Маша, оставила Юрку на мамок-нянек и оттого несколько тревожилась, но потом успокоилась и внимательно слушала.

— Стену надо вокруг, — решительно заявил Кассиодор.

— Скажи еще, другу Москву поставить! — немедля влез его вечный оппонент Збынек.

— А ну цыц мне! — прикрикнул я на спорщиков.

— Город целый не надо, но острожек, а то и не один, зело потребен, — рассудительно заметил Феофан.

Ну так-то да, у меня тут целый научно-технический кластер образовался — Пушечный и Зелейный дворы, кирпичный да бумажный заводцы и поверх всего школа в монастыре. Феофан по моей настоятельной просьбе учеников водил, так сказать, на экскурсии, знакомиться с передовым производством.

Технологические линии-то я по своим соображениям максимально приспособил так, чтобы работать удобнее, а таскать-перетаскивать меньше. Может, где и ошибся, но по сравнению с виденным в других местах, мы впереди планеты всей.

— Коли город ставить, надо церковь первым делом, — как всегда, зрил в корень Никула.

И тут как началось! Пушкари, оказывается, полагали своим покровителем не кого-нибудь, а Сергия Радонежского. Кирпичники ратовали за Даниила Столпника, как «личного» святого первого московского князя. Зелейщики и бумажники требовали апостола, но только не сходились, какого — Фому или Луку.

— Когда можем заложить церковь? — задал правильный вопрос Никула. — Осенью, сразу по новому году?

Собрание прикинуло даты и поддержало.

— Во имя Рождества Пресвятой Богородицы, — подвел итог хартофилакс.

Все тут же уставились на Машу, она медленно покраснела и опустила глаза в свои вощаницы. А я секунд тридцать морщил мозг, прежде чем сообразил, что Богородица — Мария, то есть небесная покровительница моей жены. Вот же подхалимы хитровывернутые…

— На мельнице зелейной замест ступ с пестами колеса известняковые поставили, бегают парой по кругу и толкут в прах, — Кассиодор нашел еще место, куда применить свои познания в механике.

— Одна пара? — уточнил я.

— Три, уголь, ямчугу и серу по раздельности толчем. Только бегуны эти каменные не слишком удобны, пылят, оттого зелье не дюже доброе выходит.

— Чем заменить пробовали?

— Так бегуны тяжелые и гладкие должны быть, кроме как из камня не выходят…

— А чугун? — стукнула мне в голову мысль.

— Что?

Тьфу ты.

— Свиное железо? Его в Устюге много выходит, колеса отлить невелика работа.

— Пробовать надо, княже.

— Никула, бери Кассиодора да отпишите в Устюг, что потребно. Зернение как?

— С зернением добро, — улыбнулся мореец, — только бабы сильно отвлекаются.

— Почему?

— Так мы жен и дочерей зелейщиков мякоть тереть посадили.

— Не понял.

— Дык, это…

Елы-палы, оппаньки, сразу все ясно стало. Касиодор еще некоторое время побарахтался в междометиях и выплыл наружу:

— Хозяйство. Дети, кашу варить.

Так. А не внедрить ли нам прогрессивные методы, опередив мировую практику лет на триста-четыреста?

— Отбери баб, кто лучше с детьми управляется и других, кто лучше еду стряпает. Первым поставь большую избу, чтобы все остальные им детей поутру под присмотр сдавали. Вторые же пусть на всех готовят. Да, и снедь пусть тоже на всех закупают.

— А не похочут?

— Не хочут — научим, не могут — заставим. Или наоборот. Для начала пусть спробуют, может и понравится. А коли нет — по другому сделаем.

И вообще, зелейное и пушечное дело у нас — секретнейшее. Потому и город вокруг надо, и людей наружу выпускать поменьше, пусть у них внутри своя жизнь будет.

Молчан, будто решив оправдать свое имя, расспросам поддавался туго, тянуть из него приходилось как клещами — не иначе, впал в ступор от обстановки. Зато принес записи сына Ваньки. Парень просто находка, все мои указания выполнял четко, все манипуляции записывал и результаты отслеживал. И, похоже, нащупал методу выработки новых сортов мыла, при которой выбрасывать приходилось не более трети от того, что раньше. Да, снова пробы и ошибки, зато отходы можно сдавать прачкам, они быстро изведут, не успеет прогоркнуть, а что запах нестойкий им без разницы. Зато у меня чистое белье.

Кстати, о белье.

— Кассиодор, как там широкий станок?

— Делаем, пока ломкий и неудобный.

Натерев себе как-то раз бочину швом на простыни, я обратил внимание, что она сшита из узких полосок, сантиметров по сорок-пятьдесят, а на вопрос, почему не шить из полотна пошире, получил вместо ответа выпученные глаза. Как выяснилось, ткацкие станки тут дико архаичные и узкие. Вот я и наладил Кассиодора совершить прорыв в ткацком деле. Потому как создавать государев Хамовный двор на старых станках не особо и нужно, и так справляются.

Уже под конец выдал задачу Дионисию с Елагой и Феофаном: создать в Серпухове агрошколу для поместных. Потому как если пустить дело на самотек, вояки хозяйство запорют, крестьяне от них побегут, начнутся вселенские плачи, чтоб запретить выход ну и так далее. А у меня пока другой альтернативы на южной границе нет, значит, надо научить их вести хозяйство. Тем более, земля им дадена государева и вполне можно в директивном порядке назначить, что и как там пахать и сеять. А кто недоволен — так я в поместных никого не держу.

Ф-ф-фух.

Технари мои, агрономы да мыслители разошлись, а мы с Машей отправились играть с Юркой. Сын уже бойко лопотал, задавал вопросы, уверенно бегал и очень любил слушать, как Ремез играет на гудке — приплясывал, хлопал в ладоши и смеялся.

Для него по моим наметкам сделали кубики, тележку-каталку с колесиками и резной лошадкой, пирамидку — все, что из вспомненного мной можно вырезать из дерева. Хорошо бы еще конструктор какой, но, боюсь, тут этого не оценят. Так что обходимся резными воинами и фигурками, которых я накупил у Троицы, когда неожиданно напоролся там на творения народных промыслов. Книжек с картинками пока и для взрослых не хватает, красок тоже мало, потому у нас все деревянное, натуральное и экологически чистое.

Сын умотал нас всего за час, бегая по саду, влезая во все дыры, за ним носились запаренные мамки, следившие чтобы дите не дай бог не потащило чего в рот с земли или не стало тыкать пальцем в осу. Поужинали все вместе и отправились баиньки — Юрка в детскую, мы в спальную палаты.

И пока у меня в голове бродили и бродили мысли, Маша просто легла под бочок и положила мне руку на грудь.

И все кроме нее сразу стало так далеко и неважно, что я прижал ее к себе. Она пискнула, повозилась, устраиваясь поудобнее и вдруг серьезно спросила:

— Почему ты всем что делать указал, а мне нет?

— Потому, что тебе и так дел хватает, да еще за всеми надзирать.

— Я помочь в большом хочу.

— В большом… Есть одно дело…

— Какое? — сверкнули передо мной любопытные глаза

— А вот какое, — я опрокинул жену на спину и навис над ней. — Меня надо любить.

— Обманщик!

Но я поцеловал ее, а потом шептал в ушко нежные слова и слушал, как она стонет. Никогда такого не было раньше — там, в XXI веке. Ну секс, ну неплохой, иногда даже очень хороший, но чтобы вот так, «и станут двое одна плоть»…

Потом я откинулся на подушки отдышаться, а Маша, завершив приготовления ко сну, все равно настойчиво потребовала от меня большого дела.

— Есть такое. Тайное.

— Опять? — грозно вопросила внучка Владимира Храброго.

— Нет, по настоящему тайное. Нужно купить Новгород.

— Ну тебя!

— Не дерись, слушай. Нужен очень большой запас пушной рухляди. Но накопить его надо так, чтобы никто ничего не заподозрил.

Мы проговорил заполночь, так что я не слишком выспался и с утра зверем рыкал на всех, кто видом или взглядом давал основания подозревать, что слышал наши ночные крики.

Все князьям, графьям и корольям всегда и везде не хватало денег и они широко занимали. Государство вообще дело страсть как дорогое, без внешнего и внутреннего долга ну никак. Порой кредиты возвращали, порой случались грандиозные обломы, типа падения того же дома Барди сто лет назад, когда Эдуард III Английский попросту послал своих ломбардских заимодавцев лесом, следом случился дефолт Франции, разорение Флоренции и пошло-поехало — банкротство папы римского, Неаполя, Кипра, далее везде, эффект домино в чистом виде.