Г. Захарьин резко заявил юноше, что дело непоправимое. Однако Скрябин не захотел сдаваться. Для общего укрепления сил он поехал лечиться кумысом в самарские степи, потом начал делать специальные упражнения для руки и постепенно смог снова вернуться к пианистическом работе(впрочем, некоторая слабость правой руки осталась у него навсегда и порой давала себя знать в его концертной деятельности)». (Михайлов, 1971, с. 12, 16, 25, 118–119.)
[Весной 1893 г.] «…у Скрябина возобновляется заболевание правой руки, “переигранной” летом 1891 года. На этот раз Александр вынужден обратиться к врачам… Скрябин переживает мучительные дни, недели… Следы душевного смятения, отчаяния, наконец, рождение воли — весь сложный комплекс чувств, пережитых в то время композитором, запечатлела Первая соната (ор. 6), написанная в 1893 году. В творческом наследии Скрябина — это одно из немногих произведений автобиографического характера».
[1895 г.] «Большое напряжение в работе привело к переутомлению, которое не могло не сказаться на состоянии нервной, впечатлительной натуры композитора. Поэтому неудивительно, что он пишет в начале апреля в письме… (упоминая перед этим о каких-то причинах интимного характера): “И все крайние настроения; то вдруг покажется, что сил бездна, все побеждено, все мое; то вдруг сознание полного бессилия, какая-то усталость и апатия; равновесия никогда не бывает”». (Рубцова, 1989, с. 80–81, 86.)
[Л.Л. Сабанеев338 указывает на то] «…что по отношению к Скрябину часто ставился вопрос о безумии, о демента-тивном моменте в его психической и творческой организации, т. к. его Мистерия и его мегаломанические убеждения, несомненно, подавали повод для такого вывода… И.И. Лапшин"3 говорит об “эмоциональной эйфории у Скрябина, имеющей слегка патологический оттенок”. По мнению А.В. Луначарского, Скрябин в своем миросозерцании “почти дошел до грани сумасшествия”, хотя, по его мнению, здоровое в Скрябине победило начинающееся от самой полноты его творческого самосознания безумие… Парадоксальность, ненормальность взглядов Скрябина была настолько велика, поражающа для слушателя, что… Шле-цермо прямо заявляет, что во время бесед со Скрябиным… “становилось неловко, как-то жутко”, что “с точки зрения научного мышления Мистериаль-ный замысел Скрябина есть безумие”. Сабанеев, указывая на логический скачок в мышлении Скрябина, ставит уже прямо вопрос о наличии безумия… Скрябин наряду с астенической физической конституцией… со стороны психической сферы представлял ряд патологических черт, характерных для того душевного расстройства, которое носит название шизофрении. Резко выраженная амбивалентность, постоянно прогрессировавший аутизм и наряду с этим идеи о своей обреченности, предназначенности на особую мировую роль, идеи, имеющие, несомненно, бредовой характер, все это вместе заставляет думать о наличии, по крайней мере в последние годы жизни композитора, не шизоидного темперамента (как его понимает Кречмер), а уже ясно выраженной шизофрении… Но наряду с явлениями шизофрении у Скрябина наблюдались и явления истерического характера — припадки, состояние экстаза, известного рода инфантилизм, резкая изменчивость настроения, быстрое увлечение и быстрое охлаждение к людям, намеки на садизм. Наконец, ярко выраженная мнительность и рас-сеянность’подтверждают мнение Креч-мера о том, что “великие композиторы обнаруживают преимущественно сложные биологические конституциональные сочетания”». (Юрман, 1925, с. 67. 81. 86–87.) [1907 г., по воспоминаниям жены композитора Н.А. Римского-Корсакова] «…Она, как и ее муж, не сочувствовала тому, что Скрябин “вдался в философию”. Считая его замыслы проявлением “мании величия”, она добавляла, что “некоторые считают его сумасшедшим”». (Михайлов, 1971, с. 92.)
«Сабанеев крепко спаивает идею скрябинской Мистерии с безумием ее автора и превращает эту идею в расхожую монету. Уже после выхода в 1916 году первой книги Сабанеева о композиторе пассажи о его безумии поразили близко знавших автора “Прометея”… В итоге идея о некотором безумии Скрябина, изложенная одним из его “личных друзей”… распространяется в литературе о композиторе… Таким образом, вопрос о патологии психики Скрябина и ее проявлениях в идеях и творческих замыслах его сочинений повис недоказанный, но и не до конца отвергнутый». (Рубцова, 1989, с. 327, 329.)
«Главной тайной Скрябина был тот факт, что он болел шизофренией…» (Кандыба, 1998, с. 354.)
Особенности творчества
«Уже первые выступления приносят ему успех, хотя и сам он, и его музыка вызывают неоднозначное отношение. При всеобщем признании его феерического таланта восхищение одних, недоумение и неприязнь других с годами лишь возрастают, деля аудиторию на “скрябинистов” и “антискрябинистов”, шокированных новаторским характером его сочинений». (Левин Л.И., CD Кирилл и Мефодий 2000.)
«Появление новых замыслов сопровождалось у него обычно острым нервным возбуждением. По воспоминаниям Любови Александровны, он “ни с кем не говорил, и когда его о чем-нибудь спрашивали, даже сразу не мог ответить”. В такие дни он не мог оставаться один и по ночам доходил до галлюцинаций… Кончалось дело горькими слезами, после чего он, наконец, утихал и засыпал, а на следующий день работал уже гораздо спокойнее. Когда он стал старше, эти явления прекратились, но общая повышенная приподнятость настроения всегда была свойственна Скрябину в периоды активной, вдохновенной творческой работы». (Михайлов, 1971, с. 29.)
«…Сам Скрябин в вопросе о значении душевного расстройства для творчества интуитивно был на более верном пути, так как, по словам Сабанеева, “для самого Скрябина все эти опасения и аргументы не существовали. Для него самое слово безумие было не ужасным, а едва ли не желательным. Он откровенно звал к безумию, к сгоранию в каком-то огне…” Относительно наркоза вином Скрябин говорил: “…Когда-то мне это бывало нужно при сочинении, но сейчас мне это уже не нужно. Когда я писал Третью симфонию, у меня на рояли стояла бутылка коньяку, а теперь никогда ничего не стоит, как видите… Но все-таки иногда нужно бывает опьянение, чтобы преодолеть какие-то психические грани…” Интересен взгляд самого Скрябина на соотношение между творчеством и эротикой. “Я давно уже убедился, что творческий акт теснейшим образом связан с эротикой, — говорил он… — Я определенно знаю и по себе, что творческое возбуждение имеет даже все физиологические признаки сексуального возбуждения… И заметьте, как связано творчество художника с этой сферой: как только слабеет художник в этой сфере, так слабеет он и в творчестве, максимум творчества — максимум эротизма…”» (Юрман, 1926, с. 134, 136.) «У Скрябина всегда были истерические припадки перед тем, как появлялись приступы творчества, и вообще перед периодом обострения музыкальных способностей». (Сегалин, 1926а, с. 14.)
«Сам Сафонов, уже после смерти Скрябина, говорил Сабанееву: “Ведь Саша же пил тогда много. Ему спьяну и Мистерия сочинилась. Он так пил. что на всю жизнь опьянел…”» (Юрман, 1926, с. 135.)
«…Он лихорадочно ищет новые средства музыкальной выразительности и художественные формы, которые могли бы воплотить осаждавшие его идеи и образы». (Левин Л.И., CD Кирилл и Мефодий 2000.)
«Наиболее необычная деталь огромной, доходящей до 45-ти строк партитуры “Прометея” — специальная нотная строчка, помеченная словом “свет”. Она предназначена для Особого, еще не созданного инструмента — “световой клавиатуры”, конструкция которого самому Скрябину представлялась л ишь приблизительно. Предполагалось, что каждая клавиша будет соединена с источником света определенной окраски жизни». (Самин, 1999, с. 437.)
В первую очередь следует думать о шизотипическом расстройстве, так как в случае параноидной формы шизофрении вряд ли можно было бы обойтись без госпитализации А.Н. Скрябина в психиатрическую больницу.
СМАРТ (Smart) КРИСТОФЕР (1722–1771), английский сатирический и духовный поэт. Перевел Псалтырь и сочинения латинских классиков.
