Я сижу у окна, гляжу на свою софору
и вспоминаю себя на вокзале – дцать лет назад и «скорый»,
который увозит меня в Москву —
я даже думала: «навсегда»,
но была не права тогда.
Ты меня ждал в той Москве – неуютной,
страшной местами, покрытой слоями льда
на тротуарах в центре, лютой.
Но ты говорил: «Не беда!
Все будет в порядке! Все хорошо!»
Я тебе верила.
Снег шел.
Я забеременела.
Шок.
Но потом и правда возник порядок —
раз в два-три года рожать. Нет, в три-четыре.
Ритм явно лучше. И лучше – в своей квартире,
нежели в съемной. Ты знал в этом толк —
построил квартиру, домик в деревне,
потом – большой дом в Крыму.
И я до сих пор не пойму,
как я тогда рожала,
даже предохраняясь сначала.
Потом-то просто махнула рукой —
а, бесполезно.
Железно
было одно: ты любил, когда я полнела,
грудь наливалась, животик рос.
Ты так говорил – «животик» (внутри теплело) —
шумно дыша, словно верный пес,
прилежно
рассматривал меня новыми глазами,
руками трогая осторожно, нежно.
Местами
было безумно смешно.
Я гляжу в окно
и понимаю, что будь я тогда собою
сегодняшней, все бы так и сложилось опять,
я повторила бы этот путь в двадцать пять —
тридцать лет.
Почему? Я знаю ответ:
мне всегда это нравилось. И – не скрою:
держать на пузе голенького младенца,
вслепую чмокающего губами – чудо такое —
«да вот она, грудь!» —
мне это нравилось. Протянуть
руку и нащупать твою. И как ты щекотно
шепчешь мне на ухо: «Ты просто лучшая!»
Акушерка, фыркнув, оглядывает меня, потную —
ну вот, спалились!
Смущаемся и краснеем. Чушь, но
это так ярко помнится, будто вчера случилось.
Но круче всего было понять, что я сильнее
с каждым разом – вряд ли мудрее,
но безусловно опытнее.
Это бонус,
который ты получаешь за материнство,
а использовать можешь всюду – всегда, везде.
Дети – они как море, которое больше нас, и мы в воде
теряем не только вес, но и гору проблем.
А получаем – тонус.
