— Что вы тут делали? — спросил вдруг Артур дерзко. Нэю поразил его тон. Она никогда не слышала, чтобы с Рудольфом кто-нибудь так разговаривал. Даже Антон, который говорил, что Рудольф не является пока его шефом окончательно, а скорее больше учителем. Чему он его учил, Нэя не уточняла. Зачем, если он всё равно не говорил больше того, что хотел или мог. Но она замечала, что у них царит чёткая дисциплина и не явно выраженная, но ощущаемая субординация в отношениях.
— Мы? — переспросил Рудольф, — в своё личное время я делаю, что хочу. Разве я у тебя спрашиваю, что делаешь ты, когда свободен? Иди! — приказал он металлическим голосом. — Как себя ведёшь? Ты где находишься? У бабушки за пазухой, что ли? — И перешёл на язык, неизвестный Нэе, и это было нарушение их правил, но, видимо, Рудольф сорвался. Артур вытянулся, и лицо его лишилось эмоций, как и у Олега, когда тот провожал Нэю на выход три дня тому назад.
Они вышли, и Нэя взяла Артура за руку, поскольку казалось, пол под ногами обладает наклоном и медленным течением как плотная вода, и её точно куда-то унесёт повторно. Артур не выдернул руки, и она, привалившись к нему, почувствовала спасительную устойчивость.
— Почему вы без обуви? — спросил он.
— Я её потеряла, — ответила Нэя.
— Может, вернуться и поискать? — предложил он, делая попытку вернуться.
Она передёрнулась и ответила, — Обойдусь! Я не нищенка, у меня полно обуви.
— А волосы почему мокрые? — не отставал он.
— Я купалась в подземном источнике, то есть в том корыте, куда и бьёт вода из подземных источников. В том помещении было душно, и уж очень хотелось искупаться. Он сказал, что эту воду пить нельзя, а я пила. Теперь что? Отравлена?
— Вода из подземного источника? — уточнил он. — У нас нет отравленных вод. Они все чистые, а некоторые даже минерализованные. Правда, есть жёсткая вода, не очень годная для питья, а есть мягкая… — он запнулся. — Почему же вы не искупались в озере на поверхности? Там так много озёр… Было бы разумнее прогуляться по поверхности, а тут… — и опять он запнулся, а потом спросил сурово, — Он продержал вас там со вчерашнего дня?
— Мы с ним путешествовали, но во времени, а как известно, в иных ситуациях время превращается в фикцию… Моя бабушка тоже была когда-то в юности в гостях у подземного владыки. Но вот где же именно она была, того я не знаю. Здешние подземные владыки кому-то очень приглянулись для цели, как я теперь поняла, получения потомства от них… Только в данной ситуации уж как-нибудь без меня пусть обойдётся тот, от кого я точно рожать не буду…
Артур отпрянул, посчитав её речи бредом. Сажая её в прозрачную подземную машину, он поддерживал её. Понимал её неважное состояние, хотя она и пыталась скрыть, стыдясь этого. У него было совсем юное лицо, и он не скрывал мальчишеского любопытства. Несмотря на внешне безупречное поведение всех в этом городе, Нэя чувствовала, что их отношения сложны и не просты, как и всегда в мире людей. И отношение мальчика, подчинённого, к своему суровому шефу поразило её. В лифте она взглянула в его вопрошающие о чём-то глаза, смотрящие с тревогой и, не удержавшись, опять размокла от слёз.
— Вам плохо? — спросил он. — Давайте вернёмся к нашему врачу? Что с вами? — Он участливо тронул её за плечо.
— Мне хо-хо, отлично! — ответила она ему с вызовом. Хотя его-то вины в произошедшем не было, — Мы так славно развлеклись! А ты выполнил свою миссию посланца и проводил меня к своему подземному владыке. Только он не настоящий подземный владыка. Есть подлинный, Чёрный владыка…
Артур вопрошающе-встревоженно таращил синие глаза в пушистых и юных ресницах и ничего не понимал. Нэя засмеялась и положила руки ему на плечи, но зачем, она того не понимала. Он замер.
— Как думаешь, почему меня любят лишь старики и мальчики? — спросила она.
— Разве он старик? И уж, кажется, давно вышел из мальчикового возраста, — Артур облизнул пересохшие от волнения губы, не зная, что ему делать, что отвечать.
— В том-то и дело, что Чёрный Владыка меня как раз не любит. Чёрный Владыка, как и говорила бабушка, умеет только повелительно брать от женщины то, в чём и нуждается, а испытывает ли его избранница ответное чувство, ему всё равно. Да ведь он и знает, что всякая женщина, им избираемая, любит его…
— Кто такой чёрный владыка? Здесь нет никаких владык… какой-то местечковый феодал, так и не сумевший произойти от звериной заготовки в человека, обидел вас когда-то? Мне жаль… если бы я знал, кто он и где живёт, я отшлифовал бы ему его звериную морду… и шеф… Рудольф тоже поступил бы также. Вы только скажите ему, кто и когда вас обидел? У него здесь разветвлённая агентура, и он отомстил бы за ваше былое унижение… я и сам бы мог…
— Былое? Вроде как, я ровесница своей бабушки? Для меня былое это эпоха моей бабушки. Ты воспринимаешь меня как взрослую тётю? Разве я не выгляжу твоей ровесницей? — ведя свою игривую беседу с ним, она отлично понимала своё несоответствие избранной роли опытной чаровницы, потешающейся над наивным юношей.
«Пугало мятое, с закрашенной сединой, с зарёванным лицом стареющей девочки для «кобелиной радости», — она ненавидела себя. Жаль, что пол под ногами и в самом деле не был водой, — бездонной тёмной водой, нырнув в которую, желательно исчезнуть…
— Я хотел сказать… — он в который уже раз растерянно запнулся.
— Ты сказал, «отшлифовать морду»? Морду нельзя уже переделать, на то она и морда, а человеческое лицо трогать нельзя! — тут Нэя засмеялась, войдя вдруг во вкус игры с этим дуралеем и забыв, какая она в данный момент неприбранная, босая и простоволосая, не понимая того, что Артур воспринимает её состояние как ненормальное. Она встала на цыпочки и поцеловала его в шею, поскольку он так и стоял, не препятствуя ей обнимать себя, — Ты же знаешь, где я живу? Вот и приходи ко мне, когда тебе и захочется… А что? Другим можно, а нам с тобой нет? — она ощущала биение его явно человеческого сердца, взволнованность девственного тела, — этот мальчик был чист, не затронут пока даже в собственных мыслях этой, похоже, вселенской порчей, тем, что Рудольф обозначил Эросом, не покусан им, не опробован. А как будет потом?
— Вы не подумайте ничего такого… — пролепетал он. — Я же понимаю вашу подневольность закону этого несправедливого мира, в котором вам не повезло родиться. Я вовсе не считаю местных людей за низко развитых, как иные, но я… Вовсе не испытываю к вам презрения. Вы здесь самая красивая, и глаза у вас почему-то земные, бирюзовые как земное небо… Не плачьте, этот болезненный спазм от воздействия того лекарства… и завтра же вы всё забудете… В какое место он сделал вам укол? — и подземный мальчик пытался задрать рукав платья чуть выше, впрочем, бережным и деликатным движением, чтобы увидеть точку укола в предплечье, но ничего там не обнаружил, — Может, он сделал что-то не так?
— Какой укол? — удивилась она, всё же воспринимая его речь вполне отчётливо. — Ах, укол… Укол был сделан в самое сердце, и оно у меня будто окоченело. Ты не слышишь, как оно бьётся? — Нэя прижала его руку к своей груди, — Нет! Оно точно перестало биться и завтра я умру, так что и забывать будет нечего и некому…
Его рука покорно замерла и не сдвинулась с места. Он боялся вызвать каким-нибудь нечаянным жестом ещё более неадекватную реакцию Нэи, временно сдвинутой. С его точки зрения. А на самом деле она фиксировала происходящее чётким сознанием. Раздвоение ощущений вызывала некая внешняя сила, закрутившая её в себя в том отсеке, а теперь продолжающая тащиться за ней как обрывистая капель за купальщицей, только что вылезшей из воды. Так что ей хотелось встряхнуться и тщательно вытереть всю себя сухой и мягкой тканью…
Она сбросила с себя руку Артура, внезапно перенеся на него ту же ненависть, какую не до конца излила на Рудольфа, мешавшего сделать это своими ласками, которых она столь долго алкала, зачем и заявилась сюда с утра пораньше, а получив, уже не имела сил их принять. Руки Артура повисли вдоль тела, — он и не видел в ней женщину, а лишь несчастное существо, кому не знал, как помочь.
