Наверное, это вырвалось случайно. Он никак не мог иметь этого в виду. Мы знали друг друга, по — настоящему знали максимум неделю. Мне действительно было его жаль за то, что он оговорился, произнеся нечто подобное, потому что он вряд ли осознавал, что я буду рассчитывать. на. каждое. слово.

— Ты не должен так говорить.

Его губы снова коснулись моих.

— Почему бы тебе не позволить мне самому решать, что говорить, а чего не стоит, хорошо?

Справедливо.

Я быстро кивнула и подарила ему самый страстный, долгий поцелуй, на который была способна. Он всё так же сидел с закрытыми глазами и разомкнутыми губами, когда я отстранилась от него.

— Если я правильно понимаю… — он ухмыльнулся и игривым тоном, подходящим к его словам, произнес. — …То ты тоже влюбляешься в меня.

— Думаю, ты правильно полагаешь. — Я притянула его ближе и возобновила поцелуй.

— А я считаю, что ты — отличный художник. — Ещё один поцелуй.

— А я — что ты отличный натурщик. — Ещё два, три.

— К сожалению, не такой хороший как твой Давид, со всеми моими швами и шрамами.

Я с вызовом покачала головой.

— Нет, Давид весь в трещинах и пятнах от едкого птичьего помёта.

Лео не пришлось ничего говорить, выражения его лица оказалось достаточно.

— За триста семьдесят лет на открытой площади птицы могут нанести урон.

— За несколько месяцев рак тоже.

Да, это в самом деле грустно. Мы слишком печально чувствовали себя для людей, которые наполовину признались в возможной любви друг другу.

— Я правда по — прежнему думаю, что ты безупречен, Лео.

Он пожал плечами и отмахнулся от моего заявления, как будто в нём не было правды.

— Считаю, что ты не должна так говорить.

Наклонившись для ещё одного поцелуя, от которого затрепетала каждая частичка моего тела, я сказала:

— Почему бы тебе не позволить мне самой решать, что говорить, а чего не стоит? Справедливо?

— Да, — Лео улыбнулся у моих губ.

И хотя никто из нас не считал справедливым, что ему пришлось наблюдать за тем, как его молодая мама умирала от той же самой болезни, что разъедала его собственное тело, нам казалось правильным быть вместе в этот момент.

Я бы со всем справилась.

Взяла бы всё, что бы ни предложил Лео: и изъяны и всё, что к ним прилагалось.

Я проснулась с мужчиной в постели.

И это был не Лео.

Поначалу я не заметила его из — за воздушного матраса, сделанного наподобие тех, что выпускает Tempurpedic, на котором вы могли бы делать колесо или кувыркаться, а спящий рядом человек даже не ощутил бы вибраций.

Так что я не почувствовала, как кто — то проскользнул под одеяло, чтобы присоединиться ко мне, и, желая устроиться поудобнее, посреди ночи перекатился ближе, также не уловила того момента, когда он оказался на моей подушке королевского размера, а именно это и произошло. И он не просто делил её со мной, а скорее взял её в заложники между сжимающими как тиски руками и щекой.

Понятия не имела, кого из себя представлял этот незнакомец под моим одеялом. Не буду лгать, даже для меня это странно.

— Пс — с–с, — прошептала я, тыкая в обнажённое плечо нового соседа. Кожа у него тёмная, очевидно загорелая, а светлые волосы коротко подстрижены выше уровня ушей. Уверена, у него имелось лицо, но в тот момент, я не могла его разглядеть. — Пс — с–с.

Послышалось громкое ворчание, за которым последовал хлопок по моей руке. Парень только что буквально шлёпнул меня. Я сильнее вдавила ногтем в его кожу, оставляя след в виде полумесяца, потому что порядком разозлилась на него. Не столько из — за того, что он находился в моей кровати, потому что этому должно было быть логическое объяснение, а из — за того, что он рычал и грубо обращался со мной. Точно не жаворонок.

И, хотя он в некотором роде брюзга, я решила подставить другую щеку и, стараясь не питать к нему обиды, медленно разбудить его.

— Эй, — произнесла я, мой голос — нежный и приглушённый шепот. Таким мамы будят детей. Но, видимо, я пыталась разбудить впавшего в спячку медведя — гризли. — Эй, ты. Вставай.

— Даже не сомневайся, что я сожгу это место дотла!

Погодите. Что? Это перебор даже для того, кто явно не любит, когда его будят. Кто — то срочно должен был предложить этому мужчине кофе.

Он угрожающе поднял кулак в воздух и прорычал:

— Мне тошно от твоих обмана и лжи и от твоей ни к чему не годной жалкой задницы!

— Прости, но думаю ты что — то перепу…

— Я прикончу тебя! — Вау, а он начинал злиться. А мне становилось страшно, потому что ситуация быстро обострялась. Сначала поджог, теперь убийство. — Слышишь?

— Да! — пискнула я. Внезапно вместо меня заговорила мышь, застрявшая в моей глотке. — Чётко и ясно.

— Я рассчитываю на то, что ты медленно отступишь и никогда больше не покажешься в этих краях снова.

Это казалось благоразумным указанием, учитывая, что он угрожал поджечь это место, но я не могла его выполнить. Имела полное право находиться здесь. Если кому — то и требовалось паковать чемоданы, так это ему.

— Эй, просыпайся, — вновь взмолилась я, в этот раз положив руку ему на плечо. Что не сработало, не сдерживаясь, он оттолкнул меня от себя и резко выпрямился. Одеяло соскользнуло с его тела, явив обнажённую мускулистую грудь, которая выглядела почти так же хорошо, как у Лео. Я приподнялась на локтях и отодвинулась назад к изножью кровати, увеличивая между нами расстояние и при этом пыталась не восхищаться им, потому что всё ещё была раздражена и смущена из — за сложившейся ситуации.

Теперь, когда я видела его лицо, стало очевидно, что он по — прежнему находился в глубоком трансе: выражение напряжённое, но взгляд отсутствующий. Его карие глаза подернулись пленкой, хотя в его словах содержалось больше эмоций, чем, я могла полагать, может существовать у того, кто, казалось, страдал тяжёлым случаем разговоров во сне.

— Послушай, женщина! — Эй, никто не разговаривал со мной так, даже в своих снах. — Красавица, я предлагаю взять себя в руки и притвориться, что ты не видела ничего из того, что тут произошло.

Это странно, что внезапно я представила себя в старом вестерн — фильме? Потому что его протяжная речь, то, как он обращался со мной, словно я кусок мяса, походили на сцену, которая могла разыграться в ветхом, захудалом салуне. Тогда бы он мог свалить всю вину за этот небольшой эпизод на алкоголь. Учитывая, как обстояли дела, я не могла принять его оправдания.

— Так что давай, повернись и иди…

— Теперь послушай ты, Бутч Кэссиди. — Я встала с кровати и отошла ещё на несколько шагов. Рено стоял прямо за моей спиной, и, хотя я знала, что он не сможет предложить настоящей помощи, чувствовала моральную поддержку, в которой нуждалась. Я благодарно ему улыбнулась, повернулась к незнакомцу и взорвалась потоком слов. — Я предлагаю тебе отправить свою задницу паковать вещи, пока я не вышвырнула тебя из города к чёртовой матери!

Я надеялась, что это сработает.

К сожалению, он продолжил вести себя так, словно я прочла часть реплик голливудского сценария, и теперь настала его очередь.

— Ты знаешь, я не могу этого сделать. — Я? По правде говоря, я не знала ничего, что касалось бы этого парня. Только то, что он довольно привлекательный, безосновательно злой и каким — то образом забрался в мою постель посреди ночи. О, а ещё у нас что — то вроде театральных выяснений отношений в моей спальне. — Ты понимаешь, что я должен отчитаться перед шерифом.

— Ну, в городе новый шериф, — бросила я вызов, уперев руки в бока, пытаясь выглядеть и звучать настолько угрожающе, насколько возможно. Я выпятила грудь, расширяя грудную клетку, делая глубокий вдох для храбрости. — И её зовут Джулс, она не терпит ни от кого оскорблений, особенно от таких, как ты, слышишь? — Топнув ногой, с презрительной усмешкой произнесла. — Так что твоей ленивой, никчёмной пятой точке лучше свалить из города, пока я…