Отделанный охристым кирпичом замок в солнечных лучах смотрелся совершенно по другому. Свет играл, переливаясь всеми оттенками золотого. Хозяина встречали с помпой и тревогой в глазах. Выстроившись в ряд те, кто уцелел в ночной бойне. И я скривился еще больше. Потому что мы остановились возле парадного входа. И первый кто встречал хозяина, это было то ископаемое с тросточкой. Что едва не прирезало меня в библиотеке, выжил старый хрен, ничем его не прибьешь. Целый и невредимый, видно зелье выпил. Он было хотел что-то сказать но из двери кареты кубарем выкатилась Летиция размахивая длинными рукавами своей серой шерстяной рубахи, и кинулась к нему обниматься. В глазах и лице старика отчетливо читалась огромное облегчение и радость, так не смотрят на хозяев. Так смотрят только на тех, кого искренне любишь. Рядом с ним стояла чуть полноватая женщина в костюме служанки. Она подвывала всхлипывая, вытирая слезы фартуком. У нее после плача нос покраснел так, что даже через ее смуглую кожу настоящей южанки просвечивал румянец. Для костеродных этикет превыше всего, поэтому Наместник сначала выпустил гостей пусть даже таких, а только потом вышел сам. Старый хрыч замер увидев меня, его глаза округлились, лицо вытянулось. Но он быстро взял себя в руки. Смотря лишь на своего владетеля.

— Летиция де Моранте. Перестаньте вести себя неподобающе.

— Да, дедушка. — Она сразу отпустила старого слугу и выпрямилась, держа осанку, одев на лицо холодную маску.

— Герцогиню дель Рау разместите в общем крыле. — Он рукой указал на Мари. — Остальных в левом. Все вопросы позже, через двадцать минут жду вас у себя с докладами. — По его мановению руки все пришло в движение.

— Герцогиня. — Служанка позвала Мари. Вот за что я не люблю костеродных, а так же тех, кто слишком много с ними общается, так это за их манеру речи. Вроде все как и должно быть сказано, легкий поклон и вежливое обращение. Но в эту интонацию вложили столько издевательства и показного уважения пропитанного желчью. Что становится противно. Я подмигнул Мари ободряюще и пошел за прислугой, что повела нас в левое крыло.

Левое крыло было для слуг. Там проживала основная часть прислуги, что работала в замке. А так же там селили тех, кто прибыл с гостями. Хоть и следы недельной бойни были видны. Всю основную часть тут прибрали. Все было чисто и прибрано, лишь кое-где выломанные двери и небольшие разрушения. Ковровые дорожки на мраморном полу, барельефы и картины, все с позолотой и показным благосостоянием. Даже потолок был произведением искусства. Артефакты освящения и не пойми, чего еще. После голимой нищеты трущоб это смотрелось дико.

Расселили нас очень грамотно, вроде служанка вела. А видно у них тут все отработано. Хотя после недавних событий было бы странно этого не ожидать. Нас всех расселили в разные комнаты подальше друг от друга. Даже Аннет. Они с Калебом, они как два маленьких ребенка, которых привели в Лувр. Откровенно пялились на все подряд открыв рот, тыкали пальцем. На что слуги лишь презрительно строили гримасы, надеясь, что хозяин быстро очнется от наваждения. И прогонит в шею эту голытьбу. Они еще не знают кто мы, вор, убийца и проститутка. Их наверное хватит удар, когда узнают.

Комната была большой, широкая двуспальная кровать занимала центральное место. Резной вычурный стол и такой же стул с мягкой сиденьем. Шкаф в углу и даже отдельная ванная комната. Все было в бежевом стиле с позолотой. Не знаю, как других, но меня заселили в глухую комнату без окна. Через двадцать минут пришли двое слуг принесли кадушку теплой воды. Сменную одежду и сказали, что завтрак подадут позже. Полночь тут же вынырнула в коридор посмотреть, ее было бесполезно останавливать. С ее вечным шилом в заднице из теней. Она побродила по окрестностям, доложив. На каждом проходе поставили охрану. И в комнате со мной неподалеку “заселили” еще две звезды гвардейцев с магом в усиление. Это было своего рода тюрьма, тут как и там, я ничего не мог изменить и ни на что повлиять.

Пользуясь случаем я наконец вымылся, четыре вида мыла, все превосходное и душистое. С остервенением оттирая себя тряпкой, что служила вместо мочалки. Все раны оставленные старым муднем снова открылись и начали кровоточить. Но меня это мало интересовало. Но самое главное, тут в ванной комнате было большое зеркало. Я подробно рассматривал во что превратилось мое тело, все мышцы и огромное количество шрамов. Рассмотрел как мог спину, вернее тот большой бугристый уродливый рубец, в который она превратилась. Уверен, что кто я такой уже прекрасно всем известно. Так что особо скрываться я не стал, насухо обтеревшись мягкий махровым полотенцем оставляя на нем кровавые подтеки, одел штаны и с голым торсом сел за столом, разрывал зубами свою старую рубашку. Делая новые бинты. Все оружие у меня забрали. А тут предусмотрительно ничего отдаленно похожего на острое и в помине не было. За этим занятием меня и застала служанка, которая принесла аппетитно дымящийся завтрак на серебряном подносе.

Увидев меня вскрикнула и выронила поднос с тарелками. Все это с грохотом упало на пол. Раздаваясь звоном подноса и разбитых тарелок по всему коридору. Тут же все охранники как по команде сорвались, услышав звон разбитой посуды. Толпясь в проходе, глазея на юнца сплошь покрытого шрамами и метками. А я забавлялся, перевязывая свои кровоточащие раны. Смотря на них, на то, как они стискивают рукояти мечей, на их лица. На перепуганную служанку. Пока разобрались что к чему и из-за чего переполох. Мне настоятельно советовали сидеть в комнате и не выходить. Поставили у дверей еще пару дуболомов и принесли новый завтрак.

Про нас все забыли. Во всяком случае складывалось именно такое впечатление, главное, что еду приносили. Казалось приезд Наместника сделал еще больше суматохи, чем во время беспорядков. Весь замок на ушах стоял. Все бегали туда сюда как ужаленные. Сам дон Сальваторе сидел в своем кабинете, принимал отчеты. И тех кто эти отчеты приносил. Очень мало спал и мало ел, зато много пил и очень много ругался. К нему в кабинет выстраивалась очередь бледных как полотно начальников стражи и городского магистрата. Кто-то уходил сам после приема. Кого-то уводила тайная стража. Очевидно, что ему было совершенно не до нас, Летиция жива здорова, а значит дела стоят на первом месте. А дел у него было невпроворот.

Так что вспомнили про нас только на следующий день и то Летиция. Она приказала устроить целую церемонию на завтрак. В богато украшенном зале где не стыдно проводить королевские балы. Мне принесли парадную одежду. Белую шелковую рубашку с широкими рукавами, черную, вышитую золотыми нитями жилетку, колюты (короткие штаны застегивающиеся ниже колена) и белые гетры с идиотскими туфлями. Уже порядком отросшие волосы собрал на макушке в мужской хвост. И в сопровождении или под конвоем тут уж с какой стороны посмотреть отправился на завтрак.

Остальных так же переодели в новые нарядные одежды. Мари и Аннет смотрелись потрясающе. Гораздо лучше, чем присутствующие немногие девушки из костеродных, что жили в замке. Или так случайно совпало, или специально подобрали платье под цвет глаз. Мари блистала в своем бежево-сером платье с открытыми плечами. И без того ее отличную фигуру подчеркивал корсет позволяющий по достоинству оценить ее прелести. Так что на нее неприкрыто пялились благородные господа. Четверо молодых костеродных, они были все старше меня на несколько лет, выше и тяжелее. Они все были из богатых семей и служили у Наместника. И я кожей почувствовал неприятности как только зашел. Мари стояла с краю зала, вместе Аннет и Калебом Маркосом.

— Дамы, вы выглядите просто потрясающе. — Подойдя к ним я попытался следовать этикету, и слегка поклонился как должен поклониться кавалер даме. Но за неимением практики это вышло криво и неуклюже.

— Ты тоже выглядишь отлично. — Мари сверкнула глазами и чуть не ослепила меня улыбкой. Присев в легком приветствии.

— Неправда, я выгляжу как шут. И чувствую себя так же. — Я поправил ремень своих страшно неудобных штанов.