– Я счастлив верой и правдой служить императору, – сказал я вместо этого, подкрепив слова строгим коротким поклоном, который мне в далеком прошлом показал учитель танцев.

– Хорошо! – ответил лорд Венанциан. – Он будет рад услышать это, когда прибудет.

Звук серебряных труб наполнил небо над посадочной площадкой. По обе стороны выстроились бесчисленные солдаты в красно-белых доспехах, на ветру развевались гребни из конского волоса и плюмажи. Держа в руках жезлы с оттисками имперского солнца, они так неподвижно стояли под белыми знаменами, что их можно было легко принять за статуи.

Можно было – если бы я не чувствовал, как их взгляды прикованы ко мне и остальной процессии, следовавшей за старым магнархом к золоченому фрегату, который, словно дракон, опустился перед нами.

Императорский «Лучезарный рассвет».

Во главе процессии шагал Кароль Венанциан в сопровождении двух ликторов в бронзово-белых доспехах своего дома и плащах с пурпурной каймой, символизирующей их службу магнарху. Валка шла рядом со мной в строгом черном кружевном платье, полностью закрывавшем ее правую руку, но оставлявшем открытой левую, татуированную. За нами шли высокопоставленные придворные магнарха, его казначей и советники-схоласты, комендант Андерс Линч и директор сананнских верфей. Замыкали процессию две шеренги бронированных стражников со щитами и перемежающиеся колонны имперских легионеров в красно-белом и венанцианских солдат в бронзово-белом.

Наши с Валкой черные одежды выглядели совершенно не к месту. Кроме нас, в черное были одеты только клирики Капеллы, которых отличали высокие белые египетские шапки и такого же цвета сто́лы. Они выстроились позади нас на трибуне и вытягивали шеи, словно грифы-падальщики на насесте, чтобы лучше видеть происходящее.

Император прибыл.

Фрегат обдали охлаждающей жидкостью, и к бледно-желтому небу поднялись языки пара. Между ними появились похожие на зеркальных скарабеев рыцари-экскувиторы с высокими белыми гребнями на шлемах и в шелковых, развевающихся на теплом ветру плащах. Они двигались абсолютно синхронно, а в их нагрудниках отражалась наша процессия. Не дожидаясь, пока развеется пар, они выстроились в золотой сени корабля.

– К чему весь этот балаган? – вцепившись ногтями мне в руку, прошептала Валка на пантайском языке, которого не знал никто из присутствующих.

Вместо ответа я погладил ее ладонь. Валка была тавросианкой, и ни долгие годы, проведенные со мной, ни мучения, которые ей пришлось претерпеть от соотечественников, пока те изгоняли из ее головы деймона Урбейна, этого не изменили. Все наши имперские церемонии, помпезность, торжественность и демонстрация военного могущества для нее были не менее чужды, чем сьельсины.

Словно отвечая на ее вопрос, трубы снова запели, и военный оркестр где-то вдали заиграл имперский гимн.

Наконец появился он.

Император не выехал к нам на летающей платформе или чем-то вроде этого. Нет, его императорское величество, соларианского императора Вильгельма Двадцать Третьего из дома Авентов вынесли в паланкине два десятка гомункулов-андрогинов в белых париках и белой униформе с имперской символикой. Сам император был облачен в доспех на римский манер, с нагрудником в виде мускулистого торса, украшенным имперским солнцем посреди сложенных крыльев и малых звезд. Доспех был тончайшей работы, из чистейшей белоснежной керамики, а вот руки его величества были красными. Император не носил латных перчаток, только алые бархатные церемониальные, и на каждом пальце, кроме одного, красовались золотые кольца и перстни.

На плечах был яркий парчовый плащ в тон его огненно-рыжим волосам, а голову венчала корона из живого золота. За императором появилось привычное сборище слуг и советников: зеленые схоласты, унылые серые логофеты, тянувшиеся за троном подобно увлекаемым волной останкам кораблекрушения. Я втайне порадовался, что среди свиты не было принца Александра. Мне сообщили, что мой бывший сквайр в числе тех, кто отправился с его отцом с Форума, но либо сам император, либо кто-то из его советников мудро предпочел не привлекать принца на эту публичную аудиенцию.

Когда магнарх приблизился к трону, музыка достигла апогея, но тут же стихла, едва он упал на колени перед правителем. По нашей процессии как будто пробежала волна; один за другим мы преклонили колени – Валку, впрочем, мне пришлось для этого настоятельно потянуть за руку. Гомункулы остановились и опустили переносной трон на землю. Магнарх трижды ткнулся лицом в пушистый ковер, который расстелили перед Сыном Земным.

– Да благословит и хранит вас Земля, ваше сиятельное величество! – воскликнул он, разом превратившись из человека, угрожавшего мне чуть более месяца назад на посадочной площадке, в совершенно другое существо. – Добро пожаловать! Добро пожаловать на Несс. Надеюсь, ваше путешествие с Форума было легким.

Император поднял руку, вытянув два пальца в приветствии и благословении:

– Приветствую вас, магнарх. Должен заметить, что ваша планета оказывает нам более торжественный прием, чем прежде. – Кесарь обвел взглядом изумрудных глаз собравшихся солдат, оркестр и священнослужителей. – Постройка новых кораблей идет по плану?

Кароль Венанциан выпрямился насколько мог, не вставая:

– Ваше сиятельное величество, нам потребовалось время, чтобы решить проблемы на Эйкане, но мы рассчитываем наверстать за ближайшие пять лет…

Магнарх продолжил болтать, а я внимательно рассмотрел свиту за императорским троном и отыскал среди унылых министров и зеленых схоластов знакомые лица. Я заметил квадратную физиономию сэра Грея Райнхарта, сменившего на посту главы разведывательной службы попавшего в опалу Лоркана Браанока, и славного своими усами лорда Гарена Булсару, начальника министерства по делам колоний. Также мне на глаза попалась архиприор Леонора, исполнявшая обязанности императорского духовника. Она стояла за императором словно тень, пришитая к подолу его мантии. Рядом с ней эту самую мантию двумя руками в перчатках держал человек – если его можно было так назвать, – которого я часто видел при дворе, но никогда с ним не разговаривал. Это был один из императорских андрогинов, гомункул-евнух, специально выращенный, чтобы обслуживать императора, быть его лакеем и посыльным. На его лице не было ни волоска, как у всех андрогинов, но он не носил парика, а его белая форма отличалась от других наличием кроваво-алой перевязи, надетой наискось, как портупея.

– Лорд Марло! – Голос императора прервал мое созерцание, и я склонил голову. – Надо понимать, мы снова у вас в долгу. Очевидно, даже в изгнании ваша польза почти безгранична.

Мне пришлось вспомнить все наставления Гибсона, чтобы сохранить стоическое выражение лица и не ухмыльнуться, подумав о том, как сейчас, должно быть, бесится про себя магнарх. Я не стал целовать землю – этого от меня и не ожидалось, – но и глаз не поднял.

– Благодарю вас, досточтимый кесарь.

Колыхнулись тени, и я догадался, что император встал, – и действительно, спустя секунду передо мной появилась пара белых сапог и рука в алой перчатке с кольцами. Я взял ее и поцеловал, осознавая – и от этого несколько насторожившись – посыл, который был вложен в этот жест.

– Мы сожалеем, что не смогли помочь вам в судебных вопросах. Приятно видеть вас в добром здравии.

Подняв взгляд, я отпустил руку императора. Прикасаться к его величеству дольше положенного протоколом было бы опрометчиво. Я не знал, как ответить на эту ремарку. На попечительство магнарха я попал по его собственному приказу. Когда нанятые Капеллой убийцы не смогли лишить меня жизни и тем самым положили конец многолетним судебным разбирательствам, не кто иной, как Вильгельм Авент, подписал распоряжение о постановке «Тамерлана» на прикол и моем назначении советником на Нессе.

«Ради вашей безопасности», – сказал тогда император.

Скорее чтобы не позволить мне ввязаться в новые неприятности.