Ворчун и его воинство едва очухались после сражения с полутора десятками урдов. Те буквально изрубили в куски большинство ополченцев, пока бывший командир стражников лично не прикончил двух самых опасных из этих пятнадцати врагов.

Скаландии оказались более легкой добычей. По жестокости расправы с ними капантальские солдаты ничем не уступали воинам септарха. Только лестарийский сержант проявил милосердие, перерезав глотку нескольким паннионцам, корчившимся от ожогов. Вскоре крики прекратились. Ночная тишина, такая привычная еще вчера, сегодня показалась всем чем-то диковинным.

Ворчун присел над мертвецом. Вырвав лоскут из его мундира, тщательно обтер лезвия своих сабель. Все его тело словно бы налилось свинцом. Руки дрожали от усталости и напряжения.

Ветер пах солью и дымом. Этой ночью в Капастане было непривычно светло. Совсем неподалеку продолжали гореть дома.

— Глянь-ка туда! — услышал Ворчун голос сержанта.

Он поднял голову и повернул затекшую шею, не сразу сообразив, на что именно указывает лестариец.

В нескольких улицах от них возвышалась Невольничья крепость. Все строение слабо мерцало, будто его облепили миллионы светлячков.

— Что это, по-твоему? — спросил сержант.

«Магия, что же еще», — подумал Ворчун, но вслух не произнес ни слова.

— Чародейский ритуал у них там, — продолжал седовласый воин. — Защитный, наверное. Худ свидетель, нам бы такие штучки очень пригодились. Выдохлись мы, дружище. И у меня совсем силенок не осталось, и у ребят вон тоже. — Взглянув на дюжину измотанных, окровавленных капантальцев, которые сидели на корточках, стояли на коленях или опирались о стены дома, он угрюмо покачал головой. — Да уж, на них рассчитывать не приходится.

Из юго-западной части города донеслись нарастающие звуки сражения. К ним примешались другие, раздавшиеся где-то совсем близко. Ворчун задрал голову. С крыши на него глядели полдюжины капантальских солдат.

— А быстро вы с ними управились! — крикнул один из них.

— Много ли вы оттуда видели? — огрызнулся сержант. — И где были раньше?

— Да мы только что подошли. Вместе с «Серыми мечами» отбили Северные ворота. Паннионцев как ветром сдуло.

— «Серые мечи»? — сердито пробормотал лестариец, сверкнув глазами на Ворчуна. — Это ведь мы взяли эти ворота, а они присвоили нашу славу.

— О славе потом будем думать. — Командир импровизированного ополчения выпрямился и обвел глазами свое потрепанное воинство. — Привал закончен. Вставайте. Есть еще работенка.

Люди тупо глядели на него, не делая ни малейших попыток подняться.

— Похоже, возле Западных ворот сейчас очень жарко. Паннионцы там вовсю напирают, а наши защитнички готовы дать деру. Либо у них всех офицеров перебили, либо офицеры — дерьмо собачье… Сержант, отныне произвожу тебя в лейтенанты. Все остальные теперь — сержанты. Идемте, вправим мозги испуганным солдатикам. Да поднимайтесь же, не то сами превратитесь в камень! — Ворчун расправил плечи и лязгнул саблями. — За мной!

Он побежал к Западным воротам. Вскоре новоиспеченные сержанты тоже последовали за ним.

Близился рассвет. На севере и западе Капастана шум сражений утих. «Серые мечи» удерживали ворота, и новых атак на этих направлениях можно было не опасаться. По крайней мере, до утра.

Около часа тому назад Брухалиан с Карнадасом вернулись из Невольничьей крепости. Смертный меч собрал шестьсот новобранцев, которых он держал в резерве вместе с двумя взводами «Серых мечей», и отправил всех на площадь Джеларкана. Судя по слухам, туда прорвалось больше тысячи беклитов, которых требовалось остановить во что бы то ни стало, не пустив к линиям внутренней обороны.

Положение возле Западных ворот пугало своей неопределенностью. Поначалу Итковиан был уверен, что там все спокойно и ворота надежно охраняются. Он послал туда вестового, однако тот не вернулся. Не вернулись и двое других, отправленные следом. А казарма тем временем продолжала гореть, освещая развороченные остатки Западных ворот. Если паннионцы достигнут западной части площади Джеларкана и двинутся вглубь… это грозило потерей половины города.

Несокрушимый щит понуро расхаживал по крыше башни. Он был близок к отчаянию, ибо уже исчерпал все людские резервы. Ему казалось, что отряды Капантальского гарнизона и «Серые мечи», отправленные удерживать Западные ворота, самым загадочным образом куда-то испарились. Зияющая рана в том месте не просто кровоточила — кровь хлестала из нее широким потоком. Чужая, враждебная кровь…

Паннионцы не ожидали встретить сопротивление. Резервные части Итковиана подошли очень вовремя, и захватчики наткнулись на живую стену, которую нужно было преодолеть. Теперь судьба Капастана зависела от защитников этих ворот. А Итковиан мог лишь беспомощно наблюдать за тем, в какую сторону качнется чаша весов. Установившееся равновесие сил не могло сохраняться долго.

Карнадас спустился в цитадель. Оставалось только гадать, каким чудом ему еще удавалось исцелять раненых «Серых мечей», задействовав свой магический Путь Дэнул, пораженный таинственной отравой. Не меньшей загадкой было и происходящее в Невольничьей крепости. Она вся светилась мертвенно-бледным светом. Но отвлекать дестрианта вопросами Итковиан не решался.

По лестнице застучали сапоги. Мысленно приготовившись ко всему, несокрушимый щит повернулся на звук.

У вестового была сильно обожжена половина лица. Волдыри покрывали всю кожу возле рта и поднимались выше, вплоть до самого шлема. Один глаз был похож на сморщенную изюмину. Вслед за молодым солдатом наверх поднялся Карнадас.

Дестриант заговорил первым:

— Этот парень заявил, что вначале должен предстать перед тобой. Увы, его глаз я спасти не в силах, но убрать ожоги и боль…

— Вестовой, я слушаю твое донесение, — сказал несокрушимый щит, отмахнувшись от дестрианта.

— Прошу простить меня за опоздание, — выдохнул юноша.

— Ты называешь это опозданием? — не выдержал Итковиан. — А ты помнишь, когда я отправил тебя к Западным воротам?

— Паннионцам удалось пробиться к стоянке Тулар. Стоянка Сенар пала. Там уничтожены все жители. Абсолютно все. Даже дети… Виноват, несокрушимый щит, но я до сих пор не могу оправиться от увиденного.

— Понимаю. Продолжай.

— Паннионцы окружили Джебарскую башню и начали ее осаду. Так обстояло дело, когда я там оказался. Противник рассеял наших солдат. Они сражались поодиночке и маленькими группами. Паннионцы окружали их и хладнокровно убивали… Одного за другим. И так было повсюду. — Вестовой шумно втянул воздух. — Я уже собирался вернуться к вам с печальными известиями, как вдруг меня… переманили.

— Ты отдаешь себе отчет, солдат, в том, что говоришь? Как это — переманили?

— Виноват, несокрушимый щит. Просто я не знаю, каким еще словом можно описать случившееся… Неожиданно появился какой-то человек, явно не из местных жителей, а с ним — десяток… ополченцев. Во всяком случае, они так выглядели. Да, там был еще лестарийский сержант. И этот незнакомец вдруг начал всеми командовать. Понимаете, абсолютно всеми, в том числе и мной. Честное слово, я поначалу сопротивлялся…

— Но приказы незнакомца звучали весьма убедительно, и ты почувствовал необходимость им подчиниться. Продолжай.

— Этот странный человек велел своим солдатам высадить ворота стоянки Тулар. Он убеждал жителей не отсиживаться за стенами, а выходить и сражаться. За себя. И за своих детей.

— И они послушались его?

— Видите ли… у незнакомца в руках был… огрызок детского тельца… Да именно, несокрушимый щит, иначе этот ужас и не назовешь. Этот огрызок он подобрал на развалинах стоянки Сенар. Кто-то из паннионцев не просто убил бедного малыша, а начал пожирать его труп.

Карнадас незаметно подошел к вестовому и опустил руки ему на плечи.

— Стало быть, этот человек убедил жителей Тулара, — сказал Итковиан.

Вестовой кивнул. И продолжил свой рассказ:

— А потом он взял тряпку… обрывок одежды того несчастного ребенка… и привязал к шесту, сделав знаменем. Я видел это знамя. И тогда я перестал противиться приказам незнакомца… Простите меня, несокрушимый щит.