Она взяла сына и, как часто теперь делала, пошла с ним на пристани, где они наблюдали за приходом и уходом судов, погрузкой и пьяными матросами. И Алма говорила сыну об отце, ожидала каждый раз его прибытия, но это уже мало утешало и успокаивало её. Он не появлялся, а убеждение в его гибели всё укреплялось, ширилось, как и её тоска и одиночества.

Жизнь её всё больше походила на аскетическую. Даже сына кормила скудно, тот часто хныкал и даже плакал, требуя еды. А питались они в основном фруктами и салатами с корнеплодами. Мясо ели только по большим праздникам, а грецкие орехи поедали лишь раз в неделю, как наиболее мирскую еду.

И на этот раз судно с Ником не отшвартовалось у причала и не стало на якоря вдали, готовое спустить шлюпку и свезти пассажиров на берег.

В тёмном наряде скорбящей, Алма медленно шла домой, не очень обращая на Витора внимания, заставляя его идти своими ногами.

Калитка в крохотный дворик была не заперта, как она обычно делала, и это удивило её и обеспокоило. Показалось, что в дом могли проникнуть воры. В страхе она прошла в дверь домика, которая тоже оказалась не запертой.

В большой комнате она увидела мужчину и почти открыла рот, чтобы закричать в ужасе, но перед нею стоял Ник, осунувшийся и изменившийся, но улыбающийся натянутой улыбкой сомнения.

— Боже! Ник! А мы только что из порта! Высматривали твоё судно! Витор!

Ник подошёл, взял её лицо в руки и пристально смотрел ей в глаза. Они быстро наполнились слезами, происхождение которых никто не знал.

— Милый мой! Когда же твоё судно пришло в порт, что я его прозевала?

— Мы стали на якоря на рейде на рассвете. Ну, как вы тут, мои любимые? — и он обнял Алму и поцеловал в губы долгим поцелуем голодного мужчины. Их отвлёк плач сына, который испугался незнакомого дядю и теперь вопил, обнимая материнские ноги.

— Сынок, посмотри, это твой папа! — Она затуманенными глазами смотрела то на сына, то на отца его, но мальчик не обращал на это никакого внимания. Этот дядя был ему чужим, незнакомым и он его боялся.

— Погоди, — остановила она Ника. — Пусть немного привыкнет. Он же тебя не может помнить. Ты ведь уехал, когда ему было три месяца! Господи, благодарю тебя за ниспослание мне моего любимого и долгожданного супруга!

— А ты что так одета, Алмита? Словно монашка или пожилая женщина.

— Я так тосковала по тебе, дорогой мой, что больше не могла одеваться весело и светло. Но теперь я постараюсь быть светлее. Я помню, как тебе нравилось меня видеть в светлых одеждах. Ты голоден, наверное! Я сейчас всё приготовлю. Но мы тебя не ждали именно сегодня, и ничего такого у нас нет. Если ты подождёшь, я сбегаю в лавку за продуктами. А тем временем вода в очаге закипит. Подождёшь? С сыном познакомишься поближе, — и она стала уговаривать мальчика побыть с папой, пока мамочка принесёт вкусной еды.

Витор успокоился, лишь получив от отца несколько игрушек, которые тот вывалил на пол и отвлёк ребёнка от мамы.

Через час с небольшим они сидели все втроём за столом и с аппетитом уплетали самые вкусные блюда, запивая всё это лёгким красным вином, которое Алма никогда не пила без мужа.

Она сидела с радостной улыбкой, вся обвешанная украшениями, а на полу виднелись штуки великолепного шелка, муслина и даже газа. Алма мило всем этим интересовалась, а больше посматривала на Ника, любуюсь им и мечтая о нём.

Это последнее вновь всколыхнуло в ней желание и страсть, но она понимала, чувствовала, что это не то, что было раньше. Такое открытие немного смущало и даже раздражало её, но она поклялась себе, что не позволит, чтобы Ник смог это заметить.

В постели, насладившись друг другом, Ник сказал, смотря на жену вопросительно и ждуще:

— Надеюсь, мы сможем переехать в другой дом? Этот такой маленький, что в нем просто нельзя жить.

— Ты привёз свои сокровища, Ник?

— И не только. Мне удалось заработать и ещё немного. На жизнь хватит. Потому я намерен присмотреть нам дом получше, а этот можно продать. Я хочу, чтобы наш сын жил в хорошем доме, и ты с ним, моя крошка! Ты, однако, плохо выглядишь. Я тебя поправлю за неделю, моя Алмита!

— Думаешь, сам отлично смотришься? — улыбнулась женщина.

— Я полгода почти мучился на этом судне. Ты можешь себе это представить? Помню, как ты страдала, плывя сюда из Бразилии. Вернуться туда есть желание? — Ник внимательно смотрел на неё, пытаясь уловить знакомые черты её лица, что говорило бы о её чувствах без слов.

— Даже не знаю, милый. Я уже здесь привыкла, а переезд слишком труден и опасен. Мне бы хотелось остаться в Испании. И ты подучишься говорить, и не станешь мечтать о путешествиях. Но ты ничего не говоришь о сестре!

Ник с удовольствием поведал многие приключения с сестрой.

— Единственное, что меня беспокоит, так это невозможность повидаться с нею. Слишком далеко и опасно такое путешествие. К тому же у неё имеется на что жить, а она женщина практичная и умная. Своё не упустит, — и он засмеялся, довольно и весело.

Он замечал, как иногда лицо Алмы омрачалось чем-то, и это начинала беспокоить его. А тут один из соседей, заискивая перед разбогатевшим жителем, намекнул про смутные сплетни годичной давности. Ник мало этому верил, но в душе поселились зачатки ревности и сомнения. Ничто не показывало, что Алма как-то связана с этими сплетнями, а червь сомнения уже точил его изнутри.

— Ник, что ты такой хмурый? — как-то спросила она, поглядывая на него лучистыми ожившими глазами счастливой женщины.

Тот отнекивался, она настаивала и Ник решился.

— Мне неприятно об этом говорить, Алма, но сосед намекнул мне о чем-то грязном, что произошло с тобой в моё отсутствие. Что это было? Говори честно, не скрывай ничего. Я должен знать все!

— Боже! Ник, мне так не хотелось об этом говорить! Это столько времени ввергало меня в ужас и страх! Но раз ты настаиваешь, то слушай! — и она поведала о попытке ограбления и изнасилования, и о том, как она убила вора и грабителя.

— Об этом ты мог бы узнать у альгвасила нашего квартала, милый. Пусть он подтвердит мои слова и снимет с меня всякие подозрения, любимый! Ты не представляешь, как я была напугана и как боялась за нашего сыночка! С тех пор я и стала одеваться в чёрное, и ходить в церковь, моля Господа защитить нас, пока ты не вернёшься!

Ник слушал спокойно, посматривал на жену, но сомнения хоть и рассеялись, однако что-то осталось. Понимал, что она тут не виновата, но это помогало мало.

Вскоре он поговорил с альгвасилом, и тот подтвердил убийство вора и правоту Алмы. И всё же ещё долго червячок сомнения и горечи нет-нет да напоминал о себе. Лишь спустя месяц, когда они переехали в новый дом, Ник оттаял, а Алма вздохнула с облегчением, замаливая свои грехи в церкви и перед домашним распятием. Это немного удивляло Ника, который не очень-то ревностно следовал церковным обрядам, за что получал осуждающие взгляды местного падре.

Вскоре жизнь преподнесла им новое, вполне приятное для них. Алма понесла, и всё прежнее отошло на задний план. Сейчас Ник делал всё, чтобы оградить супругу от всякого внешнего негативного воздействия. Лишь часто прогуливался с Алмой вдоль реки, любуясь судами, медленно плывущими по воде, и в головах у супругов возникали собственные воспоминания, когда они вот так же стояли на палубе и наблюдали за приближением долгожданного берега.

Ник занялся делами, связанными с морем и рекой, и заимел мастерскую по изготовлению металлических приспособлений, и деталей такелажа для судов. Всё это имело большой спрос, дело приносило достаточный доход и прибыль, чтобы содержать семью, которую супруги планировали увеличивать.

— Дорогой мой, не пора ли нам немного повысить своё положение в обществе? — Алма с надеждой взирала на супруга.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы ещё очень молоды, и нам бы не помешало намного покрутиться в обществе более высоком, чем то, в котором мы находимся.