– Так разве это не у него родители возвращаются в город только летом? Он же живёт в интернате всё время, кроме летних каникул.

– Ну да. Так до лета всего пара месяцев осталась!

Эрика выглядит такой довольной и гордой, что Ванесса невольно улыбается. Ей не хочется её расстраивать – особенно тогда, когда та добровольно пытается помочь.

– Значит, подождем, – в знак согласия кивает Ванесса. – Если за два месяца я сама что-нибудь не найду.

Отказаться от поездки в библиотеку не получится. Неважно, что там творится в голове у мистера Джейсона, хочется своими глазами взглянуть на архивы «Уайт Порт Ньюс».

К тому же, всегда можно подстраховаться.

– Кстати, Эрика, ты занята на выходных?

Ванессе Кларк едва исполнилось двенадцать, когда её бабушка умерла. Врачи констатировали сердечный приступ – ничего удивительного в восемьдесят два года. Тогда Ванесса чувствовала себя одиноко. Ей было страшно и некуда податься. Она никогда не общалась с соседями, хотя и знала, что через улицу от их дома жила добродушная пожилая женщина – Ванесса всегда здоровалась с ней, когда шла в школу. Миссис Лавли. Именно она обратилась в службу социальной защиты, с легкой руки которой маленькая Ванесса в итоге и попала в «Дом Святой Марии».

День похорон она помнит особенно хорошо. Единственное в Уайт Порте кладбище находилось за несколько кварталов от дома, и, представляя себя совсем взрослой, она добиралась туда на автобусе. Одна. Попрощаться с бабушкой Анной пришли всего несколько человек: миссис Лавли, какой-то незнакомый Ванессе пожилой мужчина и мистер Джейсон.

– Держи, – он протянул ей носовой платок. За стуком комьев земли и деревянную крышку гроба она почти не слышала его голоса. Этот звук кажется оглушительным. – Как ты себя чувствуешь, Ванесса?

Она всхлипнула и спешно утерла слезы. В те времена о ней заботилась только бабушка – следила за успехами в учебе, общалась с врачами и оплачивала лечение. Бесполезное, потому что реабилитация не дала должного результата. Врачи надеялись на то, что с последствиями травмы удастся справиться хотя бы частично, но ничего изменилось – тело Ванессы и по сей день парализовано ниже пояса. Но тогда, будучи ещё совсем маленькой девочкой, прикованной к инвалидной коляске, она верила в лучшее вместе с бабушкой.

Мистер Джейсон помогал по мере сил. Часто заходил к ним домой или отвозил бабушку за продуктами. Ванесса привыкла к нему, словно к отцу или старшему брату: в какой-то момент начало казаться, что он – тоже часть их маленькой семьи. Но обращалась она к нему как подобает и никогда не позволяла себе пересечь черту.

Бабушка Анна воспитала её приличной и скромной девочкой. И мистер Джейсон оставался мистером даже когда заходил к ним домой. Даже тогда, когда она вытирала лицо его платком.

– Не знаю, – честно призналась Ванесса. Взгляд затуманен слезами, она едва-едва могла рассмотреть его мрачное лицо, а зачитывающий последнюю молитву над могилой бабушки священник казался тёмной расплывчатой тенью. – У меня будто дыра где-то, но я не знаю, где и что с ней делать. У вас такое бывало, мистер Джейсон?

Она кусала тонкие губы и в тот момент едва ли осознавала, каким глупым мог оказаться этот вопрос. Конечно же бывало. Может, он и вовсе был привязан к бабушке Анне и чувствовал себя немногим лучше неё, просто не показывал своих чувств.

Ванесса опустила взгляд и взглянула на землю под колесами коляски. Ей стало стыдно.

– И не раз, – его печальной улыбки она не заметила, зато почувствовала, как он потрепал её по волосам. Мягко, с осторожностью. – У вас же никого больше не осталось?

Когда-то бабушка рассказывала Ванессе, что после смерти родителей у неё не осталось родственников. Ни братьев, ни сестёр, ни других детей. Лишь сама Ванесса.

«Только друг на друга мы и можем рассчитывать, милая моя», – часто повторяла та. Смеялась всегда так ярко и заразительно, словно не иронизировала над несправедливостью жизни. Старушка на пенсии и девчонка-инвалид – хорош дуэт.

Смеялась. Чувство вины скреблось внутри уже тогда, пробивалось сквозь остальные мысли и заставляло Ванессу сжимать руки в кулаки. Она ничем не помогала. До сих пор она частенько думает, что, не свались она на бабушку мертвым грузом, та бы… Противно.

– Нет, – она покачала головой. – И миссис Лавли…

Соседка стояла неподалеку, но даже не обернулась в их сторону. Ванесса не понимала. Если та обратилась в социальную службу, почему у неё не спросили, где она хотела бы остаться? На мгновение она подняла взгляд на мистера Джейсона и задумалась, что будет, если он захочет забрать её к себе, как сделала когда-то бабушка. Так ведь можно? Они почти родственники! Почти.

– Она сказала, что сообщила куда следует, – Ванесса нахмурилась. – А потом мне сказали, что определят меня в «Дом Святой Марии». Я даже не знаю, что это. Или где это.

Отчего-то тогда она представляла себя сумкой. Оставленной где-то на остановке, лишившейся владельца и теперь предоставленной самой себе. Вольной пойти куда угодно, только пойти некуда, да и возможности нет. И её, бесхозную, забрали ответственные люди и понесли туда, где для неё найдётся новый дом. В бюро находок. Или в комиссионный магазин.

На мгновение она даже хмуриться перестала.

– Сказал бы я, что у миссис Лавли сердце где надо, но язык не повернётся, – в те годы ей было не распознать мрачной иронии в словах мистера Джейсона. Тогда Ванесса приняла его слова за чистую монету. Она верила, что миссис Лавли всё сделала правильно. – Это интернат, Несс.

– Комиссионный магазин для детей? – с долей любопытства спросила она. Почти пошутила. – А вы сможете меня оттуда забрать? Знаете, как будто новую сумку купить.

Он смотрел на неё удивленно и явно не понимал, откуда в её голове такие мысли. Часто моргал и даже приоткрыл рот, будто не слышал в своей жизни чего-то более странного и хотел удивиться вслух. Сейчас она точно может сказать, что всё он слышал – учитель начальных классов, он день ото дня прислушивался к маленьким, увлеченным своими фантазиями детям.

Даже тем, чьи фантазии выходили за рамки разумного.

Улыбка на его губах в тот день горькая и печальная. Удивление во взгляде затухло и – сейчас-то Ванесса это понимает – сменилось жалостью и сочувствием. Может быть, тогда он жалел, что не мог взять её к себе, а может, о её детской наивности. Семнадцатилетняя Ванесса уверена, что в двенадцать лет она была настоящим ребенком: глупым, неспособным смотреть на вещи так, как делают это взрослые.

– Если бы это было так же просто, как купить новую сумку, – печально улыбнулся мистер Джейсон. – Мы обсуждали этот вопрос с твоей бабушкой, но для оформления опекунства я слишком мало зарабатываю. Впрочем, это уже лишние подробности.

И он был прав. Ванесса таких деталей не понимала, она о них даже не задумывалась. В её мире в те годы всё было легко и просто, и ей казалось несправедливым, что её не могут отдать близкому человеку. Зачем забирать её в какой-то дом и хранить там, если есть люди, готовые жить с ней под одной крышей? Ради этого она готова была научиться делать всё сама: справляться с коляской, передвигаться почти где угодно, даже принимать ванну. С последним ей всегда помогала бабушка, но Ванесса была уверена, что сумеет и сама.

Помогала. Странно было думать, что никогда больше бабушка Анна ей не поможет. Не посмотрит на неё, не улыбнётся и не пошутит как-нибудь забавно и немного глупо. Сама она так шутить не умела – над её шутками не смеялись даже ребята из школы.

– Жаль, что у вас не хватит денег, чтобы меня купить, – тогда она с серьёзным видом покачала головой. Больше не плакала и будто бы смирилась с происходящим. Священник у могилы наконец-то захлопнул книгу и отошёл в сторону. – Придётся немного пожить в интернате. Вы же рано или поздно их накопите?

Сейчас она знает о том, что в «Дом Святой Марии» редко заглядывают посторонние. Здесь учатся дети самые разные – и сироты, и те, чьим родителям не хватает времени на своих отпрысков. А может, желания за ними следить. Никто не стремится их оттуда забирать. Предоставленные самим себе, воспитателям и преподавателям, они годами живут в этом интернате и взрослеют. А повзрослевших детей «покупать» не желает никто.