Захар продолжал испепеляюще смотреть на адвоката, который наконец размышлял трезво, вспоминая, а не пережевывая пустые сопли и любовные страдания.

— Так странно… Когда я решил личную жизнь устаканить. Решил, что она должна жить со мной. У меня бизнес развалился, который с нуля мы сколотили. И потом всё наладилось…

Сказав эти слова, Астахов странно глянул на Громова. Весь мыслительный процесс отражался на его уставшем лице. И последний понимал, что дожал до нужного момента.

— Все вернулось на круги своя… когда она ушла от меня… когда сказала, что нам не нужно видеться…

Он медленно проговаривал слово за словом. И сейчас выстрелом в памяти его недавняя фраза к ней в полумраке коридора: «Какой морковкой он тебя дразнит?» И сейчас Астахов вдруг четко увидел себя. Горделивого слепца. Он взглянул на Захара круглыми глазами, ища хоть капли опровержения или поддержки. Стыд за собственную тупость.

— Сокольский…

Громов многозначительно кивнул, и наконец заговорил.

— Сокольский. Я поражен, что ты сам не сложил все эти факты! Ты, как придурок, следил за ней. А он следил, как умный. И имея власть, расправлялся с ненужным конкурентом. А у неё выбора не было. Вспомни тот суд. Он знал, наверняка, что она пойдёт просить за тебя. И она пошла. И отдала, что могла, но отдала. Теперь уже слишком поздно пить Боржоми. Ты видел их. Ей всё пошло на пользу. А тебя я мордой ткнул в твоё же говно, чтобы ты больше не искал тупой справедливости. Ты прекрасно обходился без неё, не вспоминая. Пока снова не увидел и не захотел трахнуть. Ему ничего не стоит вновь подвесить тебя на ниточку. И она повторит ту же ошибку, жалея тебя дуралея! Это, сука, как вечный двигатель! У него есть рычаг давления на неё, и он им воспользуется! Не мучай её, не издевайся. Не заставляй страдать. Цени свою жизнь! Для тебя потрахаться, просто признайся в этом! А ей жить.

Теперь оба молчали. И правда была одна. Астахов не понимал, как мог быть настолько слепым. А Громов поражался собственному непрофессионализму.

Для Анны эта встреча тоже не прошла бесследно. Она возвращалась к воспоминаниям их бурного секса. Ничего не могла с собой поделать. Испытывала жгучее возбуждение, сгорая от желания вновь оказаться в его руках. Максим был превосходным любовником, и сам об этом прекрасно знал. Он не боялся экспериментов, он любил секс. Ему нравилось доставлять Анне удовольствие. Ублажая ее, он испытывал фантастический кайф. Союз их тел представлял ярчайшую феерию. Но девушка столь же ясно понимала, что для жизни… Астахов вряд ли был бы хорошей партией… Мужчина ветреный, непостоянный. Но красив-стервец, этого не отнять! Александр Викторович же проигрывал в мужской красоте. Он был брутальнее, его красота была сильной, угловатой. Но он имел массу прочих достоинств, до которых Максу было ещё расти и расти. Забота, умение и желание заботиться. Это было его козырем. С ним рядом было стойкое ощущение спокойствия. Как у Христа за пазухой. Он нёс ответственность за свои слова, поступки и действия. И нёс ответственность за возлюбленную, и ее счастье. Его главными минусом была вспыльчивость, и ревность. В сексе он был приверженцем классики. Нежно, мягко и не торопясь, смакуя каждый момент. Схлестнувшись в очередной раз с Максом, она слишком остро осознавала, что ей не хватает этого напора и страсти. И эти мысли доводили ее от отчаяния. Непримиримая борьба тела с разумом. Закрывала глаза, вспоминая моменты, обрывки и вспыхивала, как спичка, невольно лаская себя в ванной, боясь быть замеченной. Ненавидела себя за эту неуемную похоть. Но ещё больше в эти минуты проклинала Астахова за его существование.

Александр вернулся весьма поздно. Аня уже была в постели. Видела, как он измотан. Принял душ и лёг рядом. Молчание опустилось на комнату. Закрыла глаза. Почувствовала, как тяжёлые руки обняли.

— Я так скучал по тебе. Прости, устал смертельно.

— Отдыхай… Тебе завтра рано вставать…

Понимающе ответила она, поцеловал колючую щеку. Легко высвободилась из мужских рук, и устроилась поудобнее. Ровное сопение доносилось до ее слуха. Невольно улыбнулась. И сама не заметила, как провалилась в сон. Среди ночи вздрогнула, просыпаясь, будто от прикосновения. Свет фонарей не ярко освещал комнату. Потёрла глаза, так и не понимая, что ее разбудило. Обняла подушку. Максим возник у постели, как призрак из тумана. От неожиданности вздрогнула, и теперь боялась моргнуть. Ночной гость приложил палец к своим губам, призывая к молчанию. Аня же не понимала, что ей делать в данной ситуации. Мирное дыхание Александра за спиной. Миллион мыслей в голове, и в тоже время ничего. Мужчина спокойно расстегнул джинсы. Он улыбался так хитро, в глазах его прыгали чертики. Распахнула глаза ещё шире. Хотелось покрутить пальцем у виска, и прогнать его, пока не проснулся Губернатор. Но здесь, именно сейчас произошёл тот самый щелчок… и она больше не принадлежала себе, ведомая инстинктом. Близость и недоступность Астахова. Она сгорала, задыхаясь от нахлынувшей удушливой волны страсти. Адреналин будоражил. Как мотылёк на огонь. И гори оно всё синим пламенем. Край кровати, страх сделать одно неверное движение. В глотке предательски пересыхает. А желание разрывает тело на мельчайшие кусочки. На ее бёдра ложатся тяжёлые руки. Боится посмотреть назад. Максим же уверенно приспускает джинсы. Его ехидная ухмылка. Возбуждение дичайшее, граничащее с ужасом. Руки Александра обнажают ее ягодицы. Она стоит на четвереньках, зажатая с двух сторон. Мягкий и ровный шепот Сокольского. И в ту секунду, когда оба мужчины достали своё оружие, Аня с криком соскочила, сбрасывая остатки сна. Холодный пот. Озирается по сторонам, никак не может осознать, где находится. Дыхание прерывистое срывается, а сердце готово проломить грудную клетку. Перепуганный мужчина спросонья, пытается обнять девушку. Она же в ужасе отталкивает его. Руки дрожат. И одна мысль, что сны не бывает столь реалистичными.

— Родная моя… Это всего лишь страшный сон.

Наконец, удаётся ему обнять возлюбленную. Продирает глаза. Гладит ее волосы. И вновь его мягкий успокаивающий шепот. Если бы только он знал о содержимом этого сна… Сгорала от стыда, раздираемая немыслимым чувством вины. Вина была неподъемной. За жгучее вожделение к другому мужчине. За невозможность окончательно разобраться в себе. За низкую измену и душой, и телом.

— Поужинаем сегодня? — Спрашивает Александр.

Рука его скользит по обнаженным ягодицам девушки.

Вечером встречаются в привычном ресторане. Аня уже давно освоилась во всех кругах новой жизни. И теперь чувствовала себя комфортно. Ей иногда даже нравилось это чрезмерное внимание к ее скромной особе.

— Мне нужно будет вылететь в столицу. На несколько дней. Рабочий момент.

— Хорошо. — Спокойно отзывается спутница, без аппетита ковыряясь в тарелке.

— Я должен быть там… — Весьма осторожно добавляет он. — С женой.

Видит, как женские брови хмуро сдвигаются. Но она не показывает виду. Чем дальше они жили вместе, тем более неприятна ей была тема, связанная с его женой.

— Ничего личного…

— Разве я что-то сказала?

Она поднимает на него свои большие и чистые глаза. Но он точно знает, что она расстроена.

— Ань… Послушай меня.

— Я хочу домой. Честно. Устала очень. И есть совсем не хочется.

Она уверенно поднимается из-за стола. Прекрасно знает, что Губернатор недолюбливает подобных выпадов. Но не может себя контролировать. Действуя исключительно эмоционально, по-женски, не смотря на внешнюю невозмутимость. Мужчина мягко прихватывает ее за локоть, стараясь поделикатнее, чтобы окружающие не пялились. Но внимание гостей ресторана приковано к ним. Ничего не остаётся.

Сбрасывает туфли в прихожей. И не включая свет, устремляется в спальню. Александр, тяжело вздыхая, бредёт за ней, наблюдая всю ее демонстративность.

— Может ты уже, наконец, выслушаешь меня?.. Между мной и Мариной уже миллионы лет ничего нет, и быть не может. Что за глупое поведение? Я живу с тобой. Я принадлежу только тебе. Чтобы ты там сейчас себе не напридумывала!