От грянувшего марш училищного оркестра задребезжали стёкла. Абитуриенты, до этого сидевшие за партами, сорвались с мест и, опережая друг друга, бросились к окнам. В классе возникла суматоха, поднялся шум. Чтобы хоть что-то увидеть, многие запрыгивали на спины впереди стоявших товарищей. Под звуки оркестра из арки выходили строи офицеров в парадной форме и становились перед трибуной в линию взводных колонн. Окна класса находились почти над уровнем плаца, поэтому всё рассмотреть не представлялось возможным, но даже увиденное, привело юношей в восторг.

Резкий звук удара деревянной указки о стол и громкий окрик замкомвзвода: «Сели все по своим местам!» – заставил ребят опомниться. Нехотя заняли свои места. Шум в классе постепенно стих.

– Това-арищ сержант! – придав голосу грусть и лесть в «одном флаконе» затянул ефрейтор Лизунов, – «Ребятам посмотреть хочется! Когда они ещё увидят!? Может только свой выпуск, а те, кто не сдаст экзамены…?

Сержант молчал, пощипывая усы.

– Давайте, как-нибудь, потихонечку! – поддержал ефрейтора командир соседнего отделения.

– Из нашей казармы плац не виден… – как бы про себя начал замкомвзвод, – Из коридора тоже! – он посмотрел на взвод и уже увереннее продолжил, – Поэтому по одному отделению, кто хочет посмотреть, вместе с командиром, на десять минут поднимаются в казарму второй батареи …

– Ну-у, това-арищ сержант, ма-ало… – начал, было, Лизунов.

Сержант ударил ладонью о стол и резко оборвал:

– Десять минут и попробуйте опоздать! – взглянул на часы, – Командир первого отделения! Время пошло!

Не дожидаясь дополнительной команды, абитуриенты первого отделения выскочили из-за столов и кинулись к двери. Сержант поморщился, хотел что-то сказать, но промолчал.

Третье отделение, в котором находился Николай, пришло в казарму соседней батареи, когда выпуск был уже в самом разгаре. Найдя свободное место у окна, Николай с интересом стал смотреть на плац. Трибуна, в центре, была пуста. Возле неё сверкал начищенными инструментами и аксельбантами оркестр. Перед строями выпускников, отливающими новенькой парадной формой цвета морской волны, и горящими на солнце золотыми погонами, ремнями и начищенными до зеркального блеска сапогами, находились столы, с разложенными дипломами и значками. Возле них стояли офицеры с множеством наград на кителях и убелённые сединой ветераны с рядами орденских планок на гражданских пиджаках. Чуть дальше, занимая почти всю оставшуюся часть плаца, пестрой толпой располагались родители, жёны, и девушки выпускников. Новоиспеченные офицеры чётким строевым шагом подходили к столам. Приложив правую руку к головному убору, докладывали, получив диплом и значок об окончании училища, поворачивались, и становились в строй. Это действо завораживало и восхищало молодых ребят, смотрящих на это из окон. Придавало уверенности в правильности выбранного пути.

На левом фланге выпускников внимание Николая привлёк строй, который разительно отличался от других. Он насчитал двадцать пять человек. Белые фуражки с золотыми листьями на козырьках и чёрная морская форма смотрелись здесь немного неуместными, но выглядели красиво и притягивали взгляд.

– А это кто? – дотронувшись до рукава командира отделения, стоявшего рядом у окна, спросил Николай и показал пальцем на строй морских офицеров.

Не поворачивая головы, всезнающий Лизунов уверенно ответил:

– Эти ребята в морскую пехоту попали!

Повернулся и, усмехнувшись, добавил:

– Не позавидуешь! Служба – писе-ец!

Николай же заворожено смотрел на молодых офицеров в сверкающей парадной морской форме и думал: «Вот бы мне повезло после выпуска попасть в морскую пехоту!»

Наконец, настал день мандатной комиссии. «Всё! Экзамены, проверка здоровья и физической немощи позади. Можно выдохнуть и расслабиться, кто не сдал, уже уехал домой!» – так думал Николай, проснувшись этим утром с хорошим настроением. Но командир взвода на построении немного поубавил радости:

– Вы, товарищи абитуриенты, не лыбьтесь, а отнеситесь к предстоящей мандатной комиссии серьёзно! Это для вас тоже экзамен, может самый решающий! От ваших ответов зависит ваша судьба! На ней будет присутствовать начальник училища генерал-майор Сергиенко. Поэтому, докладывать ему! Входите строевым шагом и громко, чётко: «Товарищ генерал-майор, абитуриент Пупкин на мандатную комиссию прибыл!» Всем понятно?!

Он посмотрел на молчавший взвод и, показав на самого левофлангового, невысокого мальчишку с рябым лицом, скомандовал:

– Абитуриент Алексеев!

– Здесь! – крикнул тот после небольшого замешательства.

Взводный поморщился.

– Не «Зде-есь» и не «Зде-еся», не «Тут», и не «Тута»! – приподнял голову, принял положение строевой стойки, – Запомните! Когда услышите свою фамилию, надо «есть глазами начальство» и бодро, громко отвечать – «Я»!

Сделал небольшую паузу и вновь, почти крикнул:

– Абитуриент Алексеев!

– Я!

– Повторить, как будете докладывать!

Алексеев вытянулся в струнку и громко, чеканя каждое слово, произнёс:

– Товарищ генерал-майор, абитуриент Пупкин на мандатную комиссию прибыл!

Взвод покатился со смеха. Командир улыбнулся, затем, приняв строгое выражение лица, выждал несколько секунд и грозно произнес:

– Всё! Прекратить ржание!

Смех прекратился, хотя лица ребят всё ещё расползались в улыбке.

– Вы что думаете? Только Алексеев так ответил? Да половина, стоящих в строю, ответила бы точно так же! Поэтому, прежде чем что-то сказать, подумайте! А если сомневаетесь, мысленно просчитайте до трех, а потом говорите!

Эту первую науку: «Прежде чем что-то говорить – думать!», Николай запомнил крепко и это ему не раз пригодилось.

Еще накануне мандатной комиссии Николай, Лешка и Юрка, те, кто вместе приехали из одного города, решили, что будут проситься в один взвод и только в огневики*. Пока сдавали экзамены, они узнали, что училище готовит не только огневиков, кто непосредственно стреляет из пушек, но и офицеров артиллерийской инструментальной разведки (слово инструментальной было им не понятно и пугало), а также офицеров радиолокационной разведки. Огневиков на училищном сленге называли – кувалдометры. Курсантов артиллерийской инструментальной разведки (АИР) – кочкалазами, а радиолокационной – паяльниками.

Николай вошел в класс. На небольшом возвышении за длинным столом находилось несколько старших офицеров. В центре сидел плотный, черноволосый человек с острым носом и погонами генерала. «Начальник училища!» – догадался юноша и, сделав три строевых шага, громко, разделяя слова, доложил:

– Товарищ генерал-майор, абитуриент Виноградов на мандатную комиссию прибыл!

Наступила пауза. Члены мандатной комиссии смотрели на него и ничего не спрашивали. Наконец, сидевший справа от генерала полковник с рыхлым лицом, повернулся к начальнику училища и что-то сказал. Тот кивнул.

– Виноградов, а среди Ваших родственников есть артиллеристы? – спросил полковник ласково.

– Никак нет! – по-военному, как учили, ответил Николай.

– Так почему же Вы поступаете именно в это училище? – так же ласково продолжил офицер.

Такого вопроса Николай не ожидал, он был готов ответить: «Почему выбрал профессию военного?» или «Кто ваши родители?» или «Были ли приводы в милицию?», а вот вопрос «Почему выбрал именно это училище?» прозвучал для него как-то неожиданно. Юноша смутился. Но тут же вспомнил, чему только что учил командир взвода: «Прежде чем что-то сказать, подумайте! А если сомневаетесь, мысленно просчитайте до трех!

Николай стал про себя считать: «Раз, два…»

– Ну, что-же вы, Виноградов? – строго спросил полковник.

– Когда папа меня в первый раз привёз в Ленинград, – начал неуверенно Николай, – Мы проходили по Московскому проспекту и я увидел красивое здание с пушками. А когда прочитал на вывеске, что это Ленинградское артиллерийское училище, решил поступать в него!