— Я гимнастка. Из команды с юго-запада, — заторопилась она, будто обрадовавшись. — Мы были на соревнованиях в Пекине, а сюда я заехала на обратном пути домой. — Скороговорка вдруг оборвалась. Девушка смотрела на незнакомцев, спохватившись, что сказала слишком много. Как она могла забыть, куда приехала! И что здесь нужно держать язык за зубами!

Глаза ее потемнели, наполнились слезами.

Лу поспешил сказать:

— Я знаю, к кому вы приехали.

Девушка молча смотрела на пожилого усатого мужчину. Пожалуй, он выглядел даже грубее, чем заключенный на лошади. «Это, наверное, тоже преступник, — подумала она. — Но откуда он может знать?»

— Вы приехали к Гао Синю.

Девушка была потрясена и только молча переводила взгляд с одного на другого.

— И я даже знаю, как вас зовут. Чжоу Ли, да?

— Да… — ей явно было приятно, — вы из того же лагеря, что и Гао Синь? Значит, он меня помнит? Что он говорил обо мне? Я послала восемь писем. А он не отвечает…

Вопросы сыпались один за другим — видно, долгое время она задавала их себе. Девушка схватила Лу за руку:

— Уже прошло полгода. Ему, наверное, ужасно тоскливо! Пожалуйста, скажите…

Лу был по-настоящему тронут. Девчонка прошла многие километры в метель, чтобы увидеть человека, приговоренного к пожизненному заключению. За 20 лет он очень редко встречал таких людей. Лагерь — страшная вещь. Люди, как правило, панически боятся иметь с ним что-либо общее. С другой стороны, родственникам таких заключенных, как Гао Синь, не нужно было подчеркивать свою лояльность публичным отречением или чем-то подобным. Достаточно было просто забыть о нем. Но девчонка явно относилась к другому разряду. И Лу не хотелось ее огорчать.

— Ему совсем не плохо. И работает он хорошо…

Неожиданно эти слова произвели обратное действие.

— Как вы думаете, — слезы катились по ее щекам, — есть надежда на изменение приговора?

— Пока я командую этим лагерем, всегда есть надежда. Я и сам хотел что-нибудь сделать для Гао, — успокаивал Лу девушку. — Ведь это несчастный случай. Сначала и следствия не было. А потом вдруг — пожизненное. Абсурд, правда? На что тогда законы? Ничего, в один прекрасный день мы разоблачим всю эту шайку!

Только когда Гэ подтолкнул его, Лу сообразил, что зашел слишком далеко. Он тяжело вздохнул.

— Значит, вы начальник лагеря? — Чжоу Ли подняла заплаканное лицо, словно действительно в сплошной темноте увидела луч надежды. — Пожалуйста, помогите ему! Ведь мы должны были выступать на чемпионате страны. Он первоклассный атлет. Он побил рекорд. Мои родители… и я… очень любим его. Он очень хороший человек.

— Не беспокойтесь, — перебил Лу. — Как раз сейчас он разбирается с двумя провинившимися, а возвращаться будет этой дорогой. Подождите-ка его здесь. Холодно, конечно, зато вы сможете поговорить, сколько захотите. А в лагере вам дадут полчаса, да и то под надзором. Ну что? Договорились?

— Хорошо. — Девушка уже улыбалась. — Вы так добры. Конечно, я подожду здесь. А что холодно — это ничего. — Она поставила чемодан на снег и стала вытирать платком лицо.

Вдали показалась фигура в сером.

— А вот и он! — сказал Лу.

Девушка вздрогнула. Она торопливо стала вытирать лицо, чтобы от слез не осталось следов. Но вдруг замерла — за первой фигурой появилась вторая. К своему изумлению, Лу Вэй увидел, что к ним приближаются Ма Юлинь и Ю Далун.

— Почему вы вернулись, черт побери! — крикнул Лу.

Ю молчал. Ма пробубнил:

— Тут… в общем… Гао Синь встретил комиссара Чжана. Когда пошли в контору за ключами. Комиссар Чжан сам разобрал дело и решил, что наказан должен быть… Гао Синь. Его отвели в карцер.

Чжоу Ли побледнела. Если бы не стоящий рядом Лу, она, наверное, упала бы. Лу Вэй же замер, как будто он не в силах понять, что происходит. Потом неожиданно резко шагнул к заключенным и ударил одного и другого. Он ударил бы еще, если бы не Гэ, который моментально соскочил с лошади и схватил его за руку.

— За двадцать лет, — сказал Лу, переводя дыхание, — я не тронул ни одного заключенного. Но сегодня… вы получите хороший урок. Мерзавцы! Живо в карцер — и ждать меня!

— Успокойся! Успокойся же! — Гэ тряс Лу Вэя за плечи. Наконец тот машинально кивнул. Потом, не говоря ни слова, Лу отвез Гэ в санчасть, а девушку проводил в гостиницу. Когда все было сделано, он вскочил на лошадь и пришпорил ее.

V

Лу скакал, не ощущая холода, стараясь успокоиться и сосредоточиться. На поле боя ты метишься во врага и нажимаешь на курок. Как просто! Но что делать с врагами, насилующими страну под прикрытием революционных лозунгов и цитат классиков? Лу Вэй не был силен в теоретических спорах. Он чувствовал себя усталым, выбитым из колеи. Как бороться с Чжан Лунси? Как повести дело?

Он распахнул дверь и вошел в контору. За длинным столом сидели надзиратели. Все курили и громко разговаривали. Они занимались изучением новых документов по борьбе с правым уклоном. Лу расстегнул шинель и, по привычке скрестив руки на груди, стоял некоторое время, осматривая сидящих. Потом налил стакан воды из графина, выпил и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Где Чжан? — спросил он громко.

— Повел Гао Синя в карцер, — ответил кто-то.

— Товарищи! А не забыли ли вы свои главные обязанности? Что поручила нам партия? Или мы похожи на пастухов, пустивших стадо гулять и разлегшихся на отдых? Чего стоят все ваши разговоры о новой линии партии? Наша плохая работа — вот правый уклон!

Надзиратели, которым и самим давно надоело изучение документов и которые оставались в комнате только из страха перед комиссаром, поднялись и стали с шумом выходить. Когда все вышли, Лу, увидев, что пол густо усеян спичками, окурками и прочим мусором, снял шинель, взял стоящий в углу веник и начал подметать. Когда он дошел до середины комнаты, вошел Чжан Лунси.

Комиссар был сильно удивлен, найдя контору пустой. Но сразу все понял, заметив начальника лагеря. Слабые характеры, как правило, боятся по-настоящему решительных, способных на поступки людей, и Чжан Лунси не был исключением. Хотя он и прибыл в лагерь, имея поддержку наверху, но с первого дня старался избегать прямых конфликтов с начальником. Конечно, он не мог не видеть, что Лу Вэй был человек совершенно иных взглядов, жизненных принципов и что рано или поздно им придется столкнуться. Чжан решил, что будет действовать по испытанному методу «рукой пожимаешь руку, ногой делаешь подножку». Он зорко, но незаметно, словно из-под опущенных ресниц, следил за каждым шагом противника. Он ждал стопроцентного случая. Увидев в лагере Гэ Лина, он понял, что этот случай представился. Прежде всего он провел «воспитательную работу» со старостой Ма. Потом созвал надзирателей в контору на изучение «правого поветрия». С одной стороны, на строительном участке в случае осложнений с Гэ (а в этих осложнениях Чжан не сомневался) никто не будет мешать. С другой — Лу Вэй непременно разгонит эти «политические занятия» и даст ему лишнее очко вперед. Все так и выходило. Чжан Лунси решил вести борьбу до конца. Ставкой в этой борьбе была полная власть в лагере. Но дело он вел, используя старую тактику.

— Куда все подевались? — спросил Чжан, изображая наивное удивление. — Я же объяснил всем, какое это важное занятие.

Лу бросил веник и выпрямился.

— Я послал всех на работу.

Обожающий красивые жесты, комиссар многозначительно поднял указательный палец:

— Но, товарищ Лу! Товарищ Цинь лично приказал проводить эти занятия. Ведь потом бюро будет проводить экзамены.

— А разве нельзя заниматься вечером? Среди бела дня собирать всех здесь! А если кто-нибудь сбежит? Кто будет отвечать? Ты? Товарищ Цинь?

— Но ведь охрана на месте? От пули не убежишь.

— Товарищ политический комиссар. Партия послала нас сюда для того, чтобы перевоспитывать. А не для того, чтобы стрелять. — Лу достал из кармана трубку, зажег ее и стал раскуривать. — Надеюсь, ты знаешь курс партии на перевоспитание преступников? Хотя кажется, что иногда ты не можешь отличить нашего человека от врага…