Сергей Донбай Родился 22 сентября 1942 года в городе Кемерово. Автор четырнадцати книг стихотворений, вышедших в Кемерове, Москве, Красноярске. Публиковался в литературных журналах: «Сибирские огни», «Огни Кузбасса», «Наш современник», «Москва», «Всеруссюй соборъ», «Сибирь», «День и ночь», «Сибирские Афины», «Начало века», «Врата Сибири», «Алтай», «Барнаул», «Родная Ладога», «Бийский вестник», «Сибирячок», «Литературный меридиан», «Подъём», «Форум», «Роман-журнал XXI век», «Север». Лауреат литературных премий им. В. Д. Фёдорова, святого благоверного великого князя Александра Невского, «Белуха», Николая Клюева и др. Заслуженный работник культуры России, имеет Почётную грамоту Президента России. Секретарь и член приёмной коллегии Союза писателей России. Главный редактор журнала «Огни Кузбасса». Живёт в Кемерове.
«Родной язык в нас снова растревожит…» Родной язык в нас снова растревожит И русскую тоску, и нашу прыть. От первых потаённых чувств: «Быть может…» — И до надежды страстной: «Может быть!» Родной язык. Мы все уйдём и сгинем. Но строчка будет жить, ей хватит сил. «Скажи поклоны князю и княгине», — Так Бунин в прошлом веке попросил. А в детстве кто из нас, как небожитель, Не отхлебнул из русского ковша? Родной язык – и ангел наш хранитель, И песня, словно общая душа, Которую всё реже дарит радио, Но верещит всё громче на износ. Родной язык: «Не в силе Бог, а в правде», — В тысячелетье прошлом произнёс. Народа нет и не было немого. И гордость, и смиренье на лице Он выразит: «В начале было Слово…», «Пусть будет пухом…» – он вздохнёт в конце. Он узелок на память нам и – затесь, Он оберег наш и – сторожевой, Он был и есть, как Бог, без доказательств. Родной язык – наш промысел живой. «Нищим светом облиты снега…» Нищим светом облиты снега, Заунывно дорога басит, И тоски золотая серьга Одиноко над полем висит. И луна эта мне дорога! И печаль эта мне хороша! Раздевается свет донага. Бедной пищей довольна душа. «В глубоком зените колодца…» В глубоком зените колодца Плетёт паутину куржак. Мы – дети холодного солнца: Полгода сугробы лежат. Несём, словно платим налог, Мороза терновый венок… Приходят, как белые, ночи, Цветут – ленинградских короче, Ломают соломинку льда Черёмуховые холода. И лето почуявший школьник Как в галстуке красном шиповник. Ребёнок холодного света, За месяц согрелся земляк. Но дышит короткое лето Колодцу в озябший кулак. Ждал автобуса народ Моросило целый день. Грязь блестела за сараем. И собакам было лень Провожать прохожих лаем. Ждал автобуса народ. Каждый почитал за благо Потоптаться в свой черёд У печи в избе сельмага. И, вполсилы разозлясь, Продавщица нас гоняла: Натаскаете, мол, грязь, Мой полы за кем попало! Чтоб она была добрей, Покупали карамели, Выручку поправить ей Помогали, как умели. И, пока про молоко, Хлеб и мясо говорили, Те, кто жил недалеко, На обед домой сходили. Ждал молоденький шахтёр, В город вздумал после смены, И глаза устало тёр, Словно угольные тени. Две девчонки для него Хохотали всё неловко. Это только и всего, Что их грело под ветровкой. На раздумия влекло: Осуждали и курили. Те, кто жил недалеко, Подоить коров сходили. В сапожищах из кирзы На дорогу вышел старец: То ль погоде погрозил, То ль ещё кому-то палец. Ждал автобуса народ, Как работой занят трудной. До сих пор, наверно, ждёт… Я уехал на попутной. «Какая тяжёлая старость…» Какая тяжёлая старость У русских людей! Вокруг ничего не осталось От прежних идей. Но гордость в их лицах откуда? В недобрых краях Бредут, опершись друг на друга, Как на костылях. Гремят чужеродные песни, Ликует срамьё. Куда ни взглянуть им – хоть тресни! — Кругом не своё. Пируют чужие им дети Футбольных полей. Осталась на всём белом свете Лишь смерть им своей. Вокруг ничего не осталось От прожитых дней. Какая тяжёлая старость У русских людей! 02.08.2019 Храм Там, где ангелом воздух уже поцелованный, Озарённый весною, пречистый, притих, За прозрачной железной оградой церковной Люди строят пять солнц куполов золотых. Колокольня пока не взметнулася около, Лишь трамвай невпопад прозвонит на бегу, Но видать, но видать, словно ясного сокола, Отовсюду наш Знаменский храм на торгу! И отныне в любом уголке позаброшенном Осеняется наша с тобой нищета — Боже мой, Боже мой, наравне, как положено, Золотым троеперстьем большого креста! |
