но основательно, чтобы привести в чувства.
– Слушай сюда, дрянь, и запоминай, – начинаю медленно, голосом выделяя каждое слово. – Дважды повторять не буду. Ты сейчас же приводишь себя в порядок и идешь собирать вещи. Все. Я не хочу видеть ничего, что связано с тобой. Тебе понятно?!
И тут включается традиционная часть всех дешевых мелодрам под названием «Сопливые домохозяйки».
Она начинает плакать.
Эмоционально так, с чувством. Видно, что старается изо всех сил. Слезы градом льются из раскрасневшихся глаз.
Порой удивляюсь, как лихо у них это получается. Щелчок, и на месте гордой богини возникает жалостливая рабыня, готовая на все ради своего хозяина.
За тридцать пять лет так и не смог свыкнуться с этой особенностью женской натуры.
– К-куда же я пойду, Рус? Я же люблю тебя, – умоляет, глотая слезы. – Только тебя, милый. Мне больше никто не нужен!
Меня передергивает от этого гнусного зрелища. Становится так мерзко и противно, едва не выворачивает наизнанку.
Отталкиваю от себя, как грязную половую тряпку, коей она в действительности и является. Кусок сраного тряпья. Мерзость, об которую страшно испачкаться.
Надежда падает на диван, и полы её халата расходятся, выставляя напоказ точеную фигуру в дорогом кружевном белье.
Не спешит укрыться. Наоборот, инстинктивно, принимает позу, готовой на все потаскухи, чем увеличивает градус моего презрения.
– Это уже не мои проблемы, – швыряю ей папку с бумагами на развод. – И учти, солнышко, от меня ты ничего не получишь. Когда вернусь, чтобы и духа твоего здесь не было!
Предупреждаю холодно и ухожу, не оборачиваясь. Боюсь сорваться и наломать дров.
Пар выпущу не здесь.
В клубе.
Сниму шлюху и оттрахаю до состояния полного изнеможения. Теперь, уже ничего не мешает.
Отныне я – свободный человек, не обремененный узами брака и супружеской верностью. А событие подобного масштаба требует особенного празднования!
Глава 5
Сажусь в машину, громко хлопнув дверью, и завожу двигатель. Выезжаю со двора и бью по газам. Машина рвет с места, разгоняясь с каждой секундой все быстрее. Прочь! Как можно дальше от этого места! И от нее. В первую очередь от нее…
В разговоре с Надей пытался сохранять спокойствие, не выпускать внутренних демонов, что устроили во мне адский вертеп. Но на самом деле внутри все кипит, плавится от ярости. Неистовой и неукротимой. Нестерпимо хочется крошить и уничтожать.
