Чувства постепенно притуплялись, брала свое усталость. Поборники правого дела убивали уже без злости и азарта.
Клонило в сон, уставшие руки просили отдыха.
— Всю ночь теперь так? — ворчали солдаты. — Пора и на боковую.
— Молчать! — кричал капитан. — Вы исполняете святую миссию. Каждого дезертира я пристрелю на месте. Пока мы не покончим со всеми, кто значится у меня в списке, об отдыхе и не мечтайте.
Из-за усталости стали лениво выбрасывать на улицу недобитых. Видно, подобное происходило не только у молодчиков капитана Жерара де Жийю. Потому что по темным улицам, между многочисленными, полуобнаженными трупами, со стоном ползали раненые. Многие из них пытались подняться, найти спасительный кров. Переходящие из дома в дом исполнители святой миссии добивали их пиками и шпагами.
Усталых миссионеров бравого капитана неожиданно взбодрил жалобный крик, который слышался сквозь закрытое окно:
— Золото! Мое золото! Я не отдам им золота!
— Сюда! — позвал за собой длинный разносчик оливкового масла.
Дом, из которого доносился крик, в списке капитана не значился. Но солдаты вмиг забыли про усталость. Когда они ворвались в вонючее жилище Люсьена Ледрома, то невольно попятились. Ни на одной самой смрадной помойке храбрецам не доводилось сталкиваться со столь крепким ароматом.
— Запашок как в преисподней, — сморщили носы гвардейцы.
Хозяина они дома не застали. А из-под вороха грязного тряпья высунулась всклокоченная голова, и старческий голос заверещал:
— Помогите! На помощь! Они пришли украсть у меня золото!
— Где золото?! — рявкнули солдаты.
— Не отдам! — закричала старуха.
Ее выдернули из тряпья, крепко тряхнули.
— Прирежем! Где золото?
— Ага! — вопила старая ведьма. — Золотишка захотели! А раньше никто не верил, что у меня золото.
Капитан Жерар де Жийю тоже заинтересовался дикой старухой. Такое иногда встречалось — ходит нищим оборванцем, а денежки, и подчас немалые, бережет в кубышке.
— Скажи им, где золото! — приказал он.
— Не трогайте ее, — угрюмо проворчал ученик кузнеца крепыш Поль. — Ненормальная она.
— А ты нормальный? — бросились к нему. — Ты знаешь, где она прячет золото?
— Дурачье, — сказал Поль. — Вон в том ящике у нее золото.
Кинулись к ящику, вытряхнули из него зловонное содержимое.
— Издеваешься, парень?
Он схватил, чтобы защититься, увесистый табурет. Но вскинуть его над головой не успел. Острая пика навылет пронзила могучую грудь.
— Родненькие, что вы делаете?! — металась хромоножка Эльвира. — Хорошие мои! Дорогие! Не надо!
— Золото где?! — ревели солдаты.
Четырнадцатилетняя Мари спряталась в ночной рубашке под столом. Ее выволок оттуда разносчик оливкового масла.
— А ты, красивая, знаешь, где бабушка прячет золото?
Но не успел он договорить, как метко пущенная медная кружка стукнула его в затылок.
— Простите, сударь! — крикнул Жан-Жак. — Я вас ударил не слишком больно? О золоте бабушки лучше всех знаю я.
Сударь с ревом бросился за дерзким мальчишкой. Но младший брат Жан-Жака, Пьер, упал разносчику масла под ноги, и тот шлепнулся на пол.
— Не ушибся, верзила? — поинтересовались братья.
На помощь разносчику масла бросился капитан.
— Щенки! — рычал он. — Гугенотское отродье!
— А вы, сударь, хоть и гнете одной рукой подкову, — увертываясь от взмахов шпаги, затеял игру Жан-Жак, — все равно не очень умны. Вы даже не знаете, капитан, каким местом думаете.
Взбешенный капитан Жерар де Жийю выскочил за Жан-Жаком на улицу. Но мальчишка в мгновение ока оказался на крыше дома.
—Огня! — кричал капитан. — Где факельщики?
И когда прибежали с факелами, выстрелом из пистолета Жерар де Жийю сбил мальчишку с крыши.
Пуля попала Жан-Жаку в живот.
—Дядя Жоффруа, — прошептал он, падая, — твой кузен убил меня.
Золота в доме так и не нашли. Перебили всех, а старуху продолжали трясти, добиваясь, чтобы она сказала, где спрятано золото.
— Не убивайте меня без зятька! — молила она. — Без него я не хочу! Только вместе с зятьком. Где Люсьен? Мне без него нельзя. Я прихвачу его с собой.
— Ты скажешь, где золото, проклятая?! — теряли терпение солдаты.
— Мое! Не отдам! — несся вопль.
Она сопротивлялась до тех пор, пока кинжал не прервал ее крик на полуслове.
VIII. ДА ЗДРАВСТВУЕТ МЕССА!
За полночь Карлу IX доложили, что адмирал Гаспар де Колиньи убит и его труп валяется во дворе особняка на улице Засохшего дерева.
— Слава тебе, господи,— перекрестился Карл. — А как там Наварра?
— Сейчас закончим и с ним, ваше величество, — пообещали монарху.
У короля сердито топорщились усы. Карл зябко кутался в шерстяной плащ. Ночью король любил спать. Для государственных дел ему вполне хватало дня. Но тут получилось так, что из-за стремительности событий пришлось бодрствовать и ночью. И короля знобило.
— Разожгите погорячей огонь, — кивнул он на камин. — И усильте у моей спальни охрану. Пока Наварра не испустит дух, я не усну.
В огромной опочивальне, оплывая, горели многочисленные свечи. В их колеблющемся свете Карл казался бледным и больным.
— Докладывайте мне через каждые пять минут, — нервничал он.
Ему докладывали. Столько-то дворян-гугенотов из свиты Генриха Наваррского уже отправлено на тот свет. Это число стремительно увеличивалось. Их приканчивали без лишнего шума и в их собственных постелях. Чтобы не успели протянуть руку к оружию. Но некоторые все-таки успели схватиться за шпаги.
— Подлецы! — кричали гугеноты, отступая под натиском превосходящих сил противника.
Обороняющиеся резко отличались своим внешним видом от тех, кто их преследовал. Отступающие пятились босиком и в нижнем белье.
Недавно здесь, в этой просторной комнате, разыгрывали полюбившийся королю фарс «Живые и мертвецы». Теперь здесь ставили спектакль про мертвых гугенотов. Которым дали свободу вероисповедания.
— Всех нас вы все равно не убьете! — надменно кричали гугеноты, похожие в нижнем белье на привидения.
— Убьем! — отвечали католики.
Путь к спальне Генриха Наваррского постепенно очистился. Если не считать последнего заслона — дюжины отборных драчунов из личной охраны вождя гугенотов.
В отличие от всех остальных защитников они встретили нападающих в полной форме и без каких-либо признаков сонливости. Личная охрана Генриха Наваррского всегда была готова к самому худшему и с неизменной бдительностью несла свою службу.
Завязалось сражение, которое осложнялось теснотой помещения и нежеланием нападающих до поры пускать в ход пистолеты. За спиной у охраны была дверь в спальню Наварры. Гвардейцы короля пробивались к той двери.
— Скоро они там? — поежился под плащом у камина в своей опочивальне невыспавшийся Карл.
— Сейчас, ваше величество, — докладывали ему. — Еще несколько минут.
— Я хочу скорее увидеть Генриха Наваррского мертвым.
— Вы его сейчас увидите, сир.
Один за другим с проклятиями падали гугеноты. Рывок, еще один, последний. Массивная дверь в опочивальню наконец-то отворилась. Десятки шпаг устремились к кровати под балдахином. Каждому из нападающих не терпелось первому нанести удар в тело того, кто взбудоражил всю Францию. Но неужели Генрих не слышал шума за дверью и продолжал безмятежно спать? Или винные пары с вечера оказались столь крепкими, что начисто отбили у него слух?
Шпаги пронзили центр кровати. Однако в ответ не последовало ни вскрика, ни малейшего движения. Словно они пронзили пустоту. Полумрак и сутолока мешали разобраться, что там происходит. А когда появившиеся канделябры высветили постель, раздались негодующие голоса:
— Его нет!
— Он трусливо бежал!
Кровать предстала перед жадными взорами девственно-свежей и пустой.