– Тебя в этом мама убедила? – неожиданно спрашивает Лера. – Может быть, ты помнишь меня? Я работаю психологом в клубе...

– Помню, – огрызается Ника. – Но моя мама тут ни при чем. Я и сама знаю, что он во всем виноват. Соблазнил меня, дал надежду на любовь и отношения, а потом связался... с этой вот шлюхой! – она тычет пальцем в Каштанку, и у меня появляется вдруг какое-то инстинктивное желание защитить девушку от нападок этой ненормальной:

– Не смей оскорблять ее!

– А то что, накажешь? – фыркает девчонка. Я огрызаюсь и едва не замахиваюсь на нее, но меня останавливает Лера:

– Ника, в больнице ты сказала Киру, что все произошедшее – случайность, что ты просто хотела расслабиться и не рассчитала дозу алкоголя, что в аварию ты попала из-за плохой дороги, а не потому, что хотела как-то навредить себе...

– У меня было сотрясение мозга, – сообщает моя бывшая нижняя невозмутимым голосом. – Все, что я говорила, я говорила под влиянием сильнодействующих медицинских препаратов. Теперь я трезво соображаю и могу с уверенностью сказать, что ты, – она тычет в меня пальцем. – Ты чуть не довел меня до самоубийства. Ты и твой сраный клуб.

– Ника, у вас с Киром не было любовных, романтических отношений, – пытается объяснить Лера. – Никогда. Это были отношения в рамках БДСМ-сессий, отношения мастера и его нижней. Ты подписывала договор, твоя подпись стоит под бумагой, где ясно сказано: ты осознаешь характер связи, возможные риски, собственное место в этой иерархии.

– А еще там был пункт о неразглашении, – добавляю я. – А ты растрепала все своей матери, такой же ебнутой, как ты сама.

– Не оскорбляй мою мать! – рыкает Ника. – Мы подадим на вас в суд!

– Ну да, – киваю я, хотя на самом деле меня как-то неожиданно отпускает: я вдруг четко понимаю, что психиатрическая экспертиза признает девушку нездоровой, и ей просто откажут в возбуждении дела против нас.

ЯСНОРАДА

Я прекрасно понимаю, что не должна ревновать. Кир теперь со мной: он дал это понять, четко обозначил, и для меня, и для Ники, и для всего клуба. Он перестал проводить сессии с проникновением (только со мной), пригласил меня на закрытое собрание сотрудников клуба, взял сегодня с собой в это проклятое кафе, хотя не был обязан, просто я попросила...

Вот уже почти два месяца мы ежедневно проводим время вместе, и не только в стенах клубных игровых комнат, но и у него дома. Наше общение давно вышло за пределы спальни. Секс больше не играет ключевую роль. Я знакома с его родителями, черт возьми! И с его чудесной собакой. Более того, он заикался о том, чтобы вовсе уйти из клуба: вторая, точнее, первая, нормальная работа его хорошо кормит, он зарабатывает достаточно, чтобы никогда больше не махать плеткой... ну, разве что со мной.

Но я все равно ревную.

Смотрю сейчас на эту сумасшедшую Нику и ревную.

Потому что знаю: так или иначе, Кир сейчас зависит от нее, от ее решений, от ее безумных поступков.

Она угрожала мне в той записке. Теперь мы точно знаем, что ее написала Ника, а вовсе не Майкл, как я думала поначалу. У Майкла и на это духу не хватило... только на то, чтобы послать следить за мной Игоря.

Она проколола Киру шины.

А теперь грозится судом.

И все это так сильно раздражает меня, так сильно портит мне красивый роман и теплое лето, что хочется ударить ее... хотя я никогда не замечала за собой признаков агрессии. Видимо, пока по-настоящему не влюбилась.

А еще меня бесит, что мы с Киром до сих пор не признались друг другу в чувствах. Ну, то есть как – не признались? Было очень много красивых фраз, конечно.

Я с тобой, я рядом.

Ты мне нравишься.

Давай попробуем.

Это не просто секс, ты же понимаешь?

Понимаю прекрасно. Но где то заветное «я люблю» или хотя бы «я влюбился»? Я – уже, но не готова сказать это первой...

Может, он не так уж сильно влюблен?

Вот черт.

Думать такие мысли чревато последствиями, когда в этот самый момент прямо у нашего столика в кафе по-прежнему стоит и надрывается Ника. Она все еще кричит, брызжет слюной, а Кир смотрит на нее с таким отвращением, что мне становится почти смешно... Дурацкое, нелепое, неприятное зрелище. Немногочисленные посетители кафе как по команде свернули шеи и смотрят на наш столик.

С другой стороны – в это же самое время мне очень жаль эту девушку, у нее явные проблемы с психикой, а еще она опирается на костыли. Счастливые люди не пытаются покончить жизнь самоубийством. Мы, конечно, не знаем наверняка, было это обдуманно или случайно, но счастливые люди и водку не пьют, остановившись на трассе в лесу.

Вот только инстинкт самосохранения и банальное самоуважение берут верх над жалостью, так что я неожиданно вступаю в диалог, отвечая на очередное «шлюха!», вылетевшее из уст Ники:

– Эй, я здесь вообще-то! Может быть, хватит поливать дерьмом человека, который сидит прямо перед тобой?!

– Ты увела моего парня! – рыкает девушка, а Кир хватает меня за руку, пытаясь остановить:

– Каштанка, не надо... Зря ты пришла...

– Ничего не зря, – я решительно отодвигаюсь от него. – Пусть видит меня и знает, что я такая же обыкновенная девушка, как она сама. Просто ты выбрал меня, а не ее, это нормально, люди всегда выбирают. В этом никто никогда не виноват.

– Выбрал?! – взрывается Ника. – Что значит, выбрал?! Я была первой!

– Это бессмысленный разговор, Яснорада, – качает головой Лера.

– Я же говорила, говорила тебе?! – кричит Ника, обращаясь уже к своей подруге Лене, которая стояла все это время чуть поодаль.

– Я знаю, знаю, милая...

– А теперь обе – вон отсюда! – заявляет неожиданно Мария, появляясь возле столика. – Вы обе уволены.

– Что?! С какой...

– Вам никто не позволял устраивать скандал посреди зала.

– Но мы... Вы что, не видите, что...

– Я все вижу. Вон отсюда, или я вызову охрану.

– Вот блять, – я закрываю лицо ладонями, пока Мария почти насильно выводит Нику и Лену из кафе.

– Так им и надо, – заключает Кир. – Она сами пришли, напоминаю.

– Да, но...

– Никаких «но», Каштанка.

– Думаю, мы узнали все, что хотели, – заключает между тем Лера и поднимается из-за стола.

– Я оплачу счет, – кивает Кир.

В этот момент к нам подходит Мария и начинает извиняться, а я в ответ извиняюсь перед ней:

– Мне так жаль, так жаль...

– Вы не виноваты. Напротив, хорошо, что все это случилось. Теперь мы понимаем, насколько она нестабильна. Рано или поздно это могло проявиться, и тогда мы пострадали бы еще сильнее.

– Может, хотя бы ее подругу не стоит увольнять? – спрашиваю я.

– Мы подумаем, – обещает девушка.

Кир оставляет щедрые чаевые, и через десять минут мы наконец выходим из кафе. Но не успеваю я с облегчением вдохнуть полной грудью свежий воздух, как на парковке нас встречает Ника. Ее приятельницы рядом уже не видно: может, вернулась в кафе через служебный вход и побежала к Марии умолять о прощении и возвращении на работу?

– Ты все еще здесь? – хмыкает Кир, но по выражению его лица я прекрасно понимаю: он ничуть не удивлен. – Надеюсь, ты еще не успела снова проколоть мне шины? В прошлый раз мне пришлось выложить круглую сумму за смену резины, а ведь я даже не предъявил тебе претензию. Ты должна быть мне благодарна, тебе так не кажется?

– У меня есть предложение, – заявляет девушка неожиданно спокойно.

Лера пытается предупредить нас:

– Не слушайте ее, – и продолжает шагать к машине, но Кир зачем-то останавливается и спрашивает:

– Что за предложение?

– Одна сессия с наказанием, – заявляет Ника. – И я отстану от вас раз и навсегда. Всего одна сессия. Ты обещал ее мне.

– С тех пор я изменил свое мнение.

– Что же ты за мастер такой, который не исполняет обещаний, данных своим нижним? – усмехается девушка, и я чувствую, как внутри снова поднимается буря ревности.

– Видимо, очень плохой мастер, – говорит Кир.