Вскоре после издания «Блаженства христиан» богословский факультет Парижского университета получил донос, где Жоффруа Валле обвинялся в ереси. Изучение его книги убедило парижских богословов в ее чрезвычайной опасности для церкви. По их представлению против Валле начался судебный процесс по обвинению в ереси. Протоколы судебных заседаний сохранились до нашего времени. Снисходя к ходатайствам влиятельной родни, судьи были готовы обвинить Жоффруа сумасшедшим, если тот признает, что написал свою книгу в состоянии невменяемости. Чтобы спастись от костра, Валле не против был представиться душевнобольным, ссылаясь на странные приступы сердцебиения. Однако отречься от своей книги он отказался. Иногда он удивлял судей смелым повторением изложенных в ней мыслей. Сомнений в том, что он еретик, не оставалось. Ему был вынесен смертный приговор. Вместе с ним была сожжена и его книга.

Критика христианской религии в книге Жоффруа Валле сохраняет значение и сегодня. Идеологи современной церкви, пытаясь доказать совместимость научной и религиозной истин, по-прежнему апеллируют к откровению как к источнику веры. Жоффруа Валле был и остается борцом за разум и нравственность против невежества и фанатизма.

Именно этот мотив является ведущим в книге Константина Курбатова. Одинокий мыслитель XVI века не случайно стал сегодня героем антиклерикального романа советского писателя.

Незаслуженно забытый, Жоффруа Валле достоин благодарной памяти потомков. Исторические деятели и мыслители принадлежат не только породившей их стране и эпохе. Особенно если речь идет о мыслителях оригинальных, намного опередивших свое время.

В мире существуют вечные проблемы, которые, по-разному преломляясь в разные эпохи, неизменно сохраняют свой общечеловеческий смысл. Человек, который восстал против предрассудков и жестокостей своего века, который стремился к торжеству разума и пожертвовал жизнью, защищая свои убеждения, — это «человек на все времена». Жизненный подвиг Жоффруа Валле обладает большой воспитательной силой.

Убежден, что юные читатели с интересом и пользой прочтут веселый и грустный, шутливый и серьезный, увлекательный и правдивый роман Константина Курбатова.

Н. Колосов, кандидат исторических наук

— Пий, ты еще не помер с голоду, кроха? Я придумал, что нам делать. Ты меня слышишь, Пий? Собирайся. Я все-таки решил расстаться с бриллиантом. И сейчас ты отнесешь его Раймону.

Так говорил своему слуге Пию 7 августа 1570 года известный парижский учитель фехтования Базиль Пьер Ксавье Флоко.

Однако сразу же следует внести поправку. Слугу, которого Базиль величал Пием, на самом деле звали вовсе не Пием. Отец его, выходец из Италии, нарек своего сына не менее странным для французского уха именем — Антонио. И Антонио так бы всю жизнь и звался Антонио, не повстречайся на его пути Базиль Пьер Ксавье Флоко.

Увидев однажды громадного увальня и узнав, что того зовут Антонио, Базиль необычайно обрадовался. Он позвал малого к себе в слуги, но при одном непременном условии: если Антонио согласится, чтобы хозяин называл его Пием.

Мало ли причуд у господ. Но — Пием так Пием. Слугам не положено задавать вопросов — что и почему? А Базиль в свою очередь отнюдь не собирался распространяться, что мечтает с помощью волшебного бриллианта отомстить своему кровному врагу, чрезвычайно могущественному человеку. Как осуществить задуманную месть, он еще не придумал. Но то, что в этой мести можно использовать слугу по имени Антонио, переименованного в Пия, он почувствовал сразу.

В добрые старые времена, когда в кошельке Базиля позванивали деньжата, он обычно не без удовольствия командовал:

— Пий, подай мне бокал вина! Пий, сбегай в лавку за орехами!

И лишь сестра Базиля монахиня Франсуаза знала, где в тех словах таится яд. Знала и приходила в ужас от чудовищного замысла брата.

Орехи, которые приносил Пий, Базиль колол не совсем обычным способом. Он подкидывал орех и ударял по нему шпагой. Еще одно неуловимое движение, и ядрышко ореха покачивалось на кончике клинка. Оставалось лишь снять его и отправить в рот.

Щелк! — и там. Щелк! — и снова там.

Причем Базиль с легкостью колол орехи не только правой рукой, но и левой.

Лучшие фехтовальщики Парижа брали у него уроки, пытаясь перенять завидное искусство. Но где им! Один лишь лейтенант Поль де Шарнэ, дед которого в 1510 году учил фехтованию самого будущего короля-рыцаря Франциска I, добился в этом деле кое-каких успехов. Да и тот портил, работая правой, не менее дюжины орехов, прежде чем насадить на кончик шпаги один.

Увы, все то было давно, когда попасть в ученики к Базилю считалось большой честью, и денежки сами текли к нему в карман. Нынче французам стало не до уроков фехтования. С тех пор как Жан Кальвин выступил со своим чудовищным учением, по Парижу поползли совершенно невероятные слухи. Кощунственно утверждалось даже, что во время святой евхаристии, или причастия, хлеб и вино в руках священника якобы вовсе не превращаются (страшно выговорить!) в тело и кровь Христа. Разгорелись яростные споры. Они привели к войне.

Война разделила Францию на два враждующих лагеря — на католиков и гугенотов. И все уважающие себя мужчины ринулись на поля сражений. В результате чего Базиль в конце концов и очутился на мели. А в армию его величества короля Карла IX он не мог вступить по той простой причине, что совершенно не умел убивать.

Вот почему, когда финансовые затруднения Базиля Пьера Ксавье Флоко достигли своей вершины, он принял нелегкое решение — расстаться с фамильной драгоценностью, с бриллиантом, который помимо своей огромной цены обладал еще и скрытым волшебным свойством. Правда, лишившись бриллианта, Базиль терял возможность отомстить человеку, который погубил его мать. Но голод не тетка. Когда пусто в желудке, не очень-то думается о мести.

— Пий! — повторил Базиль. — Ты случайно не оглох?

И, сняв с груди кожаный мешочек с бриллиантом, он торжественно возвестил:

— Слышал, что я сказал? Пойдешь сейчас к моему другу Раймону Ариньи на Мост Менял и отнесешь ему вот это.

Тут Базиль сделал паузу, опустил мешочек обратно за пазуху и вздохнул.

— Впрочем, нет, — решил он, — бриллиант тебе, растяпе, лучше не доверять. Просто слетаешь сейчас к Раймону и передашь ему мои слова: бриллиант отныне принадлежит ему. В долг к Раймону я больше залезать не намерен. По каковой причине сегодня есть повод осушить пару кружек в нашем кабачке. На обратном пути заглянешь к Клоду и тоже передашь ему мое приглашение. А на денежки, что даст тебе Раймон, купишь снеди, какая только попадется тебе на глаза. Да побольше!

— Не, — проворчал Пий, — не пойду я.

— Это почему же? —удивился Базиль.

— Не умрем мы, — сказал Пий, — переживем. У вас от матушки единственная вещь осталась, а вы ее — ростовщику. Надует он вас, ваша милость.

— Не смей так говорить о Раймоне! — возмутился Базиль. — Он мой друг!

— Лучше отдать камешек жене Клода Борне, — продолжал свое Пий. — Она хоть и недобрая женщина, но честная. А этот хромой...

— Пий! — прервал его Базиль. — Без разговоров! И живо!

От принятого решения на душе у Базиля стало значительно легче. Когда Пий зашлепал башмаками вниз по лестнице, Базиль даже замурлыкал свою любимую песенку: