В подобных, напомним, первооткрыватели свободной торговли – «челноки» в «перестройку» растаскивали по стране товары из Китая и ближнего зарубежья.

Демонстративно, раскованно и вольготно брюнетка уселась напротив Фёдора, закинула ногу на ногу, чтобы попутчик смог разглядеть под короткой юбчонкой кружевные трусики в завеси чёрных колготок.

– Ладно! Ночь покажет! – смирилась она пред неизбежностью. – Давай, студент, будем знакомиться! Станешь вешать девушке лапшу на уши про звёзды или сразу завалишь в постель? – с вызовом довершила она свою наглую тираду.

– Почему про звёзды? – прошипел бывший «звездочет» Федор с удивлением от прозорливости брюнетки.

– Потому! У вас, козлов… – она сделала значительную театральную паузу, – один примитив на уме: запудрить мозг девушке лунной пылью, чтобы не платить за любовь! – заявила она, призадумалась, казалось, смирилась с присутствием неказистого, нереспектабельного попутчика.

– У меня другая фамилия! – пошутил Фёдор, пытаясь, снизить накал неудачного знакомства.

– Какая фамилия?!

– Не Козлов!

– Некозлов?! Баранов, что ли?! – остывала от первой вспышки ярости брюнетка и тоже снизошла на серию шуток. – Или Ослов?!

– Достоевский!

– С романом «Дебил энд компани» который? – проявила неожиданное и сложное чувство юмора попутчица.

– Энд!

– Ладно. Перейдём от ля-ля к делу. Сто баксов! И обещаю: ночь станет бурной и незабываемой!

– Ого?! – шутливо испугался Фёдор. – Ставишь вопрос бедром?!

– Ставлю. И бедром тоже… Ну, хорошо! Хорошо! Не делай такую кислую физию! – воскликнула брюнетка на перекошенное от возмущения лицо попутчика. – Для вечных студентов сезонные скидки – полтос… Нет?! Даже тридцатничка девушке не кинешь? Понятно! Перед нами вшивый интель в мягких тапочках, жмот, скряга и трус!

Сдержанный и терпеливый, воспитанный и культурный, петербуржец в третьем поколении, Фёдор никогда не числился в робких «мальчиках на побегушках» или подкаблучниках, хотя перед напористыми, наглыми женщинами частенько пасовал, но мог ответить на оскорбления и грязные остроты с достоинством, с юмором, но тут растерялся.

Он, действительно, был из культурной, интеллигентной, петербургской семьи, и на «вшивого», разумеется, обиделся. Подобных откровенных… шлюх, как эта, расписная и злобная «брюня» (как он прозвал брюнетку с первого взгляда), избегал всю свою сознательную жизнь. А тут столкнулся в одном узком ящике купе. В кои веки, рядом со скромным компьютерщиком на всю ночь оказалась симпатичная, ухоженная девица, гладкая, ладная, с гадкой улыбочкой уверенной в себе «жрицы любви». Радуйся, блистай юмором, знакомься и занимайся… Купе до потолка наполнил одурманивающий аромат дорогущих иноземных духов. Но лишь ощущение мерзости и липкой грязи неприятно щекотало все естество Фёдора. Он брезгливо передёрнулся.

Значит, кому-то предстоит умереть первым… морально, разумеется. Фёдор отважился на словесную атаку и блеф:

– Сейчас, Брюня, ты замолкнешь! Отвернёшься к стеночке и до самого Питера не станешь больше ни единым звуком тревожить товарища капитана!

– Какая Брюня?! – взвилась брюнетка, но тут же осеклась и сдулась.

В желтоватом сумраке купе, продолжая блеф, Фёдор предъявил попутчице в развёрнутом виде… читательский билет ленинской библиотеки, что оформили ему московские друзья для доступа к закрытым фондам по самым невероятным астрономическим наблюдениям советского времени. Красные корочки документа подействовали магическим образом и осадили буйную брюнетку.

Надо напомнить и пояснить, по первой специальности Фёдор – инженер по спектральным приборам. После института профессия была им давным – давно позабыта, позаброшена. Но в глубине пытливой души он оставил юношескую увлечённость астрономией и лелеял надежду открыть свою «счастливую» звёзду или хотя бы обнаружить захудалую комету, залетевшую в нашу солнечную систему. В будущем, в самом крайнем случае неизбежного, серого, унылого пенсионерства, Фёдор хотел посвятить остаток жизни наблюдениям за звёздами, подглядыванию в Бесконечность в зеркальный телескоп, купленный на барахолке и засунутый в коробке на антресоль на долгие годы ожидания. Что может быть увлекательнее изучения бесконечности? Все конечные цели приводят в уныние, особенно при их достижении.

Годам… к шестидесяти пяти, по достижению пенсионного возраста, Фёдору мечталось, наконец, засесть за компьютер и найти объяснение научной гипотезе о «расширении» Вселенной. Выдвинуть, к примеру, свою теорию, что же конкретно находится за пределами этого «расширения». Великая пустота? Или Великая наполненность? Тогда наполненность чем?!

Неунывающий романтик Фёдор Ипатьев заранее накапливал архив для возможных пенсионных развлечений – коллекционировал информацию. Когда цель бесконечна, можно идти к ней, вдохновляясь новыми и новыми идеями, открытиями современной науки, так и не замечая собственной безжалостной старости, так и не заметив наступления смерти. Сама жизнь от этого кажется более… оптимистичной.

После блестящего, по некоторым предметам, окончания технического института, тайком от родителей, Фёдор, следуя мечте об искусстве, поступил в театральный вуз на режиссерский факультет. Года черед два разочаровался в собственных способностях к творчеству. Оказалось, рулить начинающими, строптивыми, буйными, актёрствующими студентами при постановках учебных этюдов и спектаклей – душевредно, невыносимо, утомительно и скучно уже со второй репетиции. Гораздо интереснее, затаиться вечером за пишущей машинкой, сочинять реплики персонажей и само драматургическое действо, сопереживать героям, рождённым на бумаге, страдать и радоваться вместе с ними, чем пытаться ставить неказистые свои пьесы на сцене. Результат получался скучным, нелепым, чудовищным, разрушительным по отношению к первоначальному замыслу, приводил к разочарованию, равнодушию, депрессии. Драма обращалась в капустник или студенческую примитивную буффонаду, трагикомедия становилась глупым кривлянием и грустной клоунадой. Желание записывать, вести заметки осталось, но попытки выносить на подмостки или экран даже малую толику своих переживаний, страданий, размышлений Фёдор отложил на неопределённое время.

Он вернулся в аспирантуру технического вуза, протянул лишь два семестра, один учебный год, когда понял окончательно и бесповоротно: увядающему Советскому Союзу ни учёные, ни инженеры в ближайшем будущем не понадобятся. Они вымрут, как динозавры, на несколько следующих грядущих поколений.

Так оно и случилось.

Сообразительный от природы, вопреки навязчивой родительской опеке, «маменькин сынок» Фёдор Ипатьев занялся коммерцией раньше других одноклассников. Чем только он не занимался с самыми доверенными друзьями! Разумеется, спекуляцией в Апраксином дворе9, продажей и перепродажей валюты, иноземных шмоток и «левой» парфюмерии. Даже частную мануфактуру в подвале Сенной открыли: шили холщовые сумки, лепили трафареты с портретами «Beatles», «Rolling Stones», «Deep Purple»10. Поднаторев в торговле, Фёдор занялся любимым и полезным делом – комплектацией первых игровых приставок и настольных компьютеров.

Успел купить новенькую «пятерку» – ВАЗ-2105 с галогеновыми фарами и крохотную однокомнатную квартирку, которая затем ушла за долги апраксинским бандитам, «крышевавшим» подвальную коммерцию. Неудачливый коммерсант постоянно, как доверчивый лох, колебался относительно исходного материального, так себе (!) среднего уровня: зарабатывал и терял, вновь зарабатывал и вновь терял всё, до копейки. Пока не пришёл в нынешнее устойчивое положение среднего заработка и унылого прозябания командированного скитальца.

Но вернёмся в купе спального вагона, где не собирались ложиться спать. Ложиться собирались, но не спать. В интимной полутьме светильников у изголовья лежанок брюнетка посверкивала влажными сливами глаз и напряжённо молчала. Она была потрясена ладной, суровой фразой, что не стоит «тревожить товарища капитана», сказанной спокойно и внушительно. Развёрнутая «ксива»11 с красными корочками, фотография, схожая с владельцем документа, добила попутчицу окончательно. Брюнетка насупилась, затаилась в обиде и тревоге минут на десять, затем решилась на переговоры о перемирии, не теряя при этом чувства собственного достоинства и наглости профессиональной проститутки: