В квартире было тепло. Прямо напротив входа, по соседству с наполовину заколоченным фанерой окном, на квадратном металлическом листе стояла старая закопченная печка-буржуйка, кривая и ржавая труба которой уходила куда-то вверх. Рядом расположился простой дощатый стол, окруженный несколькими разномастными старыми стульями. Тут же находилась деревянная лавка, наспех сколоченная из какого-то поддона. На столе, в необычно изящном для такого места бронзовом подсвечнике, задорно коптили три свечи. Света от них было не много, и, даже с учетом пламени, периодически выглядывающего из приоткрытой печной дверцы, в помещении было довольно темно. Но в то же время как-то очень атмосферно. По-домашнему уютно.

Это ощущение дополняли запахи. Никакой затхлости, сырости, тяжести перегара, закономерно ожидаемые в таком месте. Только приятные домашние ароматы свежеприготовленной еды и древесного дыма.

На столе стояла открытая кастрюля с вареной картошкой, крышка от которой лежала рядом. Картошку, похоже, только что сварили. Она была полита подсолнечным маслом и засыпана сверху зеленью, из которой застенчиво выглядывала вареная луковица. Поднимающийся от картошки пар весело устремлялся к потолку. Тут же, на аккуратно расстеленном газетном развороте, были разложены кусок запеченного мяса в алюминиевой фольге, шмат белоснежного сала, краюха черного хлеба и несколько почищенных луковиц, обступивших массивную солонку. В общем, стол выглядел, по крайней мере, для меня, очень аппетитно.

Стол уже начали сервировать. Рядом с газетой лежал длинный нож с костяной ручкой и изогнутым лезвием. А прямо на досках стола стояли две металлические кружки, пара тарелок и деревянные ложки. Антураж, надо признать, что надо! Единственное, что настораживало, так это количество предметов. Накрыто было на двоих, а в квартире находилась одна Мариша.

Я огляделся. Справа у стены стояли два дивана. Старый трехместный советский был застелен ватным одеялом без пододеяльника. Видно было, что это спальное место. Второй диван был двухместным, на нем лежала серая пряжа с воткнутыми спицами и начатое вязание. Рядом я увидел закрытую дверь в другую комнату.

— Да вы проходите! — вполне дружелюбно сказала нам тетя Мариша. — Садитесь к столу, в ногах правды, говорят, нету.

— А Вы с кем тут живете? — прямо спросила Кэт.

— Какая ты наблюдательная! — рассмеялась старушка, показывая между золотыми протезами большой грязно желтый зуб, — посуду посчитала! Я здесь с родственниками обитаю! В этой квартире — двое. В другой, куда вы хотели зайти — еще один. Они, кстати, дома! Мы как раз ужинать собирались.

После этих слов она повернулась в сторону закрытой двери и крикнула:

— Эй, Кость, че ты там спрятался? Выходи, давай! У нас гости!

Мы с Катериной при таком повороте событий в момент насторожились, и она инстинктивно придвинулась ближе ко мне. Мало ли, кто оттуда выскочит. Я на всякий случай нащупал в кармане кастет. Дверь в комнату открылась, и на пороге показался Шрамированный. Он был одет в затрапезное спортивное трико и вытянутую футболку. На ногах — синие резиновые шлепки. Точь-в-точь, как мои армейские. Из-за своей практичности и дешевизны они пользовались большой популярностью. Вообще одет был Шрамированный, мягко скажем, не по температурному режиму.

В глаза бросились его худющие руки, сплошь покрытые синими татуировками, среди которых, угрюмо выглядывали безобразные шрамы. Особенно много их было на внутренней стороне рук — от запястий до локтевых сгибов. Множество поперечных рубцов глубоких и не очень, где-то покрытых татуировками, а где-то нет, образовывали отвратительное месиво множества суицидальных порывов. Татуировки, которые на первый взгляд показались мне зоновскими, при более пристальном рассмотрении предстали в виде сложного увядающего растительного орнамента с множеством шипов или голых веток. Очень странный узор.

— Константин, — неожиданно низким, глубоким и проникновенным голосом представился мужчина, понизив градус напряжения.

— Кость, сходи за Горюшкой! — бросила тетя Мариша, подходя к печке и водружая на нее чайник. — Сейчас чайку попьем. Из водицы студеной! Колодезной!

Шрамированный не стал спорить. Покорно и тихо проследовав мимо нас, он быстро выскользнул в подъезд. Походка у него была уверенная и ровная, несмотря на невероятную худобу. Ростом он был где-то метр восемьдесят. Но, несмотря на то, что это выше моего сантиметров на десять, я прикинул, что смогу такого доходягу вырубить одним ударом даже без кастета. Эта мысль меня несколько расслабила. Я прямо в кармане стряхнул с пальцев кастет и незаметно облегченно выдохнул.

— Ну что же вы там всё стоите? Проходите! Садитесь! Поговорим! — снова воскликнула тетя Мариша. — У Вас, наверное, вопросы есть? Да вы не раздевайтесь у нас тут для вас холодно! Это мы — привыкшие!

Мы переглянулись с Кэт. Она еле заметно кивнула, и мы прошли к столу и уселись на стулья. Чуть ли не сразу в квартиру вернулся Константин с бородатым мужчиной. Тем самым. Он был одет примерно также, только поверх футболки была накинута толстовка. Однако его одежда была заметно потрепаннее, рукава на ветровке растянуты, манжеты начали распускаться. На серой футболке виднелась пара дырок. Штаны на коленках были вытянуты, а тапки стерты чуть ли не до пола. В общем, вид у него был очень неряшливый. Глядя на всю эту компанию, в голове у меня возникла мелодия одной веселой песни Дорз, которую мы как-то слушали с Кэт за завтраком. Как же давно это было.

Бородач еле заметно улыбнулся и прямо с порога представился:

— Гореслав, можно просто Слава! — голос у него был высокий и немного скрипящий, очень подходящий его внешности.

— Ну, вот, все в сборе! — воскликнула Мариша и как-то театрально хлопнула в ладоши. — Кость, дай Горюшке стул, пущай там посидит.

Повернувшись к нам, она начала объяснить:

— Одни неприятности с ним! Болеет. Пусть там посидит, а то позаражает тут нас всех!

В это время Константин снова прошел мимо нас, взял один из стульев, стоящих у стола, вернулся к двери и поставил его перед Гореславом. А тот с довольным и вполне здоровым видом, ничуть не показав смущения, уселся на этот стул и стал с интересом нас рассматривать.

Воцарилась неловкая молчаливая пауза. Ну и что теперь делать? Мы добились, чего хотели. Ну, практически всего. Выяснили, кто за нами следит — Константин и Гореслав. Проследили, где они живут. И вот теперь мы сидим тут перед ними и совершенно не представляем, что же делать дальше.

Я осмотрел жильцов этого странного дома. Они были ему под стать. Такие же вычеркнутые из общего плана, не вписывающиеся в строящийся вокруг новый мир. Застрявшие между прошлым и настоящим. Да, люди часто выглядят странными, когда они для тебя чужие.

Но, похоже, обитатели этого дома были настроены к нам вполне доброжелательно. По крайней мере, представились. Никакой агрессии не высказывают. Да еще прямо говорят, что готовы ответить на наши вопросы. Только вот какие у нас вопросы?

— А почему Вы сказали, что моя соседка? — спросил я первое, что пришло мне в голову.

— Ты глянь, запомнил! — весело сказала Мариша, засыпая в чайник заварку. — Ну а как же не соседка-то? Мне до тебя идти пять минут всего. В нынешние времена это, почитай, что в одном доме живем!

— Вы кто такие? — внезапно встряла в наш разговор Кэт, задав именно тот вопрос, с которого и стоило начинать.

— Ишь, какая шустрая, — рассмеялась Мариша, ничуть не смутившись грубым вопросом. — Ну что тут тебе сказать? Мы в настоящее время — никто. Друг другу — вроде как родня. Седьмая вода на киселе, но общая беда объединяет. Ютимся вот здесь. Временно, конечно! Удобств никаких, но всяко лучше, чем на улице-то, правда?

— Ну а занимаетесь чем? — не уступала Кэт.

— Да ничем примечательным. Я вон, стряпаю, да вяжу. Кость пропитание добывает, а Горюшко — так вообще ничем не занимается. Шляется только где-то постоянно…