Он нарочно начал замедлять шаг. Хьен и Тханг остановились, поджидая его. Хьен помахал ему рукой.

— Чертово отродье, — сердито, точно споря с Хьеном, ругнулся Тханг. — Я же говорил, отдать его первому, кто попросит!

Оп повесил автомат на плечо и с грозным видом обернулся. Мальчик сразу же вприпрыжку помчался к пим.

— Иди нормально, нечего скакать! — прикрикнул Тханг.

Теперь Тханг шагал за спиной у мальчика. Дуло автомата покачивалось прямо над разлетавшимися под ветром короткими волосенками. «Неровен час, толкнет сзади какой-нибудь бандюга, прямо в голову мальчишке попаду», — подумал Тханг и поспешно перетянул ремень автомата, чтобы дуло оказалось значительно выше.

— Да что ты спотыкаешься точно хромой, ноги перебило, что ли! — прикрикнул он на мальчика. — Ну-ка полезай сюда, отродье!

Тханг посадил мальчика на плечи и побежал. Догоняя Хьена, он увидел, что прямо навстречу им идут три марионеточных солдата. Впереди шагал бледный лохматый вояка в темно-зеленой форме, на другом от всего обмундирования остались одни только брюки и судорожно зажатый в руке кошелек, третий, очкарик, чем-то напоминал студента. Двое последних были босы, а тот, что шел впереди, щеголял в одетых на босу ногу, просивших каши ботинках без шнурков, к каблукам пристали красные комья глины, почва джунглей.

— Стой! — крикнул Тханг, опуская мальчика на песок.

Солдаты не только остановились, но и сразу подняли руки. Полуголый, вспомнив о кошельке, разжал пальцы. Кошелек упал на песок, из него вылетели деньги и маленькая, четыре на шесть, фотография.

— Куда вы идете? — спросил Хьен.

— Уважаемый боец армии Освобождения, — чрезвычайно вежливо начал очкарик, не опуская поднятых рук, — мы хотим сдаться в плен.

Хьен несколько растерялся, слишком все это было неожиданно. Он велел им опустить руки и поочередно придирчиво оглядел их. На миг ему показалось, что всех их он где-то видел. В каждом словно было что-то неуловимо знакомое. Вот этого очкастого он, помнится, углядел через большую круглую дыру в толстой, почти двухметровой, заросшей лишайником крепостной стене. Это случилось в последние дни обороны крепости в Куангчи, после того как наши отошли из песков Тхыатхиена, чтобы отразить контрнаступление противника. Хьена послали в разведку, тогда он и нашел этого типа, прятавшегося под грудой битой черепицы. Нет, не может быть, потом начался минометный обстрел, и очкастый был убит. Конечно, он не мог ожить а парень скорее похож на их школьного физика, Тхыонга. Тхыонг был хорошим учителем, ребята его любили и прощали даже его заиканье. В тот день, когда Хьен уходил в армию, Тхыонг, не застав его дома, помчался на своем велосипеде к Травяному Ряду[8], оставил велосипед без присмотра у стены, даже не запер его на замок, бросился на перрон и стал носиться от вагона к вагону вдоль всего длиннющего эшелона, разыскивая своего любимого ученика, а когда наконец, весь в поту, так что очки заливало, разыскал, то только и успел, что, поднявшись на цыпочки, ухватить за руку и пробормотать: «Будь здоров, удачи тебе…»

Этот случай почти десятилетней давности неожиданно пришел на память Хьену, пока он разговаривал с тем, кто стоял ближе других, — солдатом в темно-зеленой форме.

— Офицер, солдат?

— Ефрейтор, имя — Тхуан, второй штурмовой полк.

Хьену и спрашивать больше было не нужно, слишком многое сказали ему эти слова — «второй штурмовой полк».

— В шестьдесят девятом был в Кокаве[9]?

— Да, был.

— Пересохший Ручей знаешь?

— Знаю, невеселое местечко. Мое отделение прочесывало этот участок…

— В сентябре?

— Так точно.

«Интересно, почему он не запирается?» — Хьен ледяным взором посмотрел на солдата. Совсем иные воспоминания, темные, как лужа запекшейся крови, всплыли сейчас в его памяти, встали между ними. «Но почему же, почему он ни от чего не отказывается? Бросает вызов?» Хьен не забыл 2-й штурмовой полк. Если и не этот солдат, то другой такой же вырезал печень у девушки-санитарки и смаковал ее с баночным пивом. Перед глазами Хьена снова возникла разрушенная база. Пусть война, карательная операция, но закидывать гранатами подземелье, где лежат больные малярией, насиловать санитарок и сестер?! Неизвестно, как обошелся бы Хьен с этим солдатом, если бы Тханг в этот момент не положил ему на ладонь поднятое с песка фото. С маленькой фотокарточки смотрела девушка в черной крестьянской блузке — удлиненный овал лица, большие глаза, красивый прямой нос и слегка приоткрытый рот, словно впервые села перед фотоаппаратом.

Кук! Хьен, глянув на фото, едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Но как ее фотография могла оказаться здесь? Хьен пристально оглядел полуголого солдата и спросил у Тханга:

— Неужели брат Кук?

— Ну нет, Линя я помню в лицо, и потом мы с ним ровесники!

Хьен протянул солдату фотографию. Конечно, он никак не мог быть Линем, младшим братом Кук, но виду ему было далеко за тридцать, кожа морщинистая, темная, грудь впалая, сутулые, в татуировке плечи — диковинные чудища и непристойные слова.

Стараясь скрыть свою заинтересованность, Хьен выжал из себя улыбку и спросил:

— Жена?

— Да нет. — Солдат тоже заулыбался, показывая золотые коронки. — Это не мое, кошелек я нашел.

— Нашел? Где?

— Да ребята из Первой дивизии все побросали, даже форму бросили, там чего только не было.

Чтобы все это не стало походить на допрос, Хьен признался:

— Слушай, солдат, девушка на этом фото — из наших. А ее брат у вас.

— Да-да, — солдат принялся лихорадочно совать кошелек в руки Хьену, — возьмите.

— Не надо, — сказал Хьен. — Мы только посмотрим.

— Неужели Линь сам пошел в солдаты? — в который раз повторил Тханг, торопливо шаря но отделениям кошелька-портмоне. От кожаного портмоне разило дешевым одеколоном и потом, и он невольно поморщился. 13 наружном кармашке лежали какие-то листочки и аттестат на оружие. Во внутреннем отделении оказалась солдатская карточка в топкой целлофановой обертке, даже не вынимая се, легко можно было прочитать буквы, четко выведенные черной тушью: Чан Ань Линь, и рядом — длинный ряд цифр. В нравом углу была приклеена фотография юного наголо остриженного солдата. У Тханга вырвался похожий на вздох возглас:

— Вон еще когда забрили, оказывается!

У обоих мелькнула одна и та же мысль: жив ли тот, кому принадлежит это портмоне, Линь, младший брат Кук? Она заменила ему мать почти со дня его рождения. Это было время, когда начал быстро разрастаться длинный ряд построек под железными крышами — тюрьма в Куангчи. Освобождая тюрьму от прежних заключенных — деятелей оппозиционных партий и группировок, — на их место бросили в десятки, сотни раз больше людей, тех, кого Нго Динь Зьем назвал «вьетконгами», тех, кто участвовал в демонстрациях протеста против закрытия параллели[10], кто требовал проведения всеобщих выборов, кто вообще ничего не сделал, но когда-то был участником антифранцузского сопротивления, тех, у кого мужья, братья, дети были сейчас на Севере.

«Значит, Линя просто-напросто забрали в армию и силон заставили сражаться на их стороне, — думал Хьен. — Может статься, его уже нет в живых. Неужели из всей семьи осталась одна Кук?»

— Шинь! Шинь!..

Раздраженный голос Тханга раздавался где-то у самой воды. В ответ слышался только далекий рев моря да мерный, похожий на гул дальнобойных орудий рокот накатывающихся на песок волн.

За дюной мелькнула коротко остриженная голова. Хьен увидел недовольное лицо своего санинструктора.

— Вот ведь, только на секунду отвлекся, а его уже нигде нет!

Тханг был очень расстроен.

— Заигрался где-нибудь, сейчас вернется, — успокоил его Хьен.

— Нет, он удрал, точно знаю. Подожди немного, я сбегаю поищу. Я его из-под земли достану!