— И что же с ним будет? Его посадят в дом неволи? Сошлют в пустыни? Он станет изгоем? — Нэя смотрела на доктора со страхом, как будто он и есть повелитель над жизнью и смертью Рудольфа. — Вы главный над ним?
— Нет. В том-то и дело, что тут нет над ним главных. Но чего вы так испугались? Как будто я держу за пазухой наточенный топор и намерен рубить ему голову, — он невесело усмехнулся собственной шутке, удивляясь волнению девушки за того, кто и был причиной её недавнего унижения. Подробности произошедшего предстояло выяснить. Франк лишь предполагал, что произошло нечто отвратительное, подобное тому, что вытворял Венд и прежде над Гелией…
Он тяжело вздохнул, — У нас там нет тюрем, нет казней, — успокаивающим жестом он прикоснулся к девушке, но та нервно и поспешно отдёрнула руку и потрясла ею в воздухе, будто Франк был ядовитым гадом и куснул её. Тут бы и изумиться неадекватной реакции, но только не Франку. Он сразу же понял свою оплошность и сказал, — Простите меня за то, что я нарушил дистанцию при общении с незнакомой женщиной! Но я не просто прохожий. И не вам опасаться за участь Рудольфа Венда. Его направят в какое-нибудь другое место, где и будут востребованы его опыт и профессионализм, приносящие пользу нашей цивилизации, но не будет уже возможности причинять вред другим. Вы понимаете, о чем я? Я говорю с вами открыто, потому что я знаю, что вы уже посвящённая в наши тайны.
Нэя замотала головой, отрицая всё, что он говорил, не желая ничьего постороннего вмешательства. Желая только одного, чтобы этот человек ушёл. Встать самой и уйти она не пожелала, поскольку тут было её место для отдыха, да и сама территория прилегала впритык к холму, где и возвышался кристалл здания. Пусть он сам уходит!
Но седовласый человек, претендующий на её тайны, не уходил, — Я вас прошу, — произнёс он с мягким убеждением, но с ноткой повелительности в голосе. — Его нет поблизости. Его не будет в ближайшее время. Он довольно далеко отсюда, а поскольку подземный город — не тайна для вас, то пройдёмте со мной в мой медицинский отсек. Я должен вас осмотреть. Пройдёмте, — и он властно взял её за рукав цветастого тонкого платья.
— Где же он? — спросила она.
Доктор поднял руку кверху, — Там, — ответил он.
— На Ирис? — спросила она.
— Да, — ответил он, изумлённо тараща на неё светлые, чисто-серые и довольно молодые глаза, нисколько не соответствующие его седине. — Не ожидал такой глубокой вашей осведомлённости о вещах, столь закрытых. Вот это да! Вот это конспирологи… — и он умолк.
— Вам не стоит беспокоиться. Я знаю о пришельцах уже давно. Задолго до времени своего вселения сюда. И тот, кто открыл мне ваши тайны, лично для вас не представляет никакой угрозы.
— Вот как? Надеюсь, не сразу, но постепенно в процессе нашего общения, узнаю и ваши тайны. Идём? Или вы меня боитесь?
— Никого я не боюсь, — Нэя покорно пошла с ним, подчинившись его властному тону или ещё почему. Она не знала.
В загадочном и тихом месте, светлом и свежем, как будто рядом шумел первозданный лес, и где-то пела свои прозрачные песни вода в реке, Нэя таращила глаза, не понимая, что за странные предметы окружают её.
— Разденьтесь, — ласково и властно сказал немолодой, но очень красивый человек, и она подчинилась, отлично понимая, что вреда ей не будет. Без стыда перед ним, без страха она, абсолютно нагая, легла на прозрачное ложе. Оно оказалось мягким и тёплым, оно просто и не ощущалось её кожей. Сверху на неё наползала некая прозрачная сфера. Мелодичная вибрация проникла в уши, а глаза закрылись сами собой. На анализ собственных ощущений времени не хватило. Лёжа в прозрачной капсуле, она утратила его восприятие вместе с собственным сознанием. Будто отключилась на миг, а встала как после ночного сна. Сферы сверху уже не было. Остатки ускользающей мелодии продолжали нежно тренькать в её голове.
— Ну вот, — сказал врач, — Я вас починил, и вы теперь как юная и чистая девушка. — Он подал руку и помог ей встать. Всё также с доверием к нему, поскольку он на данный момент был как бы и бесполым по своему воздействию на неё, Нэя не спеша оделась. Он пригласил её сесть в очень удобное круглое сидение и дал алый напиток, вероятно сок, в прозрачном бокале. — Пейте.
— Вкусно-то как! — восхитилась Нэя. — Сколько времени я тут лежала?
— Примерно пару часов.
— Как?! Я даже ничего не поняла.
— Ведь вам давали особые препараты, которых нет, не может быть у вас? Я же вижу, регенерация тканей совсем недавняя. У вас совсем недавно произошёл выкидыш. Слушайте, но это же чудовищно! Вы могли погибнуть! Вы что же, не заметили кровотечения? Ничего не болело?
— Было что-то, но всё ведь прошло. Я жива, последствий особых нет. Я понятия не имела ни о какой беременности. К чему мне ребёнок? Откуда бы…
— То есть, вы сознательно совершили нечто, что и привело к самопроизвольному аборту? Это было криминальное воздействие на организм, или вы пили какие-то сильнодействующие травы?
— Ничего я не совершала. Ничего не пила. Не была я беременной. Я не могла. У меня нет мужа. Я одна, но я — достойная женщина, а не падшая.
— Конечно, вы достойная. Не в этом и дело. Вы знаете, в чём принцип действия подобных препаратов? В маленьких капсулах скрыты особые программы, это чтобы вы лучше поняли, микро роботы, программы, они лечат повреждения и усиливают многократно естественную регенерацию, а потом самоликвидируются, выполнив своё дело. Но след-то от их воздействия остаётся какое-то время. И потом, были травмирующие обстоятельства, приведшие к тому, что и произошло. Я же понимаю, что вы боитесь сказать, кто сотворил с вами подобное..
— Когда? Вы хотите сказать, что беременность стала следствием некоего принуждения меня к тому, чего я не хотела?
— Ну, я не знаю, чего вы хотели, но уж точно забеременеть без статуса законной жены, то есть, не имея законного мужа, вы не стремились? И ведь срок вашей беременности был приличный…
— Не могла я. Как? Если…не замужем.
— Хотите сказать, что у вас было непорочное зачатие?
— Не было никакого зачатия. От кого бы…
— Ладно. Я всё понял. Ваша личная жизнь меня не интересует. Кроме того, что и виновником вашего непорочного и столь трагически-неудачного зачатия, как и последующего травмирующего для вас воздействия был один тот же… Даже не знаю, имею ли право называть его человеком. У меня возможности несколько иные, чем вы можете себе вообразить. Я же всё прочёл по оставленным следам. Не буквально, конечно, не своими наличными глазами, а при помощи своих сложнейших, тончайших технологий. Так что, не надо подвергать себя дополнительному душевному мучению. Я же не допрашиваю и не караю никого.
— Я ездила в столицу по делам. А на улице, у заброшенного квартала, я убежала от напавшего бандита, но потом открылось кровотечение. Может, и от испуга. Я взяла машину частного извоза, и меня привезли. От пропускного пункта пришлось идти пешком. Вот я и шаталась от приступа боли, если кто вам о том донёс. То, что меня видели в неадекватном состоянии…
— Если видели, почему не помогли? Почему не отправили в медицинский пункт, который тут отменно функционирует? Да тут и клиника есть!
— Почему же не помогли? Меня проводил один хороший человек до самого дома. Но дома мне стало гораздо легче, и я попросила его не беспокоиться. Если будет хуже, тут есть кому обо мне побеспокоиться… Я уснула. А уже потом я попросила Элю взять у Антона нужные лекарства. Мне не нужна огласка, поймите.
— Эля? Антон? Ваша Эля дружит с одним нашим парнем. И она, будучи очень разговорчивой девушкой, рассказала ему, что вы пришли вся истерзанная и спали почти сутки странным лекарственным сном. Она испугалась за вашу жизнь, но не стала вас позорить, обо всём рассказав Олегу. У вас очень, ну очень, своеобразные тут нравы. Обвинили бы вас. Олег же видел сам, как вас забрал в свой отсек, сами знаете кто. Тот, кто любит развлекаться подобным образом. И ничего невозможно доказать. У нас там, знаете, существует некое «общество защитников местных животных». Вот они их к себе берут для развлечения. Натешатся, подлечат даже, возомнив себя самонадеянно профессионалами на все руки от скуки, а потом выбрасывают наружу. И ведь до чего же добряки! Что такое ответственность перед всякой прирученной душой? Они забыли, а может, и не знали о том никогда. Рано или поздно это должно было привести к ещё большему обесцениванию таких вот живых игрушек, а также к изобретению более изощрённых игр с ними. Я всегда это предвидел, что рано или поздно кто-то перейдёт все допустимые границы… а может, и давно уже нет никаких границ для некоторых… — Франк принёс ей блюдо клубники,
