— Забавно, что ты сейчас ни слова не сказал про КГБ, — одними губами улыбнулся Марк Артёмович. — А ведь, насколько мне известно, у тебя с ними самые тесные отношения. Недаром они такого шороху навели в милиции и даже до обкома добрались. В другое время товарищ Васнецов этого бы категорически не потерпел, но контора упёрлась.

— Скажем так, с комитетом у меня есть общие дела, но к нашему разговору он не имеет никакого отношения. — я откинулся на стуле, принимая расслабленную позу. — Даже более того, я лично считаю, что им стоит держаться как можно дальше от этого бизнеса, ну если мы договоримся, конечно. Понятно, что полностью избавиться от их внимания невозможно, но всё же стоит максимально дистанцироваться от таких связей. Я потом объясню почему, если мы до этого дойдём. Или всё же нам с Львом Ивановичем стоит уйти?

Вместо ответа Чумаков взял кружку с чаем. Я его понимал, племянник кандидата в ЦК привык считать себя в городе главным, даже первый секретарь обкома его старался не трогать. А тут какой-то наглый пацан, у которого мало того, что не получилось отжать бизнес, так ещё он сам какой-то весь мутный. Связи в конторе, дед командующий округом, от которого тот вроде открещивается, но при этом сам генерал недвусмысленно дал понять, что внука трогать не стоит. Если бы не это, зуб даю, москвич с нами даже разговаривать бы не стал, так что догадаться не сложно. Правда я себя обязанным старому мудаку не считал, это было его личное решение, при этом перед мамой он так и не извинился.

В общем у Чумакова было над чем подумать. Он-то привык что перед ним пресмыкаются и ждал, что я буду делать вид, что ничего не произошло и предложу ему сотрудничество. Лев Иванович тоже настаивал на таком подходе. Но лично я считал, что тогда всё преимущество, что сейчас у нас имеется исчезнет. И наглый москвич будет рассчитывать на куда большую долю. Именно поэтому я пытался заставить его признать ошибку. Ведь иначе нет смысла даже обсуждать другие проекты, становиться в положение курицы, несущей золотые яйца чужому дяде, я не собирался. Вот снести ему оба напрочь — это можно. Жаль только недостижимо.

— Хорошо, допустим, просто допустим, что у нас произошёл небольшой конфликт интересов. — Я не ожидал, что Чумаков сдастся так быстро, но ему хватило буквально минуты чтобы принять решение. — Однако, сейчас он в прошлом. Предлагаю его там и оставить, или у вас есть другое предложение?

— Отнюдь, — я и не собирался загонять москвича в угол. — Лично мне важен был сам факт вашего интереса. Потому что это позволит надеяться, что вы примете предложение войти в долю кооператива.

— Неожиданное предложение, — действительно удивился Марк Артёмович. — И в каких долях, позвольте поинтересоваться?

— По тридцать пять процентов вам с Львом Ивановичем, тридцать мне. — я уже давно всё продумал. — Мы можем, конечно, поторговаться, но именно такой расклад мне кажется справедливым. Позвольте поясню. Идея принадлежит мне. Сам концепт лепёшки с начинкой, ведь он только кажется простым, но почему-то никто до меня так не делал.

— Армяне в лаваш шашлык заворачивают, — не выдержал Агеев, до этого не влезавший в разговор.

— Да и когда я был в ФРГ видел что-то подобное, — подтвердил Чумаков, — Сама идея мяса в лепёшке стара как мир.

— Согласен, — я легко кивнул, подтверждая их правоту. — В той же древней Греции постные лепёшки — пита, наполняли жареным мясом и овощами, и кстати, у меня в планах было расширение ассортимента именно на шаурму в пите. Но суть не в этом, ведь в Союзе, даже в Москве и Ленинграде ничего подобного просто нет. Шашлык — это не то, шашлык у обычных людей считается блюдом праздничным, не на каждый день. А шаурма — наоборот, простая пища студентов, чтобы полноценно поесть в перерыве между парами или на бегу в библиотеку. Такого никто не делал, как и прицепы, где еда готовится прямо у вас на глазах. Именно этим наш проект вас и привлёк. Так что я считаю, что свои тридцать процентов я честно заработал, тем более как видите, идеи у меня ещё есть. Про Льва Ивановича вовсе промолчу, уж его вклад сложно описать. Я просто не ожидал, что он сумеет так быстро реализовать идею с прицепами. Но Лев Иванович просто волшебник.

— Тогда почему ему всего тридцать пять процентов? — Чумаков, казалось, специально давит на цифры, пытаясь посеять раздор, между нами. — Такой человек достоин большего.

— Несомненно, — я понимал затею москвича, но у меня было что ему противопоставить. — Но не думаю, что вы согласитесь уменьшить свой пай.

— Хитрец! — Марк Артёмович рассмеялся. — Лев Иванович, как вы с ним работаете?

— Да легко, — Шилов пожал плечами. — Семён, несомненно, талантлив, но при этом не жаден. Я тоже согласен, что распределение долей справедливо, тем более что производством и контролем качества заведует матушка Семёна.

— Тогда какая моя роль? — поняв, что уловка не удалась Чумаков откинулся на стуле с чашкой в руках. — у вас и так всё хорошо, зачем делиться ещё с кем-то.

— Вы же всё понимаете, Марк Артёмович. — я слегка улыбнулся. — Мы говорим о бизнесе, а в нём главное захват новых рынков сбыта. Расширение предприятия. И если на уровень области мы можем выйти сами, то чем дальше, тем больше проблем будет. Не говоря уже о том, чтобы войти в Москву и Ленинград. Только в сотрудничестве с кем-то местным и достаточно влиятельным, как ваш клан, это реально провернуть.

— Клан… — почмокал губами Чумаков. — Как-то это звучит… не по-советски.

— Как по мне нормально, — я пожал плечами, — Для меня лично это слово не несёт отрицательно коннотации. Клан, это сообщество людей, связанных крепкими узами. Зачастую родственными, но иногда и просто дружбой, товариществом, одной идеей и стремлением поддержать друг друга и защитить от внешних угроз. По сути, клан можно назвать упрощённой версией коммуны.

— Никогда не думал об этом в таком ракурсе. — улыбнулся Марк Артёмович. — Забавно. А сам ты не желаешь стать частью нашего клана? У меня есть племянница примерно твоего возраста.

— Нет уж покорно благодарю! — рассмеялся я, и чтобы смягчить эффект пояснил. — Я о браке пока вообще не задумываюсь, мне всего то шестнадцать, а кроме того, считаю такие матримониальные планы перебором. Люди должны сходиться, когда имеют чувства друг к другу, а не когда между ними только деньги. Заметьте, я сказал именно чувства, а не любовь, потому что не отрицаю возможность договорных браков, где есть взаимное уважение, а не страсть и буйство эмоций. Кстати, зачастую такие браки гораздо более крепкие, хотя бы потому что обе стороны понимают, что они делают.

— Согласен. — кивнул Чумаков, явно удовлетворённый моим ответом. — Но с племянницей я тебя познакомлю. Мало ли, вдруг вы друг другу понравитесь.

— Я могу считать это согласием на ваше участие в проекте? — я не мог упустить такой шанс. — Конечно, мы ещё составим договор, где всё пропишем, но судя по тому, что вы уже строите планы на будущее, принципиально вы за.

— Подловил, — теперь уже рассмеялся Марк Артёмович. — Нет, я решительно не верю, что тебе шестнадцать! Неужели сатори способно на такое? Буквально за два месяца из раздолбая и хулигана сделать совершенно другого человека?

— Тут скорее совокупность факторов, — я не собирался откровенничать перед москвичом. — Сатори лишь инструмент, главные изменения в характере произошли из-за близости смерти. Знаете пословицу? Звук взведённого затвора заменяет сорок минут воспитательной беседы, а пуля попавшее в тело, кардинально меняет мировоззрение. А в меня попала не одна.

— Да, да, сожитель твоей матери, — показывая свою осведомлённость сочувственно покивал Чумаков. — Как сама Валентина Сергеевна? Не болеет? А то может организовать по партийной линии путёвку в санаторий. Пусть отдохнёт, подлечится. Мы ведь не молодеем.

— Боюсь, откажется, — я покачал головой. — Сейчас работы много. Запускаем несколько точек, так она дома практически не бывает. Почти ночует на работе. Я уже жалею, что заставил её из столовой уволится.