– Возможно, мы виделись с тобой на стадионе. Летом семьдесят третьего у нас было две встречи с «Буревестником» на их поле.

– Всё может быть, только мне тогда было всего тринадцать, – отозвалась Злата и вновь улыбнулась фирменной улыбкой Эсмеральды.

Послышался шорох, и из густых зарослей выскользнула полутораметровая змея такого же светло-коричневого цвета, как скалы в районе водопада. На её поблёскивающей спине располагался ряд поперечных тёмно-бурых пятен. Голова у змеи была крупная и широкая, покрытая ребристой чешуёй. Девушка, испуганно ойкнув, прижалась к Максиму.

– Не шевелись, – тихо произнёс лейтенант.

Гюрза, а это, несомненно, была она, по-хозяйски переползала тропинку в шаге от них. На мгновение грозная рептилия остановилась, подняла голову и внимательно глянула на людей вертикально вытянутыми зрачками. Решив, что эти двое не представляют опасности, гюрза продолжила путь в сторону ближайшего распадка и через пару секунд скрылась в изломе скальной расщелины.

– Змея или змей? – вопрос Максима повис в воздухе, застывшая в оцепенении Злата молчала, и тогда лейтенант глубокомысленно изрёк: – змей! Несомненно. Превосходный экземпляр настоящего змея!

Глянув на босые ноги девушки и сообразив, что она боится, он подхватил её на руки и понёс в сторону палатки. Злата благодарно обвила его шею руками и, прижавшись к нему, шёпотом спросила:

– Как ты определил, что это змей?

– Ты не заметила, как он на тебя посмотрел? Однозначно, змей. Самый настоящий змей-искуситель! – Рассмеялся Максим. —Неужели ты до сих пор не поняла, что мы в раю?!

Сумерки в горах сгущаются быстро. Южная ночь ворвалась в ущелье, словно банда басмачей в беззащитный кишлак. Только что был день, и вдруг – всё небо в звёздах… Со стороны поляны послышался натужный звук стартёра. Машина нехотя завелась и, сверкнув в сумраке жёлтыми снопами света фар, направилась в сторону заставы за старшим лейтенантом Шевченко.

Около овального водоёма Максим бережно опустил девушку на валун, прогретый солнечными лучами. Одёрнув подол тельняшки, она сняла с арчового куста свою уже успевшую высохнуть одежду. Через несколько секунд молодые люди вышли на полянку. Пылающий костёр отбрасывал причудливые отблески на тёмные силуэты ближних чинар. Его блики плясали на пологах выцветшей палатки, аккуратно заправленных под крестовину. Её купол, похожий на зонт, укрывал место их предстоящей ночёвки. Поверх кошмы, накрывшей мозаичный пол, разместились сложенные друг на друга матрасы и подушки. Сверху, стопкой, лежало белоснежное постельное бельё. Вокруг всего этого кольцом была брошена верёвка из овечьей шерсти – оберег от паукообразных тварей. В мангале фиолетово-голубым пламенем догорали ветви саксаула, превращаясь в жаркие угли.

Озарив полянку светом фар, под чинарой остановился вернувшийся с заставы уазик. Из него вышел Денис с плетёной корзиной в руках.

«Всё в этой жизни старайся делать красиво…» – Максиму неожиданно вспомнились слова Эсмеральды; он улыбнулся и подумал, – «а почему бы, чёрт возьми, и нет!?»

Отправив Ровшана с водителем под струи водопада, офицеры самостоятельно приступили к сервировке раскладного стола. Вместо скатерти была использована сверкающая белизной простыня, и на неё выставлялось то, что послал им на ужин Бог. Уж раз они в Раю, то кто же ещё?

Бог, в обличье начальника заставы, в этот вечер им послал яблоки, груши и инжир, нарезанную стружкой матовую бастурму и крупными кусками – колбасу собственного производства. Рядом с ломтями хлеба горкой возвышалась разнообразная зелень. Из-под её фиолетовых и зелёных листочков проглядывали красные бока помидоров. Тут же, в алюминиевых плошках, томились соусы: красный – томатный, жёлто-зелёный – ткемалевый, чёрный – гранатовый. Между ними примостились аппетитные ломтики осетрины холодного копчения и мисочка с чёрной икрой – дары от братской заставы с берегов седого Каспия. Жёлтые кругляши порционного сливочного масла, дабы не растаять, плавали в котелке с холодной водой, зачерпнутой из речки.

Из казавшейся бездонной корзины были извлечены три запотевших бутылки «Столичной», московского, между прочим, разлива и три таких же запотевших бутылочки лимонада.

– Это – для ребёнка, – сказал Денис, взглянув на Злату с печальной улыбкой Пьеро.

Неоткупоренные ёмкости в ожидании своего часа были сложены в авоську и опущены в холодные волны Фирюзинки. Глядя на заставленный снедью стол, стало понятно, почему Ровшан не спешил ставить мясо на угли мангала…

Бойцам накрыли на расстеленных на траве полотенцах, яства были те же, что и на командирском столе, кроме водки, разумеется. Советские офицеры никогда не приступали к трапезе, не накормив солдат. Денис, на правах хозяина, разлил спиртное по стопкам.

– За встречу и знакомство! – произнёс он короткий тост.

Мужчины выпили, Злата пригубила. Разговор не завязывался. Денис разлил по второй. Выпили за дружбу. Канва беседы, мал-помалу, стала налаживаться. Пограничник первым отложил вилку в сторону.

– Давайте-ка, выкладывайте, что там у вас стряслось. По вашим лицам сразу видно, что произошло нечто из ряда вон выходящее, – обратился он к Максиму.

Лейтенант, не вдаваясь в детали, ввёл его в курс последних событий.

– Да уж… В наших диких краях, к сожалению, такое иногда случается, но вы, Златочка, не переживайте, мы Вас в обиду не дадим. Ворота погранзаставы «Фирюза» для Вас всегда открыты! Здесь с Вашей головы не упадёт и волосок. Лично я готов драться за Вас хоть с самим дьяволом! A la guerrе, comme a la guerre, мадмуазель, – Денис поднял вверх сжатый кулак, – на войне, как на войне!

– Au besoin on connait l’ami, et au danger on – les braves, – одарив пограничника благодарным взглядом, произнесла в ответ Злата.

– Друзья познаются в беде, а храбрые – в опасности, – перевела она для Максима и Язвицкого.

Изумлённый Денис вышел из-за стола и подошёл к девушке, картинно склонив голову. Злата элегантно и непринуждённо протянула ему руку для поцелуя, и тот почтительно коснулся её губами.

«Однако, совсем не дурные манеры для круглой сироты и воспитанницы детдома» – отметил про себя Максим.

Дальнейшее обсуждение темы похищения наложниц временно свернули из-за недостатка исходных данных, решив дождаться следующих шагов со стороны воров.

– Вообще-то, в идеале девушка должна быть толстой и некрасивой, тогда её никто и никогда не украдёт! – высказал оригинальную, но весьма спорную мысль, Денис, разливая по стаканам водку.

Третью стопку, не чокаясь, выпили за тех, кого уже нет. Даже Злата выпила до дна свою мизерную дозу, налитую ей в начале застолья. Григорий Семёнович, наверно, вспомнил фронтовых однополчан, а у лейтенанта перед глазами закружился свой печальный хоровод лиц, навсегда оставшихся молодыми. Счёт потерь в ходе операций, в которых ему довелось участвовать, к маю 1980-го выглядел внушительно. Штурм дворца Амина, первая Кунарская операция, Печдаринское ущелье… Он догадывался, какой ад сейчас творится в долине реки Кунар от Асмара до Джелалабада. Но в данный момент Максим, вне всяких сомнений, находился в раю, и молча опрокинув стопку, мысленно поблагодарил судьбу, так кстати улыбнувшуюся ему милой улыбкой Эсмеральды. Лейтенанту сейчас было наплевать на все бандитские козни. Над его головой разгоралась счастливая звезда, зажженная неведомыми силами, непонятно за что его полюбившими. Вера в удачу всё прочнее и прочнее укреплялась в его душе.

Тишину, возникшую после третьего тоста, первым нарушил Ровшан, подав к столу партию покрытых румяной корочкой аппетитно дымящихся шашлыков. Под это дело из Фирюзинки была выловлена вторая бутылка водки. Застолье набирало обороты.

– Расскажи-ка нам, братан, что там за Амударьёй и Пянджем творится? По официальной информации невозможно понять реальную картину происходящего, а слухи ходят самые разнообразные. У нас уже началось комплектование специальных команд для переброски в северные провинции Афганистана. Что их там ждёт? К чему готовиться? – спросил Денис.