Я с тоской воззрился на мой мешок. На МОЙ мешок, прошу заметить, который я с таким трудом сначала отбивал у монстра, а потом пер на себе по реке. А ведь у нас с ним могло бы быть такое прекрасное совместное будущее. Столько чаяний, столько несбывшихся надежд связано было с этим мешком. Одну вещь⁈ Как можно выбрать что-то одно, если все они так милы сердцу? Каждая монетка, каждый перстень, каждое ожерелье здесь уже стали мне бесконечно дороги. Это все равно, что выбрать одну самую прекрасную снежинку из тысяч, один цветок из бескрайнего поля роз, одну трель из многоголосого пенья птиц в лесу, одну куртизанку из борделя… Пожалуй, последнее сравнение уже лишнее. Ладно, будем действовать логически. Что здесь самое дорогое?
Я оттащил свое сокровище подальше от берега и развязал мешок. Хоть я и разбирался в драгоценностях, обычно в деле их выбора руководствовался примерно тем же правилом, что и сорока: бери то, что большое и блестит.
Стража тут же обступила меня кольцом.
— Я могу выбрать все, что угодно?
Трой кивнул.
— Абсолютно.
— Тогда я возьму вот это, — я выудил из кучи украшенную огромными рубинами диадему. Она определённо была большой, а уж блестела так, что новогодняя елка от зависти бы расплакалась.
— Кроме диадемы, — поправился Трой. — Это диадема прославленной воительницы Йонданы, которая правила нашим народом много веков назад. Эта реликвия принадлежит клану.
Ну окей, все равно здесь еще много всего интересного.
— Тогда это, — я сжал в руке тяжелое алмазное колье.
— И не это. Это ожерелье прославленной воительницы Йонданы, мы не можем отдать его.
Мои мечты о счастливой жизни с ожерельем, точнее, с вырученными за его продажу деньгами, разбились, как хрустальный шар.
— Ладно, хорошо, тогда я возьму перстень, — со вдохом проговорил я, надевая на палец кольцо с невероятных размеров изумрудом.
— Увы, перстень тоже нельзя забрать. Он…
— Дайте угадаю, это кольцо прославленной воительницы Йонданы? — обреченно уточнил я.
— Именно. Она знала толк в украшениях.
— Откуда у нее было столько драгоценностей? — возмутился я. — Не воительница, а какая-то купчиха, честное слово. Как она умудрилась прославиться с таким пристрастием к золоту?
— Она прославилась в основном тем, что нападала на соседей и отбирала их богатства.
— А, ну да, именно этим воители обычно и прославляются, — буркнул я, мысленно прощаясь и с колечком тоже. — Интересно, если я надену весь комплект, не получу бонусы ко всем характеристикам?
Трой с Анной удивленно переглянулись. Я махнул рукой.
— Ладно, тогда я возьму вот этот изукрашенный кинжал.
— Это… — начал Трой.
— Что, кинжал прославленной воительницы Йонданы?
— Нет. — Я облегченно выдохнул. — Знаменитого воина Адерзиса. Но его тоже нельзя забрать.
— Да что ж такое-то⁈ — рявкнул я, чуть было не швырнув кинжал на землю. Удержала меня от этого только непреходящая любовь к дорогим вещам. — Вы же сказали, я могу брать все, что угодно!
— За некоторым исключением.
— За некоторым, серьезно? А есть тут хоть что-нибудь, что не входит в список исключений? — Я выудил из мешка тусклую золотую монетку. — Хоть эту монетку мне взять можно, или она тоже в древности принадлежала какому-нибудь прославленному воину⁈
— Можно, — проявил Трой невиданную щедрость. — Итак, граф Лазарев, выбор сделан. Анна, теперь твоя очередь.
— Что? Как это сделан, я ведь просто приводил ее в пример! Разумеется, я не собираюсь выбирать какую-то там монету!
— Вы сказали свое слово, — пожал плечами Трой. — И выбрали свой дар, все это слышали. Отыгрывать назад уже поздно.
Я сжал монетку в руке и втянул воздух через зубы, стараясь успокоиться. Бюрократ проклятый. Отжали сокровища! Мои, мои сокровища! Нажитые непосильным трудом! Видит бог, когда я вернусь домой, упрошу Его Величество объявить экономическую блокаду этой блохастой братии, чтобы тратить мое золото им стало некуда.
Анна справилась с выбором быстро, вытянув какой-то кинжал с серебряной рукоятью. Вообще на груду сокровищ она смотрела довольно равнодушно, что несколько пошатнуло мои представления о ней как об очень умной женщине. Некоторые люди и нелюди, как бы ни были на первый взгляд умны и талантливы, просто не понимают, что в жизни по-настоящему ценно.
Закончив с раздачей даров, Трой взвалил мешок (мой мешок, между прочим) на плечо и пошел вперед. Стража двинулась за ним, ненавязчиво взяв нас в кольцо. Хоть мы больше не были пленниками и формально все обвинения с нас сняли, вервольфы все еще не доверяли нам и не думали этого скрывать. Ну или мой взгляд, устремленный на мешок золота, бы таким алчным, что они сочли за благо перестраховаться.
Путь до города занял почти столько же времени, что и утром путь до реки. Кандалов на нас больше не было, но монетка в кармане давила грузом несправедливости и упущенных возможностей. Анна шла с гордо поднятой головой, демонстративно не глядя ни на Троя, ни стражу, но нет-нет да бросала на меня заинтересованный взгляд, и сложно было не понять причину ее любопытства. Вервольфа снедало желание узнать, как же я победил червяка.
Ворота в город приветственно распахнулись нам навстречу. Караулящие у входа стражники провожали нас удивленными взглядами, как и прохожие на улицах. Похоже, никто здесь не верил в наше возвращение.
На площади нас уже ждали. Август, Койр, два других члена Совета, Дорйон с братом — вся верхушка клана высыпала посмотреть на победителей чудовища. А еще между братьями, опираясь на трость, стойл Йогар.
Я с трудом узнал главу клана. Черные волосы сделались практически седыми, волевое прежде лицо осунулось, глаза потухли и запали. Он выглядел копией самого себя, состарившейся лет на двадцать, а по меркам оборотней и на все сорок. Впрочем, учитывая то, что нам рассказывали про нектар увядания, так оно на самом деле и было.
Йогар Блэйд сделал шаг вперед, покачнулся и грузно оперся на руку среднего сына. Дорйон тут же подхватил его с другой стороны. Старик властно повел рукой, отстраняя сыновей, выпрямился, подошёл к нам и неожиданно обнял Анну.
— Ты жива, слава богине. Я и мысли не допускал, что это могла быть ты.
Блэйд растерялась. Казалось, она ожидала чего угодно, только не этого. На красивом лице застыло выражение человека, попавшего в незнакомую ситуацию и понятия не имеющего, что в ней следует делать. Кажется, богатый и разнообразный жизненный опыт главы Тайной Канцелярии не включал в себя проявления родственной любви.
— Да ладно тебе, дядя, — пробормотала Блэйд, неловко высвобождаясь из объятий. — Я тоже рада, что ты в порядке.
— В порядке? — Йогар горько усмехнулся. — Посмотри, во что я превратился. Старая развалина, тень самого себя. Но лекари говорят, хорошо, что вообще остался жив.
— Ты справишься, уж я-то тебя знаю. — Анна позволила себе улыбку. — И горе тому, кто имел глупость попробовать тебя убить.
Йогар отстранился, опершись на трость, и обвел нас взглядом. В этот момент он напомнил себя прежнего.
— Именно. Пока я был без сознания, на вас возвели напраслину, но я и на секунду не поверю, что ты пыталась отравить собственного дядю, что бы между нами прежде ни приключалось. Я следил за твоим человеком, когда он подошел, если бы он попытался что-то мне подмешать, я бы заметил. Преступник — кто-то из наших, и надо найти скотину и казнить. Чем скорее, тем лучше. И вы мне в этом поможете.
Я покосился на скотину. Та хмуро посмотрела на меня в ответ, почесывая черную бороду. Интересно, Йогар знает, кто пытался его убить, или хотя бы догадывается?
— Пойдемте в дом, — Йогар широким жестом указал следовать за собой.
Анна вдруг замедлила шаг. Я, поняв намек, сделал то же самое.
— Мне до сих пор не представилось случая узнать. Как ты убил Кевнара? — тихо спросила Блэйд, когда мы немного отстали.
Соблазн соврать что-нибудь о моем невероятном боевом мастерстве был велик, но я сдержался. А то начнут еще на радостях водить в пещеру чудовища экскурсии, считая, что она пуста, неудобно получится.
