Меня давно поражал этот контраст, гос учреждений того же общепита и кооперативов. Если последние реально боролись за клиента, то первым было реально плевать. Они словно отбывали повинность, но оно и понятно, ведь их зарплата не зависела от качества обслуживания и прочих нюансов. Но даже если переходили на хозрасчёт, всё равно работали так, будто их тут держат насильно. Хотя были и другие примеры, но во всех, о которых я слышал от Шилова, фигурировали молодые энтузиасты, стремящиеся не построить коммунизм в отдалённом будущем, а наладить свою жизнь здесь и сейчас. Как новая заведующая столовой Новосибирского оловокомбината.

Старое предприятие, основанное ещё до войны выпускало олово, припои и баббиты высшего качества на уровне лучших мировых образцов, за что комбинат был награждён орденом Ленина, а его сотрудники не раз получали звание Героев труда, и даже Государственные премии СССР. Но вот со столовой комбинату катастрофически не везло. И ведь не воровали, но почему-то повара готовили так отвратно, что зачастую вызывало возмущение рабочих. Заведующие менялись как перчатки, но ничего не помогало, и директор уже хотел было вовсе закрыть столовую, организовав доставку готовых обедов, но тут к нему на приём прорвалась девочка—комсомолка лет двадцати двух. Она работала в бухгалтерии на какой-то мелкой должности, но решила рискнуть.

Директор поначалу даже слушать не хотел, ему и без активных комсомолок было чем заняться, но девочка произнесла волшебное слово “хозрасчёт” и всё поменялось. Госпредприятия с большой неохотой переходили на хозрасчёт, несмотря на все потуги государства, хотя бы потому, что это же надо не просто работать, а отвечать, чтобы твоя продукция пользовалась спросом. И конкурировать с кооператорами, которым палец в рот не клади. Впрочем, сам комбинат давно перешёл на эту форму хозяйствования, но у них конкурентов почти не было. А вот со столовой всё было не так просто. За годы плохой готовки рабочие уже выработали разные схемы, начиная от тормозков из дома, заканчивая массовым походом в соседские кафе и столовые. Короче девочка рисковала.

Пару месяцев всё было очень плохо. Она перессорилась со всеми поварами и сотрудниками кухни, ей объявили бойкот. Потом, когда стало понятно, что девочка не поддалась на шантаж, они дружно уволились. Она набрала молодых, только из техникума, благо проблем с этим не было, у нас в городе учебных заведений хватало на любой вкус и цвет, начиная от ядерной физики, заканчивая лёгкой промышленностью, дизайнерами и прочими креативщиками, разве что назывались по-другому.

Мотивированная зарабатывать молодёжь зубами вцепилась в возможность и буквально через очень короткое время столовая полностью преобразилась. Готовить стали вкусно, приветливый персонал радовал глаз, а главное, они вышли сначала на самоокупаемость, а затем начали получать прибыль. Директор, с плеч которого свалился почти мёртвый актив нарадоваться не мог и повадился водить гостей в обновлённую столовую, короче все были счастливы, кроме бывших поваров. И у меня сложилось такое впечатление, что все эти обиженные жизнью и привыкшие работать спустя рукава бабы и прибились в кафе типа этой самой “Ромашки”. Иначе я не понимал, почему нельзя хоть немного положительно относиться к посетителям. Ну как минимум, когда я вошёл на меня зыркнули так, будто я являлся тут постоянным гостем, причём каждый раз устраивал дебош со скандалом.

На самом деле я впервые был в “Ромашке”, да и вряд ли кто-то решил буянить в этом кафе, потому что почти половину посетителей составляли сотрудники милиции. Неподалёку располагалось РОВД Ленинского района, так что в этом не было ничего удивительного. Более того, это немного успокоило моего внутреннего параноика, ведь что может случиться в заведении полном сотрудников внутренних дел. Тут уже любые мысли о физическом воздействии на меня точно кажутся бредом.

— Семён! — окликнул меня Митрофанов, устроившийся в углу, — Сюда!

— Добрый день, — я вежливо поздоровался, прежде чем сесть за стол, и предоставляя возможность деду начать разговор.

— Ты обедал? — Аристарх решил поиграть в доброго дедушку. — Заказывай, я угощаю. Вам, молодым, надо много кушать.

— Нет, спасибо, я дома поел, — вежливо отказался я, не собираясь подыгрывать старому мудаку. — Если позволите, давайте к делу, у меня тренировка вечером, нужно подготовиться.

— Вечно вы молодёжь куда-то спешите, — пожурил меня Митрофанов, но тут же похвалил, как и учат в разных книгах по психологии, чтобы расположить к себе собеседника. — Но так и надо! Именно вам, комсомольцам, предстоит построить коммунизм. Как говориться, молодым везде у нас дорога. Мы уже сделали что могли, теперь ваша очередь принять знамя борьбы за права трудящихся всех стран и сокрушить капиталистическую гадину!

— Конечно. Так и будет, — я постарался, чтобы в голосе не было слышна сарказма, — Но это невозможно без помощи старших товарищей. Именно вы создали для нас лучшую в мире страну рабочих и крестьян, где мы спокойно и счастливо росли под мудрым руководством коммунистической партии и лично товарища Сталина. И за это мы вам очень благодарны. Не даром же говорят, старикам везде у нас почёт.

— Похвально, что наша молодёжь так думает, — добродушно улыбнулся Аристарх, почти незаметно скривившийся на слове “старики”, — И вот об этом я хотел с тобой поговорить. Понимаешь, я не хотел всех этих разбирательств. Ну подумаешь, понравились тебе несколько строчек, использовал для своих стихов, всякое бывает. Для нас, творческих людей, такое в порядке вещей. Так что думал, что решим всё по-тихому, так сказать, келейно. Но товарищи из обкома возбудились, стали кричать про деградацию молодёжи, безобразное поведение и тому подобное. Ужасно неудобно, честно говоря.

— Вы меня, конечно, извините, Аристарх Владленович, — а вот сейчас я решил показать характер. — Но я до недавнего времени ваших стихов не читал. Я вообще их не читал, даже те, что по школьной программе задают. Образ жизни у меня был… скажем так, не слишком положительный. И изменился я только когда стал энергетом. Но даже так, вы наверняка слышали, как именно я пишу стихи? Погружаясь в сатори. Так что никак не мог позаимствовать у вас эти строчки. Хотя… как говорит мой тренер, сатори вытаскивает то, что хранится в подсознании. Может я когда-то мельком слышал ваши стихи, а потом подсознательно использовал их.

— Вот! Видишь, всё легко объяснить! — обрадовался подсунутому выводу Митрофанов. — Я же и не говорю, что ты что-то крал.

— Да и доказать заимствование в этом случае будет невозможно, — тут же обломал его я. — Даже лингвистическая экспертиза ничего не подтвердит. Слишком разный стиль. Хотя смысл единый, тут даже спорить не о чем.

Понятное дело, какой ещё смысл может быть в сочетании слов “Ленин” и “октябрь”. Надо быть полным кретином, чтобы отрицать очевидное. Но я специально сказал это, чтобы дать Аристарху надежду и подтолкнуть его наконец к активным действиям. А то пока я не понимал, чего он хочет.

— А зачем нам экспертизы эти? — Митрофанов нервно усмехнулся и мазанул взглядом куда-то в сторону. — Мы же взрослые люди, неужели не сумеем договориться без этого?

— Думаю, что вполне, — я кивнул, понимая, что сейчас мы наконец, перейдём к сути. — Я изначально ни с кем не хотел ссориться. Если бы вы не пришли в школу…

— Да, это моя вина. — покаянно склонил голову Аристарх, но я видел, что это лишь актёрская игра. — Но ты тоже пойми, я эти стихи выстрадал, выносил, а ты просто взял и достал из своего это сасота.

— Сатори, — поправил я старика. — Понимаю, но в чём моя вина? Что я могу сделать? Больше не писать, раз это получается у меня вот так? Или что?

— Я не про это, — покачал головой Митрофанов. — А про то, что надо давать людям второй шанс, согласен? Я ошибся, давай об этом забудем. А в качестве извинений вот.

— Что это? — я с подозрением уставился на объёмный бумажный пакет, что Аристарх поставил на стол, не спеша брать его в руки.