Чарыев сделал ещё несколько попыток пройти, и везде его встречала всё та же пасть и внятно произнесённое: «Хаа…» Ну вот и славно. Вот и общение помаленьку налаживается. Можно приступать к составлению краткого разговорника. «Хаа – (местн.) пущать не велено».

– Мне бы хотелось пройти, – твёрдо сказал Чарыев, глядя в круглые неумные глаза перепончато-панцирного швейцара.

– Хаа… – тупо ответил тот.

Вот скотина! Чарыев отступил к туннельчику, прикинул расстояние – и побежал, наращивая скорость, как бы намереваясь проскочить по краю, вдоль стены. На первом курсе он неплохо играл в регби, потом решил зря не травмироваться и ушёл из команды. Но навыки остались. Цербер купился и бросился наперерез: крылья трещали, когти, взвизгивая, разъезжались на гладком полу. Чарыев резко сменил направление, сделал рывок – и почувствовал, что успевает. Но тут над головой зашипело, затрещало – и тварь шлёпнулась на пол прямо перед ним, ощеренная и растопырившаяся, как морской чёрт. Словно кто-то ухватил бездарного хавбека за шкирку и ткнул туда, где, по идее, надлежало встречать прорвавшегося форварда.

Чарыев, не растерявшись, повторил манёвр, и противник опять оказался не на высоте. Мелькнула когтистая со шпорой лапа – и Чарыев, не удержавшись от соблазна, рубнул её, пробегая, ребром ладони. Руку отсушил, но и лапа болезненно отдернулась.

Вылетел на середину зала (площади?), чуть не врезался в какой-то столбик, ухватился за него и поглядел, что делается сзади. Дракон с обиженным и ошарашенным видом сидел на своём скорпионьем хвосте и, поджимая ушибленную лапу, укоризненно глядел вслед. Вот дурак, дескать, здоровый, шуток не понимает.

«Ох, что-то я не то делаю, – в тревоге подумал Чарыев. – Что же всё-таки происходит? Ничего не могу понять».

Дракон никак не стыковался с предыдущими событиями. Не вписывался он в них. Спасли, обсушили, поприветствовали с экранчика, указали выход – всё пока ясно, одно вытекает из другого, противоречий не наблюдается. И вдруг дракон! Нелепость какая-то. Почему, к примеру, он начал бросаться на Чарыева и почему не бросается теперь? Только ли потому, что получил по лапе?

Дракон демонстративно повернулся к Чарыеву гребенчатой спиной и уставился в дыру туннельчика, складывая многочисленные перепонки. Уникальная безвкусица! Может, за уникальность и держат?

А вот не от этого ли столбика отгонял его дракон? Любопытный столбик. Во-первых, единственный в зале, а во-вторых, установлен точно по центру… Значит, имеется столбик круглого сечения, приблизительно метровой высоты, диаметром сантиметров восемнадцать – восемнадцать с половиной… Что ещё? Представляет монолит с полом, сделан из того же материала. Требуется узнать: на кой чёрт его нужно охранять и от кого?

В этот момент круглый срез столбика мигнул, точнее – на секунду изменил цвет. Чарыев поднял брови – на столбике лежал кусок сахара. Или что-то очень на него похожее. Так, может быть, дракон защищал свою кормушку? Миску? Чарыев взял хрупкий белый брусочек, осмотрел, осторожно понюхал. Лизнуть? Ни в коем случае! Хорошо, если несъедобно. А вот если съедобно… Дышат-то они, несомненно, кислородом, но кто знает, что у них за обмен веществ.

Дракон по-прежнему обижался. Ну да бог с ним… Чарыев спрятал «сахар» и зашагал в сторону, противоположную той, откуда вышел. Зашагал! Сильно сказано – зашагал! Он сделал ровно три шага, после чего подпрыгнул, получив по босым пяткам несильный, но чувствительный удар тока. Или ожог наподобие крапивного.

Одновременно с этой откровенно враждебной акцией жёлтый пол зала ожил. Оставаясь неподвижным, он как бы распался на шестиугольники – каждый своего цвета – и яростно замигал. После десятка высоких нелепых прыжков Чарыев эмпирическим путём установил, что оранжевые и зелёные шестиугольники «кусаются», жёлтые – нет. Тут уж он запрыгал осмысленно, с жёлтого на жёлтый, который, впрочем, через секунду становился зелёным или оранжевым. Чарыев успел отметить, что всё это происходит в какой-то хитрой последовательности, что, перепрыгивая, он неровно движется в определённом направлении. Иными словами, ведут. Вернее, гонят.

Потом его задача (уберечь пятки) усложнилась – из оранжевого мало-помалу начал исчезать красный ингредиент, а из зелёного – синий; скачущие шестиугольники стали жёлтыми, разных оттенков. Взбесившаяся монохромная мозаика! Чарыев почти уже не отличал по цвету агрессивный шестиугольник от безопасного, он находил их каким-то наитием, пока не обнаружил, что пол снова ровно жёлт, что удары по пяткам прекратились, а сам он ещё прыгает. По инерции.

Он остановился и долго не мог отдышаться. Не от усталости, просто ни разу в жизни его так не унижали. Рядом стоял всё тот же столбик. (Значило ли это, что он, прыгая, описал круг и вернулся на прежнее место?) Сзади всё так же зиял вход в туннель, ведущий к «зиндану», а дракон куда-то исчез.

Итак, его за что-то наказали. Или откровенно и бесцеремонно проверили на быстроту реакции и на различение оттенков. С какой целью? Чарыев поглядел на столбик, уже догадываясь, что сейчас произойдёт. Действительно, срез столбика мигнул и вытолкнул новый кусочек «сахара».

Так что забудь версию с «кормушкой для дракона». Это для тебя кормушка, пилот Чарыев. А это тебе сахарок в поощрение. За то, что хорошо и верно прыгал.

Лабораторная мышь? Чарыев с трудом подавил нарастающий гнев и попытался найти более достойное объяснение. Проверка на разумность? Скорее уж на выживаемость.

Снова он торопится с выводами. Рано делать выводы. Информация нужна, информация, информация. Как можно больше информации. Чарыев осмотрелся. Хорошо бы определить, например, тот ли это зал или точно такой же.

Осторожно ступая, он направился к туннельчику, все ещё опасаясь, что электробастонада повторится. В «зиндан» возвращаться, пожалуй, не стоило, и Чарыев двинулся вдоль стены, рассчитывая, что где-нибудь да откроется перед ним выход. Обойдя зал, он вернулся к туннельчику, и ничего перед ним не открылось. Что ж, намёк ясен.

Вот только непонятно, куда делся дракон. Не хотелось бы думать, что он там, внутри. А логично. Пол начал кусаться, и цербер с перепугу залез в «зиндан». Вообще-то, коридор для него вроде бы узковат, хотя кто знает… Может, «зиндан» – это его конура, из которой он выскочил, потому что его спугнул Чарыев.

И возникла страшная гипотеза. Собственно, не гипотеза даже, а так – что-то вроде видения. Дракон – не хозяин дома, он его пленник. Огромная мышеловка и сошедший в ней с ума астронавт, защищающий свою кормушку от посягательств пришельца. Если допустить, что есть существа, сумасшествие которых приводит к перерождению организма, то внешность дракона, следует признать, самая что ни на есть шизофреническая.

Видение было слишком ярким, слишком эмоциональным, чтобы оказаться истиной, тем не менее Чарыев долго не мог от него отделаться.

Итак, то, что происходило до появления дракона, он истолковал неправильно, а дракона вообще никак не истолковал. Что же касается ударов по пяткам… Может быть, хотели наказать сторожа и заодно наказали Чарыева, не учтя, что он босой? А два брусочка «сахара»?

Ладно, хватит с нас умозрительных заключений, будем добывать факты. Пригнувшись, он вошёл в туннельчик и сразу же наткнулся на неожиданность. Он хорошо помнил, что, перед тем как вывести его в зал, коридор сворачивал вправо. Значит, теперь он должен был свернуть влево. Так вот, ничего подобного. Снова правый поворот. Следовательно, либо это не тот зал и не тот туннельчик, либо Чарыев имеет дело с подвижной архитектурой.

Собственно, оба варианта его устраивают: и в том и в другом утешает то, что с драконом они разминутся.

Зал, куда он вышел, был копией первого (или второго и первого, так он с ними и не разобрался). Тот же диаметр, тот же столбик в центре. Но в этом зале не было неба. Сверху свешивалась сырая тропическая растительность, уходящая, если верить ощущениям, на десятки метров в высоту. Зеленоватый, пятнистый движущийся полумрак.