Признаться, я очень боялся увидеть дом Чероса даже в плачевном состоянии, не то что в руинах. С ним у меня связано нечто личное. Не именно с ним, а с его семьей. Камил не маг, но женат на волшебнице из рода Тайси. Сам он никогда не был заинтересован в обогащении через свой труд, и вообще человеком был несколько… чудаковатым. Он был более заинтересован процессом создания одежды, чем следованиям каким-то требованиям и нормам. Ему всегда хотелось создавать, творить, и порой его в этом направлении изрядно заносило.

Амбиций у Чероса как таковых не было, и свои наряды он вообще был готов отдавать чуть ли не по себестоимости, обогащением охотно занималась его теща через жену. Именно она придумала псевдоним, под которым платья Камила расходились по другим государствам.

Благодаря этому, сформировался таинственный образ человека, который может сделать уникальный наряд под любое мероприятие. Он задавал тренды, и некоторые портные старались подражать его стилю, изучая чуть ли не каждую петлю на платье и методы соединения ткани. Очередь к Мастеру Гурме была довольно большой, и за изменение своего положения в ней порой разгорались чуть ли не локальные войны среди дам.

Вот только теща Чероса, благодаря которой весь мир узнал о его мастерства, умерла. А ее преемник, сын, продолжавший вести дела Камила, который был только рад сбросить на кого-нибудь совершенно неинтересные ему финансы, умер на войне. Не удивлюсь, если сейчас у Камила дела идут не так же успешно. Сам он не хочет заниматься ничем, кроме творчества, и уж тем более говорить о своей личности и псевдониме. Мне кажется, что он погруженный в собственную работу, увлеченный процессом, вообще не замечает того, что происходит вокруг него.

И я не слишком ошибся.

Когда карета сворачивала в некогда чистый и ухоженный двор, я уже спрыгивал с лошади, подводя ее к поилке. Причина, по которой я неплохо знал и Камила, и его семью, была проста. Анжелика Тайси. Молодая, на два года моложе меня, красавица. Не просто красавица, а та самая молодая леди, что входит на любой бал или прием, и приковывает взгляды всех. Восхищенные взгляды мужчин и завистливые взгляды женщин. Моя несостоявшаяся невеста. Война похоронила все договоренности. Я даже не знаю ее судьбы теперь. Не скажу, что мы успели стать очень близкими, но симпатию друг к другу испытывали однозначно. Все же мы были знакомы с детства друг с другом и с договоренностями между нашими семьями.

Да, черт подери, я был в нее по уши влюблен. Сдерживало меня, как ни странно, только клановое обучение. Отец в некотором роде, надо мной издевался, подвесив перед носом очень соблазнительную морковку, в лице Анжелики. И поставил условие: пока не закончу обучение даже прикасаться к ней не могу.

Ну а Анжелика, отличаясь влюбчивым и пылким характером, не стала ждать меня. Да и условия помолвки ей ничего не запрещали. Наши семьи только намерения обозначили. Я страдал, наблюдая, как она флиртует с другими, и усердно тренировался, чтобы быть достойным этой девушки. А затем война резко поменяла приоритеты, и Анжелика начала восприниматься мной как мимолетное подростковое увлечение. Война меняет людей, я не стал исключением и на многие вещи начал смотреть иначе.

Как только вернулся сюда, ощутил щемящую тоску по ней самой и по всему тому, чего я лишился, чем мог обладать. Не по Анжелике, как по человеку. А тоску по символу беззаботной довоенной юности, в которую я никогда не вернусь.

— Ты уверен, что это здесь? — с большим сомнением посмотрела на меня Рада, оглядевшись вокруг.

— Вы все поймете, когда мы войдем.

Я не обманул женщин. Стоило оказаться в плохо освещенной и пыльной прихожей, как все их сомнения развеялись. На входе стояли два деревянных манекена, красовавшихся в старомодных по сегодняшним меркам, но изысканных в свое время платьях.

К нам вышла миловидная девушка, в которой легко узнавались черты обоих родителей. Она выглядела немного напряженной и самую малость испуганной, глядя на незваных гостей. А я сравнивал ее с образом запомнившейся мне девочки, которую видел в последний раз года четыре назад.

— Лилия, — улыбаюсь, подходя ближе. — А ты подросла. Прекрасный цветок совсем скоро расцветет, ты превращаешься в ослепительную красавицу.

И она меня узнала.

— Дядя Сол! — потеряв очаровательную красоту, она вновь встала симпатичной девочкой, бросившейся мне на шею для удивительно крепких дружеских объятий.

На шум появилась и мать Лилии, Белла. Она была все так же красива, хотя последние годы немного прибавили ей морщинок.

— Солрэн! — но она так же, как и дочь, была искренне рада меня видеть.

— Миледи, — я хотел сделать подобающий поклон, но Белла подошла ближе и просто обняла меня в знак приязни и радушия.

— Брось это! Мы стали почти родными людьми, никаких миледи!

Лилия скромно потупилась, но в бросаемых из-под челки взглядах я видел, как прыгают бесенята.

— Белла, разреши представить. Орриса Эвверан и Рада Талсодан, — я позволил хозяйке рассмотреть своих спутниц. Стоило ей услышать фамилии, как радость на лице тут же сменилась настороженной опаской. Н-да, что тут творит империя? Раз уж даже столь добродушная женщина так меняется в лице, слыша имперские фамилии. — Я теперь член рода Эвверан. Скажи, Камил принимает заказы?

Белла справилась с собой и кивнула, улыбнувшись гостям.

— Конечно. Проходите! Давайте поднимемся в мастерскую. Желаете что-нибудь выпить?

Пока Белла занималась дамами, меня за рукав дергала Лилия.

— Дядя, оставь заботы маме, она справится. Лучше давай отойдем в столовую! Расскажешь мне, как живешь, — девушка улыбалась, открыто и очаровательно.

У меня не было никаких шансов устоять перед ее обаянием, но я и не думал сопротивляться. Приятно было оказаться в окружении людей, которые тебе искренне рады.

— Конечно! Веди.

Я рассказывал Лилии о прошедших годах, стараясь как можно меньше говорить об ужасах войны и по большей части вспоминать забавные случаи, которых несмотря на все случившееся со мной тоже хватало. Смотрел на нее, ожидая увидеть восторженную девочку, но видел нечто иное. За милым личиком и открытой мимикой скрывался рано повзрослевший подросток. Ей куда больше нравилось, когда я говорил о войне и о том, как мы били имперцев, чем обо всем остальном. Такая увлеченность для девушки казалась мне странной.

— Эввераны приняли меня в свой род, — закончил я, упустив очень многое в своем рассказе. Далеко не все следовало знать этой юной особе. — Все поменялось, и я теперь служу империи.

Лили чуть вздернула носик и важно произнесла:

— Я считаю, что Империя — колосс на глиняных ногах.

Я удивленно дернулся. Те же слова, что говорил Томэк. И он упоминал, что костяк королевских дворян не попал в лапы вэллов. Но семья Камила — не дворянский род. Всего лишь одно семейство, пусть и имеющее определенный уровень достатка благодаря его главе. Если бы к нему постоянно ходили покупатели, то можно было подумать, что мой знакомый собирает информацию о взглядах людей на империю. Или кто-то это делает через него. Но толп посетителей я не вижу, впрочем, их и раньше никогда здесь не было — не так уж много людей знает кто скрывается за именем знаменитого портного.

— Лили, — я заглянул ей в глаза, желая, чтобы девочка не пропустила моих слов мимо ушей. — Тебе нужно быть очень аккуратной с такими словами.

— Но ты же меня не выдашь, — хитро улыбнулась она, — дядя Сол?

Медленно киваю.

— Я — нет. Сейчас нет. Но в любой момент ты можешь сказать это не тому, кому можно доверять. И у твоей семьи, не у тебя, понимаешь…

— Будут проблемы! — сморщилась Лили, обиженно надув губы. — Я знаю! Не только ты мне это говоришь! Твердите, как заведенные!

Я наклонил голову, внимательно к ней присматриваясь. Не верится мне, что она озвучивает собственные мысли. Но вот в том, что в высказанном она искренне убеждена, сомнений нет.