«Нередко в глубочайшем неглиже становился он к умывальнику, выливал на руки один кувшин за другим, при этом то бормотал, то выл что-то (петь он не мог), не замечая, что стоит уже, как утка в воде, прохаживался затем несколько раз по комнате со страшно вращающимися глазами или совершенно остановившимся взглядом и, по-видимому, бессмысленным лицом, — подходил по временам к письменному столу, чтобы сделать заметки, и потом продолжал умывание с вытьем дальше. Как ни смешны были всегда эти сцены, но никто не должен

был замечать их, еще менее мешать ему в этом мокром вдохновении, потому что это были моменты или, вернее, часы глубочайшего размышления». (Фейс, 1911, с. 54.)

«По свидетельству его друзей — во время работы “выл” как зверь и метался по комнате, напоминая своим истерзанным видом буйного помешанного». (Гру. зенберг, 1924, с. 191.)

«Хозяин к ушам прижимает испуганно руки, / Учтивостью жертвуя, лишь бы не резали звуки; / Мальчишка от хохота рот до ушей разевает, — / Бетховен не видит, Бетховен не слышит — играет!» (Шенгели Г. «Бетховен».)

«Именно в произведениях этого периода (1802–1803 гг.), когда особенно сильно прогрессировала его болезнь, наметился переход к новому бетховенскому стилю. Во 2–1 симфонии, в фортепианных сонатах ор. 31, в фортепианных вариациях ор. 35, в “Крейце-ровой сонате”, в песнях на тексты Геллерта Бетховен обнаруживает небывалую силу драматурга и эмоциональную глубину. Вообще период с 1803 по 1812 г. отличается поразительной творческой продуктивностью… Много прекрасных произведений, которые Бетховен оставил в наследство человечеству, посвящены женщинами и являлись плодом его страстной, но, чаще всего, безответной любви». (Демьянчук, 2001, рукопись.)

«Бетховен — прекрасный пример компенсации: проявление здоровой творческой силы в качестве противоположности к собственной болезненности». (Lange-Eichbaum, Kulih, 1967, с. 330.)

В характере и поведении Бетховена очень много черт, которые приближают его к группе больных, обозначаемой как «импульсивный тип эмоционально неустойчивого расстройства личности». У композитора можно обнаружить практически все основные критерии этого психического заболевания. Первый — отчетливая тенденция к неожиданным поступкам без учета их последствий. Второй — тенденция к ссорам и конфликтам, усиливающаяся при воспрепятствовании импульсивным действиям или порицании их. Третий — склонность к вспышкам ярости и насилия с неспособностью контролировать эксплозивное побуждение. Четвертый — лабильное и непредсказуемое настроение.

БЕХЕР (Becher) ИОГАННЕС РОБЕРТ (1891–1958), немецкий писатель, общественный деятель. Министр культуры ГДР (с 1954), президент Академии искусств ГДР (1953–1956). Один из организаторов немецкого антифашистского литературного движения.

«Я темный лес. Я сумрак бездорожья. Я всех чащоб влажней и заповедней».

И. Бехер

«Отпрыск хорошо обеспеченных и крепко укорененных в буржуазной среде родителей, Бехер рано начал испытывать неудовлетворенность своим социальным окружением. Эта нараставшая неудовлетворенность при повышенной эмоциональной возбудимости обернулась в 1910 г. первым тяжелым кризисом, когда в один из пасхальных дней Бехер, следуя, по-видимому, примеру Генриха фон Клейста… пытается покончить с жизнью вместе с продавщицей табачных изделий Фанни Фус. Женщина, бывшая на восемь лет старше юного студента, умерла на следующий день; Бехер после нескольких месяцев тяжелых физических и нравственных мучений остался жив. И даже выпустил через год свою первую книгу, не случайно, как видим, посвященную Клейсту и приуроченную к 100-летию со дня, его трагической смерти… В 1914 г. одна из очередных приятельниц — Эмми Хеннингс — приобщает его к наркотикам, и с этого времени (вплоть до женитьбы в 1919 г. на враче Кэте Оллендорф) жизнь его протекала между наркотическим опьянением в кругу случайных знакомых и мучительными попытками трезво осмыслить развитие исторических событий, найти свое место среди многочисленных идейно-эстетических течений». (Гугнин. 1991. с. 214–215.)

Несмотря на послевоенное благополучие жизни и официальное признание (в 1952 г. Бехер получил Международную Ленинскую премию), молодость поэта была весьма типичной для человека, страдающего эмоционально-неустойчивым расстройством личности. Мы встречаем на фоне «нараставшей неудовлетворенности при повышенной эмоциональной возбудимости» и попытку двойного самоубийства, и многолетнее злоупотребление наркотиками.

БЕХТЕРЕВ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ (1857–1928), русский ученый и общественный деятель. Основатель рефлексологии. Организатор и руководитель Психоневрологического института (1908; ныне им. В.М. Бехтерева) и

Института по изучению мозга и психической деятельности (1918).

«Шестнадцати с половиной лет впервые в жизни и сразу в качестве больного переступил будущий знаменитый психиатр порог психиатрической клиники. Поставленный ему диагноз — меланхолия — он потом отвергал, говорил, что была у него от нервного перенапряжения обычная несильная неврастения». (Губерман, 1977, с. 24.)

[Осень 1873 г.] «Занимался он много, часто засиживался за книгами далеко за полночь. Питался же скудно, ограничивая себя во всем, так как знал, что его семья испытывает значительные материальные трудности… В результате, отдавая много сил занятиям, он регулярно недоедал. Все это подорвало его здоровье. Сказалось, видимо, и нервное напряжение, связанное с поступлением в академию. В начале ноября Володя заболел: он испытывал общую слабость, потерял интерес к окружающему, плохо усваивал учебный материал, стал вял, угнетен, апатичен, на занятия шел через силу, после занятий валился с ног. Состояние Володи встревожило товарищей, они посоветовались с курсовым помощником инспектора, который попросил заведующего кафедрой душевных и нервных болезней профессора И.М. Балинского проконсультировать заболевшего студента. У ослабленного физически, измученного и изголодавшегося первокурсника Бехтерева Балинский определил “меланхолию” и предложил ему полечиться в клинике… Лечащим врачом Володи Бехтерева стал молодой психиатр Иван Алексеевич Сикорский… Молодые люди быстро подружились и, когда состояние Володи значительно улучшилось, много времени проводили вместе… Возможно, что уже в то время у Володи Бехтерева пробудился интерес к науке о душевных и нервных заболеваниях». (Никифоров, 1986, с. 48–49.)

Мало кто будет спорить, что выбор профессии, влечение к той или иной деятельности зачастую обусловливается, на первый взгляд, каким-нибудь внешним обстоятельством. Например: невротическое заболевание, пребывание в психиатрической больнице, поразившие чем-то отношение или образы врачей и т. п. Однако мы редко задумываемся, что наш, казалось бы, сознательный выбор всегда в конечном счете обусловлен теми или иными подсознательными влечениями и побуждениями. Важной особенностью влечения как раз и является его независимость от сознания, мышления и воли. Все последующие объяснения «почему я стал врачом» или «почему я стал художником» является по существу рационализацией. В этом аспекте выбор Бехтеревым профессии психиатра и гипнотизера (уже в 1885 г. он был заведующим кафедрой психиатрии Казанского университета) безусловно интересен и свидетельствует о том, что Бехтерев подспудно чувствовал свою возможную психическую ущербность. И «вооружился» против нее так, что лучше не придумаешы академик, известнейший психиатр, лечивший самых высокопоставленных деятелей российского государства — от членов Императорской фамилии до членов советского Политбюро.

БИБИКОВ ВИКТОР ИВАНОВИЧ (1863–1892), русский писатель.

«Детство и юность Бибикова прошли в нужде, усугубленной сознанием своей “незаконнорожденности”…Окончил лишь 5 классов; 2 года провел в психиатрической лечебнице». (Муратов, 1989, с. 264.)