— Почему ты все еще в одежде? — потребовал он, выходя из ванной и направляясь к ней во всей своей обнаженной красе.

У нее не было ответа. Если бы она сказала, что думает о своих клыках… ну… она уже обдумала этот сценарий, поэтому вместо этого сказала:

— Я просто ждала своего мужа.

Довольный ворчливый ответ — это все, что он смог выдавить из себя, торопливо раздевая ее и забираясь на нее сверху. Раздвинув ее бедра коленями и раскинув руки в стороны, положив свои ладони на ее запястья, он уткнулся носом ей в подбородок и стал засасывать поцелуи открытым ртом вниз по ее горлу, достаточно сильно, чтобы скрутить ее живот в тугой клубок желания и оживить каждое нервное окончание. Он скользнул в нее одним сильным толчком, от которого ее зубы стукнулись друг от друга от силы удара, и он входил в нее, держась чуть подальше, чтобы она могла видеть, как его член входит и выходит из ее тела. С захватом на ее запястьях, он вел их решительными, смелыми толчками, пока они оба не подошли к краю оргазма, и ее потребность пометить его поднялась, как приливная волна. Теперь у нее были клыки. Она могла их использовать. Она хотела этого. Ей это было необходимо.

Тяжело дыша, пот покрыл его лицо, он нежно поцеловал ее, а затем облизал ее нижнюю губу. Повторяя ее собственные слова, он прорычал:

— Пометь меня, Кадц, сделай меня своим по-настоящему.

Он скатился, перекатился на бок, и она слегка подтолкнула его назад в плечо и убрала завиток его темно-русых волос с шеи, открывая обнаженную кожу. Она слизнула пот с его шеи, и он вздрогнул от этого действия. У нее были только верхние клыки, так что это выглядело бы не совсем нормально для волчьей метки, но она собиралась взять то, что он предлагал добровольно, и укусить его к чертовой матери.

Страстно желая вонзить клыки в его плоть, она обхватила ногой его бедро, а руку положила на грудь и накрыла своим ртом его шею. Она впилась в него клыками, пока они не прорвали кожу, легко входя в его плоть, как острые ножи, которыми они казались. Он быстро выдохнул, что закончилось стоном, и она почувствовала, как его член затвердел у ее лодыжки. Она ощутила вкус его крови, — восхитительный, горячий и соленый металлический привкус, — когда вытащила клыки и облизала две проколотые раны.

Она поцеловала каждую отметину и приподнялась, чтобы он мог перевернуться на спину, когда она оседлает его. Наклонившись вперед, она осторожно поцеловала его, позволяя ему ласкать языком края ее клыков, пока он мурлыкал, волчьим мурлыканьем удовольствия. Он направился в ее влажные, горячие глубины, и они провели ночь вместе, как два отмеченных Альфы.

Когда она наконец проснулась утром, ее клыки в какой-то момент исчезли, пока она спала. Она была благодарна за то, что они ушли, но беспокоилась о том, что на самом деле она не могла контролировать их приход и уход. Джейсон сказал, что ему все равно, если они вернутся и останутся навсегда, потому что он думает, что они горячие.

Они прошли в Новый год без особых фанфар. У них была вечеринка, которая продолжалась всю ночь с большим количеством тостов, и Джейсон не позволял ей целовать кого-то в полночь, кто не был спарен.

Каденц возлагала большие надежды на первый год их брака и на свое место вожака стаи. Она хотела заставить его гордиться собой, вести себя так, как он хотел и ожидал, и быть более мягким балансом его грубой натуры. Несмотря на то, что она не могла перекинуться, она чувствовала себя оборотнем, и с ней так и обращались.

Ее клыки вернулись в январское полнолуние и исчезли на следующее утро. По настоянию Джейсона она исследовала местность вокруг костра в ночь полнолуния с волчицами и попробовала основные чувства, которые имели волки: скорость, силу, запах, зрение и обоняние. В полнолуние для нее все было чуть более ярко выражено. Каденц уже была быстрее и сильнее, чем обычная человеческая женщина, но в полнолуние она могла ощущать все лучше. Она могла определить местонахождение Джейсона, если он был в нескольких сотнях футов от нее, даже в темноте, и он проверил ее в феврале, попросив выследить его. Хотя несколько охранников следовали за ней по пятам, они не предлагали помощи. Ей это удалось блестяще. Ее зрение не улучшилось, и ее чувство обоняния не изменилось, но она действительно испытывала тягу к еде в полнолуние, которая больше тяготела к красному мясу редкого сорта. Изменения в ее теле, когда она стала альфой и ее волчица расцвела, заставили ее задуматься о том, какими будут их дети. Если она была наполовину человеком, то и они могут быть людьми. Это был наиболее вероятный сценарий. Но, надеялась, поскольку она была уникальной, их дети тоже будут уникальными, и в ее глазах они будут идеальными.

Она была человеком и оборотнем, одной ногой в двух совершенно разных мирах. Она могла бы стать человеком. Она могла бы отгородиться от того, что делало ее такой, какой она была, но она лгала бы себе и всем, с кем была.

Она была изгоем и лидером, стервой и ангелом. Она шла по краю смерти, ей угрожали и били за дружбу и любовь. Она стояла перед стаей волков как их вожак. Она страдала от горя, сердечной боли и любви в самой чистой форме. И она была в безопасности в объятиях мужчины, которого любила больше, чем свой следующий вздох, и ждала, когда их будущее раскроется.