— Заглянуть в душу других? Да ведь Чёрный Владыка полностью нейтрализовал действие твоего Кристалла. Он сильнее твоего Хагора и всех его полу немощных уже Кристаллов. Она планетарный Бог, пусть и оттеснённый от власти над Паралеей Надмирным Отцом, но лишь отчасти. А Хагор всего лишь пришелец, мало чем отличимый от прочих человеческих существ, пусть и наделён своими Кристаллами-помощниками. Поэтому он тут и приобщился к тому разбавленному суррогату, который и готовят на основе экзотических фруктов и настоящего уже эликсира по имени Мать Вода. И когда ты думал, что я в твоём обладании, моя душа провалилась во владения и объятия Чёрного Владыки! А ты трахал всего лишь полузадушенную куклу!

— Когда ты придёшь в норму, восстановишься, я дам тебе совсем другие ощущения, — сказал он, приблизившись к ней.

— Я ничего от тебя не возьму, — ответила она.

— Всё равно я тебе нравлюсь. И ты меня простишь. Ты добрая девочка. А я позволю тебе ласкать себя так, как умеешь только ты. Я ещё дам тебе возможность показать мне своё искусство. Я тебя простил за прошлое, и в отличие от тебя я знаю твоё будущее. Ты никуда от меня не денешься.

— Не дам я тебе никакого искусства.

— Да куда ты денешься! — засмеялся Рудольф. — Протри мне спину вот этим, — он протягивая ей маленькую салфетку, чем-то пропитанную. — У тебя когти металлические, что ли? Больно же! — и развернулся к ней разодранной спиной. Нэя невольно ужаснулась тому, что сумела столь свирепо разодрать ему кожу, но она и не подумала к нему прикоснуться.

— Когда я переживала состояние высшего взлёта, какой лишь и возможен, я не могла контролировать себя, — ответила она со злорадством.

— Будем считать это ничтожной издержкой той большой страсти, какую мы с тобой и пережили только что, — ответил он. — Рад, что сумел тебя настолько удовлетворить.

— Да, на всю остальную жизнь мне этого хватит, — отозвалась она, — в другой раз ищи себе другую любительницу полётов, чтобы завлечь её в свою хрустальную пирамиду…

— Для всякой другой, как ты говоришь, моя хрустальная пирамида не сможет стать стартовой площадкой для полётов. Она недоступна ни для кого, поскольку только твоя. Ты можешь хоть завтра там поселиться. Я отдам тебе пластинку с кодом от той квартиры. Сам я редко там бываю, так что живи, чтобы на всех свысока поглядывать, как ты того и заслуживаешь. Ты же госпожа и аристократка и лучше жить тебе отдельно от своего трудового коллектива. Дистанция даст тебе необходимую свободу от них, защиту от всех. А для меня, напротив, очень удобное приближение… Ну, а твоя «Мечта» так и будет твоей игровой и творческой площадкой, а также коробкой для обитания твоих слуг и кукол. Принесу тебе код допуска? А завтра пришлю того же Артура и ещё кого-нибудь, чтобы помогли тебе перебраться на новое место личного уже обитания.

— Век бы не видеть твой дурацкий чердак! Сам там живи! И не смеешь ты уже выгнать меня из моей «Мечты», я за всё уже тебе заплатила! Ты же человек слова? Об этом знают все, что те, кто и работают в «Зеркальном Лабиринте», никогда никого не обманули и не подвели. Не станешь же ты нарушать безупречную репутацию своей корпорации?

— Услышь, что я тебе предлагаю. Я всего лишь отдаю тебе в личное пользование то жильё, в каком тебе будет удобнее жить. А себя предлагать как сожителя… выбор за тобой.

— Не буду я там жить! Ни одна, ни с тобой! Ты, не иначе, занимаешься там колдовством, чтобы придать себе облик, способный настолько и обольщать… И чем ты лучше Тон-Ата? Тот хотя бы не скрывал своей страхолюдности и своего древнего возраста… иногда лишь и заигрывался…

— Мне нечего скрывать! Мне столько лет, насколько я и выгляжу. И трансформироваться во что-то другое я не умею. А чешуйчатый дедушка умел принимать иной облик? Когда же? Когда с тобой трахался?

— Уж как ты на это способен, куда ему…

— Ты ни разу не выпытала у него, как же у него такое получалось?

— Попробуй, выпытай хоть что у того, кто умеет запирать чужие рты от ненужных ему вопросов. Если бы я знала, как он это проделывает, я сделала бы тебя немым на всю оставшуюся жизнь. А также и наслала на тебя неисцелимое половое бессилие!

— Ну… — замялся он, — потом сама стала бы жалеть, как повторно захотела бы… Вот увидишь, совсем уже скоро ты опять захочешь меня.

— Никогда! Как же мне пусто стало! Как я теперь жить буду? Ради чего?

— Как же ради чего? Ради того, чтобы быть моей здешней радостью. А я буду твоим, но уже нездешним счастьем.

— Нездешним счастьем? Нет уж… — она подняла свою туфлю с пола и бросила в него. Но поскольку туфелька была мягкая, лёгкая, ущерба ему не могло быть ни малейшего.

— Я заметил, что здешние женщины, швыряя в мужчин свою обувь, выражают таким образом свою любовь. А сами мужчины занимаются коллекционированием женской обуви. Иные собирают неплохие коллекции. Правда, все туфли непарные.

Он поднял туфельку, повертел её в руках, — Отдам назад, когда ты попросишь у меня прощения за плохое поведение, — после чего ушёл в соседний отсек, вход в который открылся внезапно. Оказалось, что таких отсеков тут вовсе не два, а есть и другие, но скрытые. Голубое платье валялось на полу. Натягивая его на голое тело, она не пожелала прикоснуться к брошенному на пол белью. Она так сильно рвала платье за рукава, что чуть не оторвала их. Платье было осквернено навсегда.

Вернулся он одетым в светлую одежду, а чёрная майка со скорпионом осталась валяться на полу. Он смахнул её в сторону вместе с бельем Нэи. Видимо, скорпион уже сослужил свою службу и был ему не нужен.

— Причешись, — и протянул ей массажную щетку как фокусник, извлекая её непонятно откуда. Нэя швырнула щётку на пол, разлохмаченные волосы ничуть уже не беспокоили. Повертев в руке оставшуюся голубую туфельку, он отбросил её прочь. Во время этой увлекательной неприязненной игры она вдруг отметила, что испытывает раздражение, а это уже не являлось пережитым недавно полным бесчувствием.

Он собрал её заколки и сложил в сумочку, висящую на поясе платья, — Ну, вот, Золушка всё-таки посетила интимные покои принца после столь затяжного своего бегства, растянувшегося на несколько серий.

Чужой язык был воспринят как бессмысленное, хотя и ласковое уже бормотание подземного оборотня.

— Отдай браслет, — сказала она зло, — я отдала за него свои деньги. Мне ты не дарил драгоценности.

— Я подарю тебе другой. Тебе не к лицу носить украшение шлюхи.

— Чего же теперь, если ты и сам зачислил меня в разряд шлюхи.

— А ты больше слушай, когда кот мурлычет свои песни, притворяясь хищником. Кот всего лишь домашний зверёк, одичавший только по несчастью. Не хочешь приручить его по-настоящему? Гладить по шёрстке, спать с ним в одной чистой постельке? А то я до жути устал жить в диких и сырых тростниках, — мило балагуря, он слегка подтолкнул её к выходу в тот отсек, где они и сидели в начале.

— Сядь! — он извлёк откуда-то прозрачный малюсенький шарик и сунул его ей в губы. Тот не имел никакого вкуса и мгновенно растаял, едва соприкоснулся со слизистой оболочкой рта.

— Это нейтрализатор для той гадости, которую ты влила себе в рот. Ещё не хватало, чтобы ты отдала тут душу своему Надмирному Свету.

— Мог бы и сразу дать мне это, а то я едва не сошла с ума…

— Так я и дал тебе. Просто ты не ощутила, как я впихнул его тебе в губы. А этот всего лишь для подстраховки.

— Мог бы, кажется, и не трогать меня…

— Я и не трогал поначалу. Ты же спала какое-то время, прежде чем… я даже искупаться в озере успел. Потом вернулся и… не удержался.

Она выслушала его с безмерным удивлением, но не было похоже на то, что он её разыгрывает.

— Так вот почему у тебя были мокрые волосы. А я думала, что ты тоже искупался в той же самой реке. Там, у «Крутого Берега»… Значит, Чёрный Владыка был здесь?!

— О каком ещё владыке ты бормочешь, лягушонок? Никто не мог сюда ни войти, ни выйти.

Спустя мгновения, стало тепло и спокойно. Будто её тело завернули в тёплый убаюкивающий кокон, но внутри кокона забилась вдруг душа, вернувшаяся из владений Чёрного Владыки. От такого раздвоения охватило некое отупение. Реальность стала опять полусном.