- Не смей, - прошептала стене, губами почти прикасалась к ней и хрипло дышала в нее.Максим едва убрал руку с шеи, как я успела поднять туловище. Да разве выберешься из плена стены, двух рук и его большого тела сзади? Сколько не елозила, получалось, что только сильнее раззадоривала, скользя оголенными бедрами по его члену позади. Максим какой-то сегодня совсем сумасшедший, заставлял сердце от паники подскакивать к горлу, больно биться о ребра и нервными разрядами отдаваться в каждом уголке извивающегося, сопротивляющегося моего тела.

Джокер сегодня за Джокера. Глух к моим мольбам, снявший самоконтроль, как пьяный. До легкого дрожания губ и зубов пугал. Он даже не слышал и не видел меня. Вновь надавил на поясницу, наклоняя лицом в стену, задрал сарафан до поясницы, оттянул полоску ярко оранжевых трусиков и...и...

Едва почувствовала твердый член сзади, готовящийся вонзиться в плоть, зажмурилась, чтобы не видеть стену. Член больно и сильно давил между складок, пытаясь пробраться, растянуть вход. Я сдавленно простонала, когда все-таки вошел на максимум, впечатав еще сильнее в стену. Еще и Макс грудью навалился на спину и бедра. Ладонью пробрался спереди, проник под белье и начал гладить между ног, пытаясь возбудить, сорвать контроль. И начал двигаться...то вынимать, то вновь раздвигать. До того яростно, что ноги затряслись и отказывались держать, такая тяжесть придавила стопы к полу, перед глазами поплыли прозрачные круги.

Я задыхалась, было яркое ощущение, что впервые в жизни упаду в обморок. Грудью билась о стену от его толчков, шершавая стена корябала подбородок и шею. А его руки перестали возбуждать, переместились на бедра, сжали ягодицы и направляли мое тело на него.

С каждым толчком его дыхание становилось громче над ухом, потом яростно зубами закусил кожицу на шеи. Но неожиданно погладил довольно нежно по ягодице. Толчки во мне грубые, а это показалось нежным. "Странно..." - рано подумалось, а потом ноги согнулись в коленях и если бы Макс не держал за бедра я бы упала от того, как вмазал по правой ягодице! Болезненный шлепок залил огненной болью. Получился далеко не игривый шлепок по попочке, а удар с оттяжкой, от которого и его ладонь должна гореть огнем, и моя правая ягодица заныла. Звук шлепка об кожу и мой крик прозвучал оглушительно, должен был добраться до Миши, лежавшего неподалеку в коридоре и разбудить его, но все оставалось спокойно. И под дверь просочился мой крик, но на помощь вряд ли  кто-то придет и утихомирит агрессивного Максима. Слезы проступили на ресницах, вновь ослепла унижения, глубоко засевшего занозой в сердце.

- На первый раз рукой! Это было за твое Не послушание... - продолжал уже медленнее входить в меня, и тут же второй раз ударил, но уже по левой ягодице и гораздо сильнее. - За твое предательство!

На второй шлепок тоже от неожиданности закричала, но ладонь прикрыла мне рот, лишая возможности даже боль выразить криком.

Понимала глупо, бесполезно сопротивляться, но оно само получилось. Может инстинкт самосохранения. Не сдержала эмоций от омерзительного ощущения грязи во мне. Головой ударила назад, насколько могла сильно и попала ему в лицо. Отчего у самой на затылке появились болезненные вспышки. От удара ладонь перестала закрывать рот и мужские бедра не так сильно теперь давили на плоть. С хлюпающим звуком от мест соприкосновения наших тел, соскочила с члена и поднырнула под его руку.

Пятясь назад от стены, все дальше, глубже в кухню. Подальше от него, униженная, готовая сгореть от стыда, закопаться, провалиться или сбежать с балкона и нырнуть в ночную пропасть. Ягодицы позорно ныли от наказания, должно быть красные, горящие от беспрерывного зуда. Так хотелось ладонью стереть, прогнать боль, но не дам Максиму это увидеть. Поэтому просто старалась сильнее не разрыдаться, но губы предательски тряслись от сдерживаемых эмоций. Натянула сарафан на бедра, скрывая перекошенное, развороченное его пальцами белье между ног (некогда его поправлять).

Макс продолжал стоять спиной ко мне, ладонью опираясь о стену, где прежде была схваченная я. Собирался с мыслями , решал возможно, как поступить дальше, может сдерживал эмоции. А я за это время успела обойти стол и закрыться им, чувствуя хоть немного успокоения, поставив между ним и собой преграду.

Слезы злости, стыда, боли, горящие ягодицы - все это просто срывало контроль, бурлило адреналином по крови, разъедало меня. Как я только могла думать о нем (вспоминать его), пока он был в отъезде? Как только могла его с интересом разглядывать? Чудовище оно и есть чудовище, пусть и с красивой внешностью.  Вот я дура...Глупая дура.

Слезы чуть утихли, когда Максим резко обернулся, словно решился. Я пальцы сжала в кулаки, ногтями впилась в ладони, а адреналин потек ртутью по венам, разъедая горечью.

Максим встал с другой стороны стола, шорты наполовину расстегнуты, оттуда стоячий член поблескивал от моей влаги, напряженный, подрагивающий. Максим явно не собирался его убирать. А собирался продолжать. Ладони положил на стол, меня некоторое время игнорировал. Сдерживался, а мне не легче от этого. Взял себя за подбородок и повел челюсть влево-вправо, тем самым проверил целостность. Похоже макушкой попала ему в подбородок.

Вновь положил ладони на стол и смотрел на них, затем обратил внимание на грязные бокалы те самые, которыми пользовались с Мишей на свидании.

- Катя...- голос низкий и недовольный, а у меня мурашки от него. Его голос, как легкое дуновение опасного ветра-торнадо, грозящего покалечить. - Подойди ко мне.

Я не успела принять решение, лишь впивалась в стол маникюром, а Максим устал ждать какие-то пару секунд. Правой рукой взмахнул и хрустальные бокалы улетели. Один раскололся на полу возле стола, а второй далеко улетел и врезался в стеклянную дверь балкона. Отчего раздался звон, треск, оглушительный шум, серебристый дождь посыпался острыми лезвиями на пол, а я рефлекторно закрыла голову руками, сжалась, словно сейчас будут бить.

Биение моего сердца думаю не только я ощущала в груди, но и Максим слышал и Миша, валявшийся на полу. Когда же он очнется?  Молилась, настороженно убрав руки от лица.

- Ты мне нравишься с каждым днем все меньше и меньше, но и сам себе я в последнее время  не нравлюсь! Разве сложно!? Сделать!? То!? Что!? Требуется!?

Его резкий тон и агрессия не прекращались. И член не падал, все также эрегированный. Максим совсем не смотрел на меня, только на стол между нами или свои ладони на нем.

В тот момент мне казалось лучше отдаться Кабану или Мише, да кому угодно, но ублажать Максима...сейчас... сама мысль морально убивала. После всего этого? Слезы хоть и не так сильно лились, но он не мог не заметить мое состояние. Но ему плевать. Ждал, пока я, проглотив обиду, гордость, комок слез, медленными шажками не направлюсь к нему. Я прекрасно знала, что выбора нет. Как могла и что могла уже предприняла для спасения, но бывший Хозяин не слышал. Он сегодня слеп и глух от ярости.

Покорно подошла к Максиму, поглядела на его руку, которая давила в стол, словно хотела от ярости сломать или сделать там вмятину.

Моя грудь в вырезе сарафана шумно дрожала в такт сердцу, Максим именно на этом заострил внимание. Уже спокойнее подхватил под бедра и усадил на край стола.

Взял за одно колено и второе развел их широко, открывая обзор на белье. По-хозяйски погладил колено и бедро выше, пробираясь легкими неторопливыми прикосновениями к сарафану. Дразнил, пользовался моментом.  А мне приходилось с выпрямленной спиной, впиваясь пальцами в край столешницы, принимать его ласку.

Умеет он ломать. До основания разбивать. Уничтожать.

- При моем появлении твои ноги должны автоматически разъезжаться в стороны! - продолжал указания. Теперь действовал медленно, не торопясь. Распустил косу, расчесывая пальцами волосы, аккуратно раскладывая их по плечам и на грудь. Снял сарафан через голову, при этом ужалил-поцеловал в шею, обдав хриплым дыханием. Его «стекла» от света люстры стали оранжевые или янтарные, но все те же неконтролируемые или опасные. Погладил по рукам, плечам, словно утверждая, вот это теперь в моем распоряжении? И вновь потребовал повиновения: