Промозглая погода заставляла дрожать, и я жалела, что не надела кофту перед выходом, оставив ее лежать в рюкзаке.

– Это не так! – Дарла развернулась, когда мы скрылись в кустах в десятке метров от дорожки.

– А как? Расскажи мне. Прямо сейчас ты демонстрируешь именно это. – Лишь теперь я поняла, что совсем не злюсь, но требую откровенности.

Листья зашелестели, поднялся ветер, а мы с Дарлой едва не стучали зубами от холода, но возвращаться в замок не собирались.

– К чему это все?! – воскликнула она. Ее лицо стало еще бледнее.

– Не знаю. Ридж сказал, что тебе нужна подруга… – Я опустила взгляд. – Может, мы уже не в том возрасте, чтобы прямо говорить о дружбе. Но выбора-то нет. Хотя какие могут быть правила или условности?! Теперь я точно знаю, если отступлю сейчас, то потом буду жалеть…

Дарла тяжело вздохнула. Ее нижняя губа дрожала, а взгляд был полон сомнений и тревог. В этот момент она меньше всего напоминала ту дерзкую и наглую девицу, которая подошла ко мне однажды.

– Я тебя обманывала.

– Недоговаривала, – поправила я.

Я тоже недоговариваю, вру и скрываю истину. Лгунья в чужом теле, пусть этот путь выбирался не мною, но суть не меняется. А если вспоминать наше знакомство Дарлой… Я ведь смирилась с недомолвками, знала, что мне не сообщают всей правды.

– И тебя это совсем не злит? Не обижает? – Самообладание возвращалось к ней.

– Немного. Но если я буду злиться на тебя, то должна и на некроманта, и еще Клайма, Риджа… Тогда я ни к чему не приду! – Я поджала губы. – Это не потому, что мне нужна чужая поддержка, нет. Просто я понимаю, что была для вас никем. Очередной студенткой из Холиральской академии. Но теперь это не так, мне хочется в это верить… И если подобная ложь случится вновь, то я сильно обижусь. Очень сильно…

Повисла краткая пауза.

– Значит, мир? – неуверенно спросила Дарла.

– Да. Но я желаю услышать твою версию происходящего, – ответила я, теперь понимая, почему не спрашивала об этом у Даниэля. Мне было важно услышать объяснения Дарлы.

Я привязалась к девушке и хотела получить подтверждение того, что это взаимно.

Но было что-то еще, что-то, выбившее дочку ректора из колеи. – Ее щеки покраснели, как после мороза, не той прохлады, что царила сегодня, а настоящего холода со снегом и метелью, в глазах затаилась грусть.

– Идем, – бросила я, теперь настала моя очередь вести за собой.

– Ты собралась прогулять? – с сомнением протянула Дарла, когда я повела ее в сторону ворот.

– Да. – Я решительно кивнула.

– Не лучший поступок в твоем положении.

– Если я пропущу музыкальное искусство, это благотворно скажется на моем моральном состоянии. Не думала, что на магическом отделении тоже есть столь бесполезное занятие.

Дарла ехидно улыбнулась:

– Час талантов.

– Талантов? – Мой голос не скрывал скептицизма. – Я слышала, как ты играешь. Если у тебя и есть талант, то к пыткам.

– Ты себя слышала?

– Мне простительно.

– Ты становишься невыносимой.

– А ты была такой с самого начала, – парировала я, закончив обмен любезностями.

Дарла улыбалась, и я тоже… Словно душа обретала крылья. Каждая минута, каждый час и день со мной что-то происходило. Изменения не поддавались контролю, как бурная река, они несли меня с собой, захватывая крупицы земли и углубляя русло моей жизни в этом мире.

Дом встретил затаенной тишиной. Я еще никогда так рано не возвращалась из академии. За всю жизнь я прогуливала учебу от силы пару раз, но сегодня особый случай.

– Проходи. Там гостиная, – махнула рукой, показывая направление.

– Хороший домик.

– Чистый, – лишь из природной вредности добавила я, вспомнив один-единственный раз, когда была в гостях у Дарлы.

Она с недовольством посмотрела на меня:

– Я ценю уединение.

И будто услышав ее, в прихожую вошла Дарина в зеленом длинном платье до щиколоток и сером фартуке с оборками.

Дарла усмехнулась, выразительно посмотрев на меня, как бы говоря: «А у меня-то нет прислуги. Я все делаю сама».

– Вы сегодня рано, госпожа.

– Так получилось, – замялась я, теребя лямку рюкзака и гадая, не аукнется ли мне прогул.

– Подать чаю?

– Нет, не надо.

На днях я случайно отыскала запасы вина. Бокальчик не повредит, развяжет язык, но на трезвость ума не повлияет.

Я относилась к алкоголю неодобрительно, но интуиция подсказывала, что сегодня он будет кстати. Задумчивый взгляд остановился на Дарине.

Уединение…

– Сегодня ты можешь уйти пораньше. Я справлюсь сама.

Служанка замешкалась, на ее лице отразилось легкое удивление.

Надо будет проверить гостиную, вдруг подслушивающие артефакты завалялись.

Свою комнату я проверяла регулярно, заглядывая во все углы и прощупывая недоступные взгляду закутки.

– Хорошо. Спасибо, госпожа. – При чужих Дарина всегда вела себя официально.

Ночь исполняет желания или становится кошмаром, ее способность делать это наяву и во сне несравнима со спокойным дневным светом, что убивает таинственность на корню.

И сегодня некроманту выпала доля стать чужой жуткой реальностью. Жестокость, что от него требовалась, не была спонтанной, на нее напросились – настойчиво, нагло и глупо.

– Ты ведь все поняла? – тихо и угрожающе сказал он.

Девушка, лежавшая на земле, панически закивала. Даниэль не тронул ее и пальцем, но ногти Ириды обломались, став грязными, как у бродяжки. На земле зияли борозды и ошметки травы. Глаза опухли от слез, губы, искусанные до крови, выглядели как никогда неприглядно.

Лефевр сидел на поваленном дереве, вытянув одну ногу вперед, а вторую согнув. Он творил возмездие, а выглядел как демон за обеденным столом – расслабленно, непринужденно и будто наслаждаясь происходящим. Клайм невозмутимо стоял рядом, молча наблюдая, как Даниэль преподает очередной урок.

Ридж отошел еще до свершения правосудия. Всплеснув руками, он заявил:

– Она все-таки девушка. Не могу на это смотреть.

– Так уйди, – сказал Клайм, маг энергии был куда более спокоен в подобных ситуациях. Парень понимал – иначе нельзя, а раз нельзя, то к чему беспокойства?

Именно за эту беспристрастность, исключительную логику и сдержанность Дарла испытывала к Клайму неприязнь. Когда водницу удочерили, это вызвало пересуды, обсуждения, но ректор это предвидел, и не успевшая разгореться искра была потушена новым пламенем – помолвкой между ней и ребенком из уважаемого древнего рода. Отец мага энергии имел достаточно теплые отношения с Кровавой Рекой, поэтому союз был заключен в рекордные сроки.

Клайм отнесся к нему равнодушно, фиктивная помолвка не мешала ему, даже встречи по расписанию были очередной формальностью, чтобы не вызывать новых вопросов. Но водница оказалась полной его противоположностью – грубая, вспыльчивая и необычайно одаренная. Понемногу он начал ею восхищаться.

Восьми лет регулярных встреч оказалось достаточно, чтобы пересечь черту. Перед одной из встреч маг энергии мастерил артефакт, на который потребовалось гораздо больше магии, чем парень предполагал. Наступило истощение, оно накатывало волнами, лишая привычной рассудительности, делая его безбашенным, безрассудным, почти сумасшедшим весельчаком, которым он никогда не являлся. В ту ночь они с Дарлой натворили много дел, вели себя как типичные наследники богатых семей, а завершили список грязных поступков общей постелью.

После той ночи благодаря стараниям Клайма помолвку расторгли. Водница приняла эту новость бурно, едва не утопив парня в собственной ванне. Хотя это он намеренно и расчетливо вывел ее из себя парочкой хладнокровных сухих фраз. Действиями мага энергии всегда руководила логика, но с того самого вечера что-то пошло не так. Даже сейчас он сомневался и неосознанно копался в своих чувствах, совсем не тревожась о девушке, рыдающей перед ним и Даниэлем на земле.